Выяснилось, что в Подмосковье взяли воровскую группу Бабенко, которая наводила шорох по квартирам и частным домовладениям в Серпухове и Егорьевске. Воры брали исключительно иконы и монеты. Уланов об этих лихих парнях слышал. Лиза проверяла, есть ли среди изъятых у них вещей нужные ордена и медали. Таковых не оказалось, так что интерес к ним был исчерпан. И вот выяснилось, что по этому же делу задержан Гетман. Разрабатывал шайку-лейку старый знакомый Уланова майор Игнатьев, отвечавший за антиквариат в уголовном розыске Московской области. Муровец позвонил ему, но того на месте не оказалось. И вот теперь ответный звонок. – Гетмана ты за его совместные дела с Бабенко взял? – спросил Уланов. – Так точно. Гетман у них как пылесос – все краденое всасывал по бросовым ценам. Заранее обещанное приобретательство, а значит, соучастие в кражах мы ему натянуть не можем. А вот скупка краденого ему катит вполне. – Где он сейчас? – В Можайском СИЗО чалится. У него скоро срок содержания под стражей истекает. Следователь склоняется к тому, чтобы отпустить под подписку. – Еще не хватало! – воскликнул Уланов. – У тебя к нему какой интерес? Уланов объяснил диспозицию. – Ну, он и попал как кур в ощип! – обрадовался Игнатьев. – Давай к нему в Можайск прокатимся, – предложил Уланов. – Переговорим. Думаю, сдаст он нам продавца этого ордена. – Не знаю, не знаю, – протянул Игнатьев. – Очень упрямый. И верткий, как уж. Может и вежливо послать нас. – Не пошлет, – заверил Уланов. – И не такие у нас пели… Встретил Хмельницкий оперативников нерадостно. Это был статный, полноватый мужчина средних лет с пышными украинскими усами. Даже внешне он чем-то напоминал своего знаменитого однофамильца, а может, и предка, объединившего Украину с Россией. Понятно было, почему его прозвали Гетманом. Отвечал на вопросы он коротко, не растекаясь мыслью по древу: – Никаких орденов у меня нет. Были раньше, но я их обменял. Я коллекционирую монеты. А орденов Ленина у меня никогда и не было. – Орден вам продали люди, которые подозреваются в убийстве адмирала Богатырева, – пытался давить на его совесть Уланов. – Вы знаете об этом преступлении? – Слышал. – Ни мускул не дрогнул на лице Гетмана, только голос как-то слегка изменился. И Уланов ясно понял, что совершил ошибку – теперь задержанный вообще ничего не скажет, будет открещиваться от этого ордена всеми силами. – С учетом значимости дела вы должны понимать, чем чревато утаивание важной для следствия информации, – попытался надавить Уланов. – Я все понимаю, – кивнул Гетман. – И очень рад был бы помочь. Но только помочь ничем не могу. – На дыбу бы вас, Бронислав Анатольевич, как в старые времена. Все бы вспомнили, – мечтательно протянул Игнатьев. – Вот даже такие слова – это уже нарушение социалистической законности, – важно объявил Хмельницкий. Разговор вышел пустой. Завершив его, оперативники встретились с начальником оперчасти Можайского СИЗО. Тот пообещал помочь, чем сможет. После чего оставалось только несолоно хлебавши двигать в Москву. За стеклами машины проносились подмосковные перелески, деревни с классическими русскими трехоконными деревянными домиками. Пыхтел на поле трактор. Проехала навстречу цистерна с надписью «Молоко». Пасторальная жизнь. В которую, впрочем, в любой момент готовы вломиться ребята с фомками типа приятелей Гетмана. Как же эта криминальная нечисть любит расползаться по каждому закутку страны. Ни в одной деревне от них покоя нет. – Ну как тебе фрукт? – спросил Игнатьев. – Упертый, как истинный хохол. Хрен его додавишь. – Додавим. Что у него изъяли? – Иконы и монеты. Ордена ни одного, иначе я бы тебе сразу отзвонил… Ну и несколько записных книжек, тетрадь с записями. – Записи где? – У меня лежат. – Поехали к тебе. «Жигули» остановились на стоянке перед ГУВД Мособлисполкома – многоэтажным желтым зданием на улице Белинского. В комплекс строений входило еще и МВД России, вход в которое был с Огарева. Рядом шумела улица Герцена, на которой располагались исторические здания консерватории, Зоологического музея. И до Кремля рукой подать. Старая добрая Москва. Областной угрозыск размещался в пристройке к основному зданию. Игнатьев подошел к двери на первом этаже, отпер ее и пригласил: – Ну, заходи. Тесный кабинет, окна которого выходили во внутренний узкий дворик, был пуст. Оперативники разъехались по обширной Московской области. Из некоторых районов они не вылезали месяцами, раскрывая наиболее значимые преступления. Игнатьев извлек из стола записные книжки скупщика краденого: – Бери. Пользуйся. Только вернуть не забудь – они в протокол обыска вписаны. – Конечно, верну, – заверил Уланов. – Как насчет рюмочки коньяка за встречу и за содружество войск? – Мне еще к начальникам на доклад. Так что перенесем. – Тоже верно, – согласился Игнатьев… Вскоре Уланов доложил о достигнутых результатах Штемлеру. Тот известие о заупрямившемся свидетеле воспринял спокойно и сказал: – Это наша главная нить. И мы ее не упустим. Сейчас решу вопрос с этапированием его из Можайска в Москву. И с продлением срока содержания под стражей. Никуда он не денется. – Да. Только к делу надо подойти технически, – процитировал Уланов изобретателя из мультфильма «Фока на все руки дока». – Подходи, кто мешает. Добравшись, наконец, до своего кабинета на Петровке, 38, Уланов принялся изучать записные книжки барыги. И у него постепенно созревал план. – Пришпилим, как бабочку, – произнес он вслух. – Этого хозяйственника с Минздрава? – спросила Лиза. – Его, болезного. Развяжем ему язычок… Глава 10 Как и в прошлый раз, машину подельники бросили в лесу около деревни. Незачем там мелькать. Мало ли как все обернется. За старухой наблюдали целый день, замаскировавшись в кустах и рискуя наткнуться на местных жителей. Выручало то, что деревня была малолюдная, вымирающая. – Эта старая кочерыжка вообще со своего двора когда-нибудь выходит? – сетовал уже начинающий нервничать Жиган. – Прилипла к своим курам, – вторил ему Студент. Время шло. Скоро солнце сядет. Надо что-то решать. – Что, двигаем назад? – спросил Жиган. – До следующего раза. – Так и будем туда-сюда каждый день кататься? – А ты что предлагаешь? Бросить такую наводку? – Нет. – А что? – Пошли, Жиган. Студент поднялся во весь рост, повел молодецки узкими плечами. И мерно зашагал к дому. – Куда ты прешься? – приглушенно воскликнул Жиган. – Рома! Но Студент, не обращая внимания, шагал вперед тяжелой походкой самой судьбы. И ему казалось, что его ноги от возросшей многократно тяжести тела погружаются в землю. Ни страха, ни сомнений, ни жалости в душе не было. Были гордость и целеустремленность. Дальше все прошло на редкость банально. Из сумки на плече Студент вытащил монтировку, обернутую плотной тканью. Шагнул в избу. И, ни слова не говоря, огрел старушку… Потом еще раз. И еще. – Довольно! – толкнул его в плечо Жиган. – Ей уже хватит! Крепкая полноватая старушка действительно уже перестала дергаться. Белый платок на ее голове превратился в окровавленную тряпку. – Уф, – Студент перевел дыхание.