Путилин слегка подтолкнул в плечо чиновника по поручениям, мол, не надо оправданий. В передней по традиции сидел Иван Кожемякин, детина под три аршина ростом с широкими плечами и мощной, как у быка, шеей, служил Федьке Веселому словно цепной пес; ни один не внушающий доверия клиент не избежал бы встречи с вышибалой и не был бы допущен в святая святых хозяина — заведение. Ни следов борьбы, ни следов крови, что само по себе вызывало вопросы. Иван Дмитриевич остановился, внимательным взглядом окинул переднюю, отметил, что все находится на местах, словно Кожемякин отлучился по нужде, оставив на сундуке, на котором вышибала дневал и ночевал, овчинный тулуп. Далее шла большая комната с двумя столами, вокруг которых стояло по три стула, вдоль стен разместилось несколько диванов, по углам — кадки с высокими зелеными растениями, раскинувшими шатрами ветви. На стенах дешевые картинки, и складывалось впечатление, что хозяева, обитатели, на секунду вышли прочь. Путилин прошел по комнате, провел рукою по столешнице, ни единой пылинки, даже комната не успела простыть, словно еще недавно в печь подбрасывали поленья. Из комнаты на второй этаж вела лестница, под ней приоткрытая дверь. — Она была открыта? — Путилин повернул голову к надворному советнику и тростью указал на дверь. — Да, я ее прикрыл так, как она и была. — Что там? — Комнаты для уединения с девицами, наверху, — он указал рукой, — тоже таковые имеются. Иван Дмитриевич прошел в коридор, оказавшийся совсем не длинным, по обе стороны по три двери, напротив входа окно, задернутое портьерой из грубого полотна. Во всех комнатах порядок, постели застланы, словно в добропорядочном доме поутру, на полках, на шкафчиках стояли безделушки — статуэтки из гипса, какие-то фотографии в рамках, цветы из бумазейных тканей, на стенах дешевые картины, написанные, видимо, самоучкой. Ни следов крови, ни борьбы, ничего, словно девицы сами по себе взяли и испарились в воздушной дымке. — Где комнаты прислуги и кухня? — обратился Путилин к надворному советнику. — Рядом, — ответил Иванов, — пройдемте. Но и там порядок, ни крови, только приготовлены кухаркой продукты — почищенные лук и морковь, капуста и свиной окорок, моченые яблоки, брусника, но все-таки заметно, что все в спешке бросила и сбежала. Рядом с кухней находилась комната хозяина, Федьки Веселого. Она была небольшой, всего-то широкая разобранная кровать, резной шкаф со стеклянными дверцами, за которыми виднелись графины, стаканы, рюмки, фужеры, рядом большой кованный железными узорчатыми пластинами сундук, теперь стоявший с открытой крышкой и сложенными внутри дорогими вещами, казалось, их приподняли и положили на место, в углу стоял массивного вида сейф с открытой дверцей. Путилин заглянул внутрь, там было пусто. Федька лежал поперек кровати. Складывалось впечатление, что ранее неизвестные держали его — один за ноги, другой за руки, хотя Веселый и был не маленького роста, да и силенкой обладал не малой. На белой рубахе напротив сердца расплылось пятно крови, теперь подсохшее и ставшее коричневым. Начальник сыскного отделения наклонился над лицом хозяина, осматривая открытые с некоторым удивлением глаза. — Теперь на второй. На втором этаже ничего любопытного не было, только четверо убитых, и то складывалось впечатление, что смерть настигла четверых внезапно, словно они не ожидали ее, даже улыбались, словно… — Так, видимо, и есть, — произнес Путилин. — Скорее всего, так и было, — вполголоса добавил он. Надворный советник не выказывал любопытства. Он знал: Иван Дмитриевич сам все расскажет и даст указания в нужный час, наверное, ухватил, как говаривал, за кончик веревочки. ПРИСТАВ ОСТАЛСЯ НА крыльце, ранее отговорившись тем, что насмотрелся на войне убиенных и сейчас не жаждет видеть таковых вновь. Иван Дмитриевич вышел во двор, свежесть морозного дня окутала прозрачным воздухом. Путилин глубоко вздохнул, словно в доме не хватало воздуха для дыхания из-за витающей смерти. Умолкли даже полицейские, стоящие у ворот, чтобы никто из посторонних или любопытствующих не проник в дом. Глаза присутствующих были направлены на начальника сыскной полиции, не иначе ждали, что он сведет брови к переносице и… укажет перстом на преступников. — Что могу сказать, любезный Александр Иванович, — Иван Дмитриевич и в самом деле выглядел расстроенным, то ли от свалившейся напасти в виде пяти трупов, то ли по причине того, что преступления, совершенные в губернии, теперь приданы в расследование столичной полиции, то ли по причине плохого самочувствия, — пять загубленных жизней — это не кража из кармана полтинника. Надеюсь, что злодеи, а их здесь, — он указал на дом, — было трое, скоро будут в кандалах. — Как? — перебил исправник Ивана Дмитриевича, но так и не договорил. — Следы. — Но ведь… — Совершенно верно, господин поручик, надо обращать внимание на мелочи, которые в нашем деле имеют первостатейное значение. Вот вы стояли на крыльце, затоптали все следы, а ведь могли бы обратить внимание, что Кожемякин, хозяйский цербер, вышел на крыльцо встречать гостей, которые, к слову, пришли не только грабить Федьку Веселого, ибо у него есть чем поживиться, но и пустить кровь. Первой жертвой стал вышибала, он встретил дорогих гостей у порога, даже сам вышел на крыльцо, чтобы их пропустить вперед. О чем толкует сей нам факт? Авчинников пожал плечами. — Знакомы они были или, по крайней мере, вышибала Кожемякин знал по меньшей мере одного из них и с почтением отнесся к гостю. — Скорее всего. — Не знаю, кто нанес смертельный удар, но вышибалу зарезали ударом в сердце, крови не брызнуло, видимо, Иван был одет в накинутый на плечи тулуп; в последнюю секунду, когда убийца выхватывал из груди Кожемякина нож, тот схватился за лезвие и порезался, видите затоптанные алые капли, это и есть кровь вышибалы. Вы осмотрели двор? Надворный советник открыл было рот, но ничего не произнес под пристальным взглядом Ивана Дмитриевича. — Снега давно не было, и двор затоптан, но посмотрите где-нибудь у забора или за ним кучу снега, там, я думаю, и лежит бренное тело Ивана Кожемякина. Не могу точно сказать, почему не бросили его в сенях, не знаю. Может, чего-то опасались, не знаю. — Может… — начал пристав, но осекся. — Вот мне одно не дает покоя — девицы. Где они, сказать не могу, но смею предположить, что они, как ходовой товар, увезены на продажу в другой дом терпимости, хотя вести такой гарем очень затруднительно. Сколько их здесь было? — обратился Путилин к исправнику. — Семь. — Значит, семь. — Да, — предвосхищая вопрос начальника сыскной полиции, исправник сказал: — Среди убиенных ни одной из них нет. — Вы уверены? — Абсолютно. — Убийцы заглянули на кухню, потом прошли в комнату Федьки, он, видимо, поднялся и успел натянуть на себя портки, значит, пришедшие явились чуть позже пяти. Веселый всегда хвастал, что, несмотря ни на что, просыпался в пять. Поутру он пил чай и начинал заниматься делами. Исходя из вышеизложенных фактов, злодеи явились в пять, когда большинство обитателей сего дома отходит ко сну. — Но Федька-то поднимался? — Точно так, вот поэтому мы и можем говорить о времени убийства. Федьку один держал за ноги, навалившись телом, второй — заломил руки, а вот третий схватил за горло и периодически отпускал, я могу предположить, что требовали ключ от сейфа. — Но его же зарезали? — Да, но вы видели следы на шее Федьки? — вопросом на вопрос ответил Путилин. — Я не обратил внимания. — На шее багровые следы и маленькие пятна крови там же, убийца не только душил, но и колол в шею, а когда узнали то, что им требовалось, Веселый стал им не нужен. — А остальные убитые? — Они могли кого-то опознать, вот поэтому преступники и не пожалели свидетелей. — А девицы? — Вот они пока в мою схему убийства не укладываются, но, думаю, мы совместными усилиями найдем ответ на столь животрепещущий вопрос. Так что в первую очередь необходимо искать частых и дорогих гостей сего заведения, не просто дорогих, а знакомых Федора. Вы обратили внимание, что вещи в сундуке не выброшены на пол. Значит, убийца знал, в каком углу, под какой одеждой лежало что-то ценное, может, купленное недавно, может, деньги… да, скорее всего, деньги. — Почему вы так думаете? — Так посудите сами, Федор, хотя личность была общительная, но, как и всякий человек, не любил, когда ему глазели в спину при открытии сейфа, а значит, деньги на насущные нужды держал тут же, чтобы далеко не лазить. Допустим, в сундуке. — Может быть. — Убийца знал сей факт хорошо, ибо сам сбывал краденое Веселому. — Похоже на правду. — Отсюда следует, что искать надо среди местной братии. — Иван Дмитрич, не факт. Возможно, что убийцы, то есть главный или один из них, приезжий, но хороший знакомый Федора, — вставил и свое слово надворный советник. — Я тоже размышлял над этим, но посудите, если убийцы пришлые, то не явились же они в погоне только за нашим подопечным. Неразумно, здесь если брать, то куш в нескольких местах, и сразу в бега, то ли на юг, то ли в Польское царство, а может, и за границу. Значит, куш должен быть значительным, чтобы троим хватило надолго, но наши подопечные любят сорить деньгами, когда они есть, вот поэтому Федькин капитал привлекателен, но не так велик. И притом мы бы уже прослышали о других преступлениях, а ничего крупного в последнее время вроде бы не случилось… Так, Михаил Силантьич? — обратил свой взор начальник сыска на помощника. — Так точно, — ответил Жуков, даже вытянулся, как на параде. — Никаких крупных преступлений в столице и близлежащих уездах. — Вот, — сжал губы Путилин. — Может, — вставил пристав, — Федька — первый в списке? — Возможно, — через минуту произнес Иван Дмитриевич, — но не кровавили бы столько убийцы, не привлекали бы внимания, если собирались совершить еще несколько налетов. Вот поэтому я и склоняюсь к мысли, что местные совершили такое злодеяние, местные. — Но может быть, все же заезжие? — настаивал Авчинников. — Надо искать среди местной публики, — опять повернулся Путилин к Жукову. — Вокзалы… — потом задумался. — Вокзалы, может быть, но семь девиц… Как ты мыслишь? — Мне кажется, девиц надо искать где-то недалеко, — Миша нахмурил брови. — Не стали бы эти… — он подбирал для убийц слово, но не найдя, продолжил: — … увозить с собой девиц. Это ж какая обуза, семь баб? — обратился он к приставу, тот кивнул, — семь, это ж целый гарем, а не дай бог кто из них что разболтает, если сбежит? Нет, надо искать где-то рядом, боюсь загадывать, но хладные трупы… — Там… там… — прибежал бледный полицейский с глазами навыкате и трясущимися от страха или увиденного губами, постоянно махая в сторону дальнего угла двора руками. — Там это, там… — Что там? — вскипел пристав. — Хватит тамкать. Толком говори и не трясись, в полиции служишь, а не в богадельне.