* * * Из автомобиля, припаркованного неподалеку от поликлиники ГУВД, вышел молодой мужчина приятной наружности. Предъявив вахтеру пропуск, он уверенно взбежал по ступенькам и подошел к регистратуре. — Здравствуйте, Галочка, — обратился он к девушке-регистратору. Та расплылась в улыбке, увидев знакомого. — Здравствуйте! Что случилось? Заболели? — сочувственно спросила она. — Ни в коем случае. Коллегу разыскиваю, Каменскую Анастасию Павловну. Она мне позарез нужна, а на работе сказали, что она проходит диспансеризацию. Я, конечно, грешным делом, думаю, что на самом деле она на свидание побежала, но на всякий случай решил к вам заскочить. А вдруг да повезет! — Как, вы сказали, фамилия? — Каменская А. П. — Сейчас посмотрю. Девушка скрылась между длинными высокими стеллажами. — Карты нет, — сообщила она, возвращаясь к окошку. — Значит, ваша Каменская где-то здесь. — А где мне ее искать, не подскажете? — Спросите в диспансерном, 302-й кабинет. Они вам точно скажут. — Галочка, я ваш должник! Мужчина отошел от регистратуры, постоял несколько секунд возле гардероба, нашел глазами ярко-красную куртку и направился по лестнице на третий этаж. Дверь 302-го кабинета была распахнута настежь. В коридоре возле включенного телевизора сидели люди с медицинскими картами в руках. Мужчина заглянул в кабинет. — Здравствуйте, я из МУРа, из отдела Гордеева. — Вы на диспансеризацию? — откликнулась симпатичная толстушка, что-то искавшая в картотеке. — Не совсем. Мне начальник велел проверить, была ли у вас сегодня Каменская Анастасия Павловна. Она у нас часто на работе отсутствует, говорит, что ходит в поликлинику. Ну вот начальник и решил, сами понимаете… — Каменская? — толстушка сосредоточенно наморщила лоб. — Не помню. — Была, была, — раздался из другого угла комнаты звонкий голосок, принадлежащий молоденькой медсестре с рыжей челочкой. — Помнишь, мы еще удивлялись, что она — майор, а выглядит лет на двадцать пять. — Ах, эта, — заулыбалась толстушка, — конечно, помню. Такая стройная блондинка, да? — Да-да, это она. Ну, спасибо, красавицы. Теперь можно с чистой совестью доложить начальнику, что Каменская не прогуливает. Кстати, сколько нужно времени, чтобы пройти всех врачей? Часа два? — Что вы, придется целый день потратить. У нас в каждый кабинет огромные очереди. Еще немного поболтав с девушками из диспансерного отделения, мужчина распрощался. К выходу он шел не оглядываясь, поэтому не заметил, что в спину ему смотрят чьи-то внимательные глаза. * * * — Он сказал, что работает в вашем отделе. Среднего роста, волосы темные густые, плечи узкие. Лицо правильное, красивое, на правом ухе дефект мочки. Голос звучный, высокий. — Не мой, — уверенно откликнулся Гордеев. — У меня всего двое красивых, один, правда, брюнет, но очень высокий, под «средний рост» никак не подходит. Другой — блондин. Дефекта мочки ни у кого нет. Дальше что было? — Сел в машину, поехал в сторону Садового кольца. Вел себя как-то странно. В одиннадцать двадцать остановился возле телефона-автомата, но вышел из машины не сразу, дважды смотрел на часы. Потом не торопясь зашел в будку, снял трубку, тут же повесил ее и пулей помчался к машине. Видно, таксофон не работал, а время поджимало. Рванул с места, подъехал к другому автомату, сильно нервничал. На второй раз ему повезло, телефон был исправен. Набрал номер и почти сразу же нажал на рычаг. Ни с кем не разговаривал. Снова набрал номер, подождал чуть подольше, ему опять не ответили. Позвонил в третий раз, ждал еще дольше и тоже ни с кем не говорил. Вышел из будки, сел в машину и двинулся в сторону Измайлова. — Человек позвонил в три места и никого не застал. Что ты видишь в этом странного? — Он смотрел на часы и явно ждал наступления условленного времени. Значит, его звонка кто-то должен был ждать. Почему же ему никто не ответил? И потом, у него ничего не было в руках — ни монетки, ни жетона. Как же он собирался разговаривать? — Ты прав. Я подумаю над этим. Глаз с него не спускайте. — Виктор Алексеевич, раз его пропустили в поликлинику, значит, он наш сотрудник. Мы не имеем права… — Ты видел его служебное удостоверение? — резко оборвал собеседника Гордеев. — Нет, но… — И я не видел. Домыслы свои оставь при себе. И до тех пор, пока ты своими глазами не увидишь его удостоверение, не подделанное и не просроченное, он для тебя не сотрудник, а объект наблюдения. — Ну, как скажете. * * * Борис Карташов еще раз сверился с картой. — По-моему, мы проскочили поворот на Озерки. Надо разворачиваться. Он развернул машину, и уже через минуту они увидели нужный поворот, а оттуда до дома Смелякова было совсем близко. Бывший следователь Григорий Федорович Смеляков жил в большом двухэтажном кирпичном доме, окруженном яблоневым садом. Всюду чувствовалась умелая и заботливая хозяйская рука: в аккуратно подстриженных кустах, и в свежевыкрашенном заборе, и в расчищенной дорожке, ведущей от калитки к дому. — Хозяин вас ждет? — спросил Борис, запирая машину. — Нет. — А вдруг мы его не застанем, что тогда? — Вот когда не застанем, тогда и решим, что делать, — ответила Настя, стараясь казаться беззаботной. На самом деле она ясно понимала, что сегодня они получили выигрыш во времени, и если не смогут его использовать, если Смеляков куда-нибудь уехал, то… Додумывать мысль до конца ей не хотелось. Очевидно, что второй раз примитивный фокус наподобие сегодняшнего, с поликлиникой, у них не пройдет. ОНИ ждут от нее сложных ходов, и только поэтому удалось при помощи дешевого «бородатого» трюка выиграть хоть немного времени. Завтра ОНИ будут знать об обмане, и тогда она не сможет даже выйти в туалет, чтобы это не осталось незамеченным. Так что сегодня — главный день, решающий во всей операции, и исход ее зависит от того, сколько ей, Насте, удастся за этот день сделать. Она решительно толкнула калитку, и в ту же секунду на крыльце появился пожилой мужчина с красивой окладистой бородой и седыми волосами. — Вам кого? — вопросил он зычным басом. — Григорий Федорович? — Я. Настя подошла к крыльцу и уже полезла было в сумку за удостоверением, но внезапно решила сыграть наугад. — Можно нам войти? — Проходите. Смеляков посторонился, пропуская гостей в дом. Изнутри жилище напоминало городскую квартиру, комфортабельную, даже роскошную. Стены обшиты деревом, на окнах тяжелые шторы из дорогой ткани. В большой центральной комнате горел камин, не электрический, а самый что ни есть настоящий. Перед камином — кресло-качалка с небрежно брошенным теплым пледом, рядом с креслом на полу — два огромных ньюфаундленда, которые тут же вскочили при появлении посторонних и настороженно застыли. — Как у вас хорошо! — непроизвольно вырвалось у Насти. Хозяин довольно улыбнулся. Было видно, что он любит свой дом и гордится им. — С чем пожаловали? — спросил он, принимая у Насти пальто. — Григорий Федорович, можно поговорить с вами о событиях тысяча девятьсот семидесятого года? Реакция Смелякова была совершенно неожиданной. Он радостно улыбнулся. — Значит, все-таки опубликовали! А я уж и надеяться перестал. Как отдал рукопись в прошлом году, так из журнала ни слуху ни духу. Думал, забраковали. А вы, выходит, прочли и заинтересовались? Только имейте в виду, там не все правда, там и авторский вымысел есть. Да вы садитесь, садитесь, я сейчас чай сделаю, а потом отвечу на все ваши вопросы. Настя вцепилась в локоть Карташова, чтобы не упасть. Как всегда в минуты внезапных озарений, спазм сосудов приводил к тому, что у нее кружилась голова и слабели ноги. — Вам плохо? — шепотом спросил Борис, осторожно усаживая ее на мягкий диван. — Хуже не бывает, — пробормотала она, прикладывая ко лбу ледяную ладонь и стараясь выровнять дыхание. — Ничего, сейчас пройдет. Борис… — Да?