Не знаю, как там у них было в школах Витебской области, но у нас, в Минской, я в школе даже и слов-то таких: «ГТЗА» – не знал. – Давай, брат, конкретику мне! Не надо мне киселя этого по губам разводить! Давай коротко и ясно! – Главный турбозубчатый агрегат… – начинаю я давать. – Не, не, не – конкретно давай, без предварительных ласк! – …Состоит. Э… турбины у нас две! – Зачо-о-о-от! Шучу-шучу, не бойся, – не зачет еще! Пройдемся по конкретным цифрам. Так… что бы у тебя спросить-то… Полегче, для начала. А! Блядь, точно! Сколько лопаток в турбине? Докладывай! Я, конечно, не турбинист и техническое описание турбины изучал довольно поверхностно, можно даже сказать, что и наискосок, но удивительно – как я даже порядок цифр не запомнил? Кошусь на Антоныча – Антоныч усиленно не замечает этого. – Не знаю, тащ контр-адмирал, – честно признаюсь я, потому что пауза затягивается и загибать пальцы, шевеля губами, тоже не вариант – нет у меня столько пальцев. – Видал! Ха-ха! Первый выстрел – и сразу в яблочко! Вот как с вами плавать-то можно, когда вы таких элементарных вещей не знаете, а? Стыдно тебе хоть? Странно, но чувствую, что нет. – Так точно, – отвечаю, – стыднее и не бывало! – Эх и офицерики нынче пошли, не то что раньше, да, Антоныч? – Да, тащ адмирал, мельчают калибром. Не то что в наше время! – Мы-то да-а-а-а… – Да-а-а-а… мы-то… это… – Мы-то устройство, эх, помнишь? Ползали, грызли, учили, да? – О-го-го! – Вот как на них флот оставить? Развалят же всё? – Как пить дать! – Так. Пойду курить от расстройства. Потом спать, а к утренней вахте доложишь мне, Эдуард! И не надейся – я не забуду! Антоныч – под твою ответственность! И, довольный, уходит. – Уф… – Из штурманской выглядывает старпом. – Пронесло вроде на этот раз, да? – Да, – подтверждает Антоныч, – но не всех! Эдуарду вон, прямо ни за что, еще одна бессонная ночь прилетела! – Ну жалко его, да, но, с другой стороны, нам-то не прилетела, правильно? Поэтому чего уж душой кривить: Эдуарду прилетело, значит, так ему и надо! О, видали, как я в рифму. – Здесь вообще нет рифмы! – бурчу я в ответ. – Это у тебя нет, а у нормального офицера раз старпом сказал «в рифму» – значит, в рифму! – Антоныч, – спрашиваю, – так что там с лопатками-то этими? – Ну они есть, это точно, но количество их мне неизвестно. Звони на пульт. Звоню на пульт. – Ой, иди на хуй, – отвечает мне один пульт, а за ним и второй, – еще не хватало, чтоб трюмные лейтенанты пульты ГЭУ подъебывали! – Что пульты? – уточняет Антоныч. – Не знают, – говорю. – Ну звони комдиву-раз, я его только что на завтрак поднял. Звоню комдиву-раз. – Доброе, – говорю бодрым голосом, – утро! – Не знаю, настолько ли оно доброе, это утро, если двадцать три часа, а я в железной банке посреди Северного Ледовитого океана собираюсь завтракать в компании тех же самых хмурых рож. Ну ты в этом не виноват и поэтому ладно – чего хотел-то? – Юрий Владимирович! Сколько лопаток в турбине? – Надо же, – задумчиво хмыкает Юрий Владимирович, – такой перспективный был лейтенант и в первой же автономке сошел с ума! Кто бы мог подумать, что такое горе и на наши головы. Это тебе не ко мне, родной, – это тебе к доктору же надо. – Доктор точно не знает, сколько лопаток в турбине! – Согласен! Мало того, доктор даже, скорее всего, вообще не знает, что такое турбина, сколько их и где они у нас стоят, но зато у доктора столько разных таблеток есть, что у тебя сразу отпадет охота задавать людям дурацкие вопросы! – Так это не я, Юрий Владимирович! Это командир дивизии меня пытает! Говорит, что если до утра не расскажу, то высадит меня на ближайшем безлюдном острове! – Командир дивизии? – Он самый. – Ну, с его сроком службы неудивительно, и ему даже доктор уже не поможет. Антоныч забирает у меня трубку: – Юра! Серьезно, он не шутит! Представляешь? Да! Да, а потом же он и до вас дойдет! Да я понимаю, что ты не знаешь, ну давай приходи, а я механика вызову. – Повезло тебе, – говорит Антоныч, – Эдуард, что комдив задал тебе вопрос, на который не знает ответа никто, и поэтому ты вроде как опозорился, но не сильно – могло бы быть и хуже. А тут мы хотя бы все живы останемся! Так что прими эту жертву как должное! Будто у меня есть выбор, ага, кроме как ходить теперь в роли униженного и оскорбленного на фоне остальных, которых в этот раз не унизили и не оскорбили по чистой случайности. Ну что ж – на каждого Сивку найдется своя Бурка, как говорится в русской народной поговорке, или не совсем так говорится, но смысл тот же. Позвонили механику, тот сонный и от этого благодушный пришел в центральный, уселся между нами с Антонычем и долго ерзал, устраиваясь поуютнее. Зевнул. – Ну? Чего тут у вас? Победила наконец Мировая революция или так, по пустякам, опять беспокоите? – А тут у нас, Хафизыч, командир дивизии решил расширить горизонты наших знаний! – Так. Пока не очень страшно звучит… – Сколько лопаток в турбине? – Да Антоныч, давай что там с адмиралом, а это – потом. – Так именно это адмирал и спросил у Эдуарда. – А что Эдуард? – Честно сказал, что не знает. – Ну и отдадим его как жертву адмиралу, а с нас и взятки гладки! – Так-то бы да, но я, Хафизыч, сомневаюсь, что он одним Эдуардом насытится! – А ничего, что я тут сижу? – робко уточняю. – Ничего-ничего, – великодушно разрешает механик. – Сиди, ты же на вахте тем более! Так. Ну давайте ждать комдива-раз, я что-то не помню такой цифры, но вполне возможно, что уже и от старости. Первый комдив пришел сразу после завтрака прямо в кремовой рубашке. Довольный. – Ну что, попались, неучи? – смеется.