– С чем в последнее время проблемы, – брякнул Уланов, не подумав. Но попал в больную точку – замдекана скривился, как от зубной боли, и произнес: – Мы работаем над этим. – Кто распределял ветеранов для очерков? – Комитет комсомола. Ответственный здесь. Сейчас вызову. Вскоре в свободном кабинете с длинной коричневой доской, исписанной какими-то схемами, Уланов остался один на один с комсоргом факультета. Как и положено будущему комсомольскому функционеру, тот был вежлив, предупредителен и немножко перевозбужден – это такое вполне нормальное состояние начинающего карьериста. Необходимость подготовки книги он объяснил в том же русле, что и заместитель декана: – К сожалению, некоторый вредный вирус богемности на факультете витает. Истоки забывают. Вот такие проекты мы и делаем. – Ветеранов по какому-то списку распределяли? – спросил Уланов. – Да, – комсорг хлопнул ладонью по папке, в которой были заранее подобранные бумаги. – Среди ветеранов был адмирал Богатырев? – Был. Уланов не сразу задал следующий вопрос, будто боясь спугнуть удачу. Но потом поинтересовался: – Кого-то из конкретных студентов закрепили за ним? – Конечно, – комсорг сверился со списком. – Марк Адлер. Это с моего курса. С четвертого. – Он сделал статью? – Нет. Сказал, что не может дозвониться до ветерана. Безответственный комсомолец, скажу я вам. Личное у него всегда выше общественного. – Опишите его. – Худой, хилый, низкорослый. Сморчок такой, – дал презрительную характеристику комсорг, похоже, недолюбливавший своего однокурсника. Уланов щелкнул запорами фирменного кейса стального цвета, подаренного ему в прошлом году дядей на день рождения. Извлек рисунок с портретом неустановленного преступника и положил на стол: – Похож? Комсорг внимательно посмотрел на рисунок. И пожал плечами: – Вроде что-то есть. Может, и он. – А это? – Уланов выложил рисунок с изображением преступницы. – Тоже можно несколько человек подобрать. Люди все похожи. – Ну да. Рот, нос и два уха, – кивнул Уланов. – Где сейчас Адлер? На каникулах? – Вообще-то должен быть на практике в издательстве «Московский рабочий». Только его там нет. – Почему? – Болеет. Он вообще вечно болеет. Особенно когда общественные нагрузки нужно тянуть. Это только мы всегда здоровыми должны быть. А эти… – в голосе комсорга прорвались застарелые обиды и твердое желание рано или поздно показать «этим», кто чего стоит. – Давно филонит? – спросил Уланов. – Уже неделю… Глава 7 «Полтора миллиона трудящихся отдыхают ежегодно в здравницах Крыма. И эта цифра постоянно растет. В прошлом году на средства профсоюзов СССР и Чехословакии начато строительство пансионата «Дружба», рассчитанного на 420 мест… Продолжается летняя Спартакиада народов СССР… В Москве завершился Тринадцатый международный кинофестиваль, на котором были представлены лучшие образцы мирового киноискусства. Золотые призы получили фильм «Васса» известного советского кинорежиссера Глеба Панфилова по мотивам пьесы Максима Горького «Васса Железнова», а также фильмы «Амок» совместного производства Марокко – Гвинея – Сенегал и «Альсино и кондор», снятого кинематографистами Кубы, Мексики и Коста-Рико. За лучшую женскую роль награждена американская актриса Джессика Ланж. Фестиваль еще раз продемонстрировал стремление прогрессивных представителей народов Земли к мирному сосуществованию и культурному сотрудничеству…» Маслов, большой любитель мирового кино, достал билеты на этот двухнедельный праздник культуры, который в Москве наделал много шума. В кинотеатре «Октябрьский» на Калининском проспекте показывали фильм Френсиса Форда Копполы «Апокалипсис нашего времени», с оглушающей достоверностью повествующий о вьетнамской войне. На экране, установленном на Малой спортивной арене, крутили французские фильмы «Профессионал» с Бельмондо и «Неукротимый», который привез на фестиваль лично Ален Делон. В других кинотеатрах шли фильмы Антониони, Фасбиндера. Маслов отдал Уланову два билета на прекрасный фильм «Френсис» с ослепительной Джессикой Ланж – неудивительно, что актриса получила первую премию. Да, приятно вспомнить… Уланов отодвинул от себя газеты. Голова у него сегодня была тяжелая. Мысли в ней ворочались с трудом и недорого стоили. Лиза тоже жаловалась на самочувствие. – Это от перемены погоды, – объяснила она. – Да ладно, – хмыкнул Уланов. – Что мы, старики древние? – Ты существо, изнеженное цивилизацией, – улыбнулась Лиза. – Не то что какой-нибудь дикарь Викентьев. Так что это твоя судьба – реагировать на перемену погоды головными болями. – Мне почему-то кажется, ты все выдумываешь. – Медицинский факт. – К лешему такие факты. Надо работать. – Уланов пододвинул к себе папку, открыл ее и углубился в изучение документов по студенту журналистского факультета Марку Адлеру. Из материалов сразу становилось понятно, почему студента недолюбливал провинциал-комсорг. Отец Марка уже пятнадцать лет заведовал крупнейшей товарной базой Мосгорторга, эдакого Эльдорадо дефицита. Естественно, хранитель этих сокровищ был могуч и легко мог решить любые вопросы, в том числе устроить своего безалаберного сынулю, еле закончившего школу, в один из самых престижных вузов СССР. Уланов искренне считал, что обладатель такой хлебной должности, бессменно держащий ее в цепких когтях на протяжении стольких лет, просто обязан быть ворюгой. Что и подтвердили последующие оперативные мероприятия. Для начала милицейская разведка провела по адресу прописки Марка оперативную установку. Вопросы стояли стандартные: кто проживает в квартире, образ жизни, когда последний раз видели фигуранта. Отнеслись разведчики к заданию добросовестно, даже осуществили легендированный заход в адрес, что делали крайне редко. Трехкомнатная квартира в сталинском доме на Ленинском проспекте была, как и ожидалось, полной чашей. Антикварная мебель, картины русских художников на стенах. Даже видеомагнитофон и импортный телевизор присутствовали. Все было, кроме самого Марка Адлера. Добротная двухэтажная деревянная дача в Малаховке тоже не имела следов пребывания Марка. Безалаберный болезный студент как сквозь землю провалился. Около дома было выставлено скрытое наблюдение на предмет появления фигуранта. По правилам наружка имела право работать по объекту не более десяти суток, но волевым порядком руководство ГУВД определило – будут стоять под адресом столько, сколько нужно. Но ждать можно было до второго пришествия. А с уголовного розыска требовали результат. Это как так – не можете найти фигуранта? Ищите, где хотите! Но чтоб к утру был. Любому курсанту школы милиции известно, что самый надежный способ найти человека – работать по его связям. Со связей и начали. Чтобы не спугнуть клиента, Уланов для начала подтянул на общее правое дело уже знакомого ему комсорга факультета. Тот с готовностью согласился помочь и позвонил домой отцу загулявшего студента: – У нас тут характеристики в деканат собирают по комсомольской линии с перспективой дальнейшего трудоустройства. Нужно с Марком обсудить некоторые детали. Как его найти? – Он же на практике, вы что, не знаете? – искренне удивился директор базы. – В Москве? – Его послали от издательства в Тамбовскую область. Должен на днях вернуться… Молодой человек, вы же комсомольский лидер. И должны знать, где находятся ваши подопечные, – в голосе директора зазвенели возмущение и укоризна. – Я вот, хоть ночью меня подними, скажу, где находится каждый мой подчиненный, каждая машина, кто за что отвечает. – Ну… – замямлил комсомолец. – Нехорошо, молодой человек. Ответственнее надо относиться к работе. – Исправлюсь. Всего доброго… Похоже, отец искренне верил, что сынуля отбыл куда-то по делам работы и учебы. Оперативникам оставалось только работать с институтскими контактами фигуранта. Уланов наметил с помощью комсорга круг близких знакомых беглеца. Они все находились на практике в самых разных местах, некоторые даже за пределами Московской области. Заместитель начальника МУРа Егорычев ознакомился со списками тех, кого нужно опросить, распределил их по оперативным сотрудникам с четким указанием: достать их хоть из-под земли. А потом достать Марка Адлера, если нужно – оттуда же. Уланову дали на проверку несколько фамилий. Он не в первый раз сталкивался с птенцами журфаковскими. И в очередной раз смог убедиться, что подобное снисходительное превосходство и демонстративное равнодушие к окружающим видел только у валютных проституток. Племянница в девятом классе поступила в школу юного журналиста при МГУ, где готовили резерв для факультета. Там со школьниками работали преподаватели и особо доверенные студенты. Учили не столько будущей профессии, сколько «вообще жизни». Пару дней в неделю проходили занятия, после которых вечером Уланов иногда встречал Веронику у факультета и провожал домой. В воскресенье на квартире в центре Москвы наставники из студентов устраивали для «шюжевцев» посиделки с обсуждениями жутко актуальных философских тем. Школьники скидывались по рублю на еду – благо спиртное там было под запретом, что уже радовало. И до посинения разбирали «гениальные произведения» друг друга. А также вели дискуссии по каким-то якобы актуальным проблемам общественного сознания и бытия, на самом деле обязательно с какой-то на первый взгляд не слишком заметной гнильцой. Чаще все сводилось к вопросу, как быдловатый народ приобщать к высокой культуре и моральным ценностям. В этом наблюдались какие-то народнические мотивы, достаточно смешные в государстве, где давно не осталось неграмотных крестьян, создавалось лучшее в мире оружие, запускались в космос ракеты, строились атомные станции. Те же деятели – наставники и гуру молодежи – устроили на базе «Комсомольской правды» движение «комбригов» – оно сводилось к канализированию диковатой энергии молодежи на благородные цели, якобы имеющие отношение к социалистическому строительству. Однако подавалось все с каким-то не очень хорошим подтекстом. Как все это пропускали партийные ревнители идеологической чистоты – непонятно. Результат не заставил себя долго ждать. Вероника через полгода такой жизни стала считать всех окружающих, в основном родителей, замшелыми, навсегда устаревшими ретроградами, не понимающими ничего в этой жизни. Куда им до ее соратников по какой-то непонятной борьбе, обладающих какими-то сакральными знаниями и пониманием. Стали у нее мотивы проскальзывать – как надо все взять бы да встряхнуть, поломать и чего-то там новое построить, чтобы люди зажили счастливо и достойно, ради блага всего человечества. Но в чем это встряхивание и строительство должно заключаться, не было понятно ни ей, ни наставникам и гуру. Глядя на это дело, Георгий Петрович объявил, что именно так готовят в Союзе слабое звено и пятую колонну, и волевым усилием обрубил дочке все устремления к журналистике. – Ни одного журналиста не знаю хорошего из этой конторы эмгэушной. Пустомели все. Надо профессию получать.