И, несмотря на обильные слезы дочери и жалкие попытки сопротивления, забрал ее оттуда, посадил за учебники иностранного языка. А после десятого класса пристроил в Военный краснознаменный институт Министерства обороны. Там имелось чудо из чудес – пятый факультет, где обучали иностранным языкам только женщин. По большому счету эту тихую заводь, где было не более тридцати человек на курсе, создали для внучек крупных военачальников и партийных деятелей, стипендию там платили девяносто рублей – в три раза больше, чем в том же МГУ, и дам держали в строгости. Там Веронике быстро вбили в голову испанский и английский языки и одновременно выбили всю дурь. Теперь на ребенка приятно было посмотреть, а о своих школьных увлечениях и о былом высокомерии она вспоминала с иронией. Обходя студентов-журналистов, Уланов видел все ту же картину. Встречался с троечниками, отличниками, с детьми иностранных обозревателей и колхозников. И при разговоре всегда проскальзывало одно общее – это несокрушимое чувство собственной избранности. Они знали ПРАВДУ. Знали, что все средства массовой информации занимаются только пропагандой оболваненного народа. А ИСТИНУ знают только посвященные типа студентов журфака. При этом, что это за истина, было непонятно – в основном состояла она из каких-то осколков сплетен, анекдотов, пропагандистских клише из «Голоса Америки» и мудрых мыслей из самиздатовских брошюрок. Но непоколебимая уверенность, что все не так, как говорят, волшебным образом действовала на самомнение. В беседах студенты вели себя, как правило, снисходительно-нахально, но с опаской. И сдавали друг друга с видимым удовольствием. Так, Уланов узнал, кто на курсе прифарцовывал джинсами и импортными аудиокассетами. Кто с кем путается. И кучу всякой другой информации. В том числе, что Марк Адлер постоянно прогуливает занятия, иногда неделями, но каким-то чудом, имя которого схоже с именем его папы, сдает все сессии на твердую тройку. Раньше он прогуливал просто так, но потом под угрозой исключения нашел врача, который ему штампует больничные по двадцать пять рублей за листок. Деньги для Марка не проблема – берет у папы в тумбочке, а тумбочка там безразмерная. Два дня этих бесед не привели ни к чему. Никто не знал, где находится Марк в настоящее время, потому что у него своя компания, а какая – никто знать не знает. Каждый разговор Уланов заканчивал угрозами: «пробкой из университета вылетите, если кому-то расскажете об этом разговоре». И давал поставить закорючку на подписке о неразглашении тайны следствия. Это обычно пронимало – студенты моментом осознавали, что шутки кончились и можно огрести по-взрослому. Поэтому была надежда, что никто не предупредит Марка об интересе к его персоне со стороны правоохранительных органов. Удача улыбнулась Лизе. Она сумела добраться на электричке до Серебряных Прудов, где проходили практику в районной газете две однокурсницы Марка – Вика и Инесса. Они жили там на природе, потому что из такой дали в Москву каждый день не наездишься. Лиза беседовала с Инессой в редакционном кабинете, откуда попросили удалиться всех сотрудников. Когда разговор зашел об Адлере, у полноватенькой, с пышными белыми волосами девушки как-то влажно заблестели глаза, а щеки ее стали пунцовыми. Лиза все поняла и ринулась в атаку: – Что, давно расстались? – Да мы и вместе не были… Так, немножко, – подтвердила Инесса догадку. – Очень он мне нужен, кобелина дворовая! – Мужики – все кобели, – философски заметила Лиза. – Прощать их надо, убогих. – Ну да! – встрепенулась Инесса. – Пусть бог простит. – А Марк теперь с этой, как ее… – С Машкой? Со скелетоном этим! Ну да. – Инесса от избытка чувств сжала кулачки. – Это с ней он так загулял, что и дом, и работу забыл? – В первый раз, что ли? – А где они бывают? – Обычно развлекаются у Роберта. У них там весело, в хибаре этой. Как медом намазано. Анашу забористую курят, так что из ушей дым идет. – Инесса решила сдать правоохранительным органам своего бывшего мальчика по полной программе. – Откуда траву берут? – У Роберта спросите. Ой, – Инесса зажала ладошкой рот и сделала скорбную мину, мол, проговорилась ненароком. – И сейчас они там? – Там… Понимаете, Марк…. Мысли у него как у Буратино – короткие и пустяковые. Дурак дураком и наивный – просто ужас. Хотя для его нации это несвойственно. Вот и водится не пойми с кем. – А где этот Роберт обитает? – В Завидово. На даче. – На правительственной? – усмехнулась Лиза. – На обычной. Там что, дач обычных мало? – Ты там была? – Была. – Покажешь? – Нет! – встрепенулась Инесса. – Не хочу! – А надо. – Я схему нарисую, как проехать… Глава 8 Недалеко от въезда в дачный кооператив скучал белый «ВАЗ-2106». Вид он имел мятый и невзрачный, и только специалист мог оценить, что эта машина из специальной серии для служб наружного наблюдения. Форсированный двигатель хотя и имел небольшой ресурс, зато позволял на шоссе легко оставлять позади любую иномарку. А под бампером приютился проблесковый маячок, отсвечивавший гаишникам, чтобы у тех и в мыслях не было устраивать погоню за злостным нарушителем скоростного режима. У разведчиков и гаишников была разработана своя система проблесковых сигналов: «не трогать», «нужна помощь». Уланов вышел из черной «Волги» и поздоровался со старшим бригады наружного наблюдения. Спросил: – Все без изменений? – Там они, – заверил старший. – Четверо укурков… Что, брать будем? – А как же. Уланов вернулся в машину, в которой, кроме водителя, расположились Лиза и боевой таран убойного отдела Леша Викентьев. – Поехали, – кивнул Уланов водителю. «Волга» тронулась с места. За ней двинулся зеленый «ВАЗ-2105» одиннадцатого отдела с еще двумя оперативниками. – Ну, сейчас кто-то у нас за все ответит, – сжал Викентьев свой железный кулак. – Э, ты не слишком-то, – заволновался Уланов. – Нам они живыми нужны. Викентьев поморщился. Настроение у него было злобно-смурным. Весь вчерашний день он писал объяснения. Недавно получил отгул после суточного дежурства. Пошел с сыном в кино на дневной сеанс на новый фильм «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго», на который ломились по большей части из-за мощных песен Высоцкого. Там, прямо в зрительном зале, майора и повязали. В свете высочайших указаний об укреплении трудовой дисциплины теперь представители власти и дружинники врывались в рестораны, прерывали киносеансы и проверяли документы, вопрошая: – Почему вы здесь в рабочее время? Вас не касаются требования партии? Привязались и к Викентьеву. А там – слово за слово, его стали хватать за рукав. Хорошо еще он притушил отработанный рефлекс – в ответ врезать в челюсть и забыть о проблеме. Но щедро высказался на великом могучем русском языке. Так как паспорта сотрудники не носят, ему пришлось предъявлять удостоверение. И ушла бумага в ГУВД, где отмечалось агрессивное поведение муровца. В результате ему поставили на вид – за что, непонятно, но реагировать надо, иначе как бы чего не вышло. В результате Викентьев был зол и у него чесались руки… «Волга» остановилась у шлагбаума. Приоткрыв окно, Уланов предъявил сонному сторожу удостоверение. – А что случилось? – спросил старенький, но бодренький сторож в украинской вышиванке. – Не ваша забота, – отмахнулся Уланов. – Открывайте. Машины въехали на территорию дачного кооператива. Там в зелени садов виднелись островерхие крыши домов. Люди здесь селились непростые, денежные, поэтому и участки были просторные. И дома часто возводились куда более солидные, чем предусмотрено жесткими правилами для дачных строений. Машины проехали по основной дороге, пересекли перекресток и остановились. – Дальше – пешком, – велел Уланов. Главное в таком деле – не спугнуть клиента. Двух оперативников отправили по параллельной улице, чтобы пресечь попытку рвануть огородами. А Уланов с Лизой и Викентьевым направились вдоль забора к парадному входу. Дом принадлежал директору овощебазы Дзержинского района города Москвы Рафику Геворкяну. Семьи Геворкянов и Адлеров давно дружили базами. Сейчас на даче обитал старший сын властелина фруктов и овощей Роберт. Папаша не стал мудрствовать лукаво и толкать сынулю в МГИМО или МГУ. Пустил его по проторенной тропе – в Институт советской торговли имени Плеханова, знаменитую Плешку, эдакую главную площадку по подготовке торгашей, которым вскоре предстоит взвалить на свои плечи всю неподъемную тяжесть распределения дефицита в СССР. Институт подготовил целую плеяду заключенных лучших исправительно-трудовых учреждений Союза. Если разобраться, в процентном отношении зеками там становилось народу не меньше, чем в иной подзаборной компании или на воровской малине. В основном выпускники попадали в жесткие объятия ОБХСС в первые годы работы, пока еще не набрались опыта и связей. Домик был кирпичный, с мансардой, колоннами и вычурными украшениями, как любят на Кавказе. Ворота металлические. Дверь в них тоже металлическая, закрыта на замок. – Во куркули живут, – еще более зло произнес Викентьев. Встал стандартный в таких ситуациях вопрос – как лучше вторгнуться на частную территорию. Молотить по металлическим воротам ногой с криком «милиция» – это спугнуть всех, а потом вылавливать по болотам и лесам. Можно перепрыгнуть через забор, но как-то несолидно. – Спокойствие, только спокойствие. – Викентьев вытащил из кармана железные крючки-отмычки, пошарил в замке двери. Щелкнуло – замок открылся. – Этому вас в ОМОНе учат? – уважительно поинтересовался Уланов. – Много где, – как-то неопределенно ответил Викентьев. По выложенной гравием дорожке муровцы прошли к дому, обойдя отдыхающий на бетонной площадке зеленый, приземистый, с приглаженными футуристическими обтекаемыми очертаниями «Ситроен». В СССР высшим шиком у автовладельцев считалась «Волга». Но в семидесятые годы композиторы, артисты, режиссеры и прочие общественно-значимые фигуры стали срывать запретные плоды западного автопрома. Например, Высоцкий менял «БМВ» на «Мерседесы», композитор Александр Градский являлся счастливым обладателем «Бьюика», оперный тенор Лемешев рулил «Плимутом», а народная артистка Нонна Мордюкова ездила на массивном «Линкольне». Несколько «Мерседесов» было закуплено для наиболее известных космонавтов. Постепенно иномарок становилось больше, в основном за счет реализации машин дипломатами через Управление по обслуживанию дипломатического корпуса – УПДК МИД СССР. Организация эта была довольно мутная и слабо подконтрольная. Там могли, к примеру, «Фольксваген»-«жук» продать меньше чем за тысячу рублей, а «Форд» – за три тысячи. Но только для своих. Директор овощебазы был наверняка свой. И скорее всего, ему даже удается вполне законно решать проблемы с запчастями на такое чудо. Хотя такая машина, да еще не для себя, а для сына-студента была некоторым вызовом существующим порядкам. Но овощной король, кажется, не боялся ничего. Муровцы прислушались. В доме люди радовались жизни. Гремел магнитофон. Вокалист недавно получившего официальное признание ансамбля «Машина времени» своим специфическим голосом блеял: Мы в воде ледяной не плачем И в огне почти не горим — Мы охотники за удачей,