— Благодарю за комплимент, и зовите меня Марией Ивановной. Меня коробят такого рода слова, как «мадам». — Так где мы можем найти господина Александра? — На втором этаже, первая комната справа, но прошу вас, Михаил Силантьич, без стрельбы, сломанной мебели и разбитых стекол. — Постараемся. МИША ПОСТУЧАЛ ЛЕВОЙ рукой, в правой за спиной держал пистолет, так, на всякий случай. Щелкнул замок, и из-за двери выглянула девушка с глазами мутными от водки, выпитой ночью. Помощник Путилина поманил ее пальцем и показал жестом молчать. — Где он? — тихо шепнул Миша. Девушка неопределенно кивнула за спину. — Кто там? — раздался хриплый голос. — Вино принесли, — не растерялась девушка. Миша мягко отодвинул проститутку в сторону и прыгнул в комнату. Перед ним, держась за край стола, предстал очень бледный человек с прямыми, тусклыми, давно немытыми волосами, с высоким выпуклым лбом и непроницаемыми глазами. Он метнул на Жукова подозрительный взгляд, потом на окно, и с невероятной быстротой рванулся к двери, сбив с ног Леву и оттолкнув второго агента. Миша бросился за ним и только перед порогом умудрился выставить ногу вперед, о которую и зацепился убегавший. Уже потом Жуков поинтересовался: — Александр? — Что надо? — Александр? — Ну. — Прошу следовать за мной, и без фокусов. — Если не пойду? Миша приказал агентам, сопровождающим его: — Вяжите. — Я… — начал было Александр, но устало опустился на стул, закрыв лицо руками. — Говорил же ему, не стоит, а он: «Все пойдет как по маслу… Как по маслу…» — передразнивал кого-то задержанный. В сыскном он назвался Александром Меркуловым, порховским мещанином, приехавшим с столицу с братом Алексеем, который скрылся из-под надзора лужской полиции. НЕ УСПЕЛ ЯВИТЬСЯ Жуков с радостной вестью, как от надворного советника прибыл один из агентов. — Иван Дмитрич, — начал агент с порога, — Федька Веселый с домочадцами убит… — ИВАН ДМИТРИЧ, — НАЧАЛ с порога агент, запыхавшийся и потный лицом, словно от Ланской бежал, а не ехал на санях, — Федька Веселый с домочадцами убит. Путилин в изумлении поднялся с излюбленного кресла и, заикаясь, произнес: — К… к… к… как убит? Сыскной агент вытер со лба шапкой пот. — Убит, я толком не знаю, но одни ножом изрезаны, другие задушены, но что кровью все залито, могу сказать точно. Самолично видел. — Дела… — Иван Дмитриевич ударил кулаком по столу и, играя желваками, прошел к окну. — Вот новость так новость! — потом повернулся к агенту и спокойным голосом приказал: — Позови дежурного чиновника! Распоряжений было немного: разыскать, хоть из-под земли, чиновников по поручениям, доктора, и направить их незамедлительно в Ланскую, в дом Федьки Веселого, известного в столице скупщика краденого, содержателя дома терпимости и человека, за плечами которого не один десяток организованных преступлений. Уже на улице, когда Иван Дмитриевич удобно расположился на скамье саней, объявился Жуков, занимавший должность помощника Путилина. — Убийца задержан, — Миша не сдерживал пышущей довольством улыбки. — Садись, — начальник сыскного отделения кивнул на свободное в санях место. — А как же… — не договорил помощник, указывая на задержанного, потом повернул голову к агентам, распорядился: — Меркулова в камеру, — и осторожно опустился на скамью саней. — Федька Веселый убит. — Да ну, — присвистнул Миша. — Не было печали, — Иван Дмитриевич смотрел куда-то в небо и, словно очнувшись от забытья, распорядился: — Трогай. СНЕГ СКРИПЕЛ ПОД полозьями, навевая печальные мысли. Небо распогодилось, и быстро бегущие темные тучи лишь изредка закрывали от взора не по-зимнему греющее солнце. В ярком свете дома смотрелись особенно нарядно, глаза слепили блики отражавшегося в окнах дневного светила. Народ на улицах суетился, шел по своим делам, смеялся, громко разговаривал, но никто и не подозревал, что смерть всегда стоит с остро заточенной косой рядом и в любую минуту может одним движением перерезать нить жизни, как недавно случилось в Ланском, где Федор Семенович Перышкин, по прозвищу Федька Веселый, лежит с перерезанным горлом в темной комнате второго этажа, где хранил деньги, золото, процентные бумаги, как говорил, на старость. Как ни загадывай, какие ни строй планы, сколько ни копи денег, итог один — всего с собою не заберешь, даже, может, этим накопленным не воспользуешься. Иван Дмитриевич знал Федьку давно, но никак не мог поймать. Осторожным был Перышкин, никогда своими руками ничего не делал, но вот и его час настал. Пока ехали, Путилин размышлял, кому мог перейти дорогу Веселый, или, может быть, убийство из разряда «вор у вора дубинку украл». Тогда сложно найти настоящего убийцу, хотя если Федька кого-то впустил, то, значит, знал убийцу, или этот кто-то мог весточку принести из мест не столь отдаленных, а мог и просто посетителем публичного дома быть. Услуги недороги, подопечных Веселый не жалел, главное, чтобы доход приносили, притом деревень и сел по губернии много, а по России и не счесть, крестьяне всегда рады от лишнего рта избавиться. Бег лошадей с каждым шагом приближал к печальному месту, где поселилась вездесущая смерть. В ДОМЕ ФЕДЬКИ Путилин бывал не раз. Пока ехал, силился вспомнить, когда такая оказия представлялась в последний раз. За суетой повседневных дел забывается многое, более в памяти сидят места преступлений, приметы, подмеченные острым взглядом, злодейские лица. Ланская встретила тишиной, до дома Веселого на улицах не встретилось ни одного человека, словно и в самом деле печальный ангел простер черные крыла над, казалось, вымершим районом. Вокруг дома высился трехаршинный забор с вычурными резными воротами и калиткой под навесом, видимо, чтобы приходящие не мокли под дождем и снегом. Иван Дмитриевич первым вышел из саней, размял ноги и осмотрел окрестность. Ближайшие дома находились саженях в пятидесяти с одной и второй сторон. В том, что справа, дым белесым столбом поднимался в небо — ветер стих. В том, что слева — не убран даже от снега двор, это говорило о том, что хозяева перебрались в другое место. Ворота в Федькин двор были открыты настежь, в глубине виднелись еще одни сани. — Пристав? — то ли сказал, то ли спросил Миша. — Сейчас и узнаем, — с горечью в голосе произнес Путилин. На пороге дома стояли люди, среди которых выделялся надворный советник Иванов, в военной шинели местный полицейский начальник, пристав 1-го стана Лесного участка поручик Авчинников с подчиненными, агенты и человек в статской одежде, которого Иван Дмитриевич не мог признать. Начальник сыскного отделения сдержанно поздоровался со всеми, не подавая никому руки. — Иван Дмитриевич! Мы вас заждались, — первым произнес пристав, спускаясь с крыльца и протягивая Путилину руку, и, словно бы оправдываясь, добавил: — Вот при каких обстоятельствах приходится встречаться. — Да, перед погодой и преступлением преимуществ мы не имеем. — Совершенно так, — согласился исправник. — Не приведи господь встречаться при таких обстоятельствах. — Что стряслось? — Иван Дмитриевич повернул голову к надворному советнику Иванову, чиновнику по поручениям. — Пятеро убитых. — Пятеро? — вскинутая Путилиным кверху бровь говорила об удивлении. — Пятеро. — Но если заведение Федьки Веселого работало, а оно не могло не работать, то их должно быть больше. — Согласен с вами, Иван Дмитриевич, — после того, как прочистил горло кашлем, сказал поручик Авчинников. — Но и так трупов много. — Я не о том, — отмахнулся начальник сыскного отделения, — значит, пятеро, а женщины? — Одна. — Однако странно, что одна, — раздражение не покидало Ивана Дмитриевича, наполняя каким-то неясным состоянием, вдруг появившейся ниоткуда тревогой, и ко всему прочему невидимая рука мягкими пальцами начала сжимать под лопаткой сердце, — показывайте, — и, шумно выдыхая воздух, он тяжело поднялся на крыльцо, придерживаясь за перила, — чем земля Ланских богата. Иванов распахнул дверь. — Я пройду первым, — предупредил надворный советник, — тем более что там я бегло осмотрел все.