– Да. – И дяде Виктору тоже не говори. Понятно? – Да, папá. – Разве тебе не нужно сейчас на урок по фортепиано? – Ты запер дверь, папá. – Ах да. Верно. – Он достал ключ из кармана и встал. – Ты уже ела? – Я не голодна. Он достал несколько монет из кошелька. – Купи пару бурекас [62]. Заниматься лучше на сытый желудок. – А с тобой правда все в порядке? – Да. Поторопись, а то опоздаешь. Она почувствовала, что лучше оставить его одного. Потому что у него не было сил притворяться перед ней. Глава 32 Подозревать, что жена тебе изменяет, – значит отправиться во времени назад. Вспоминать неважные мелочи, которые теперь обретают важность. Слово, взгляд, мимолетное прикосновение. Искать детали, которые ты проглядел. Тот момент, когда все началось. Внезапно все наполняется смыслом. И чем больше ты об этом думаешь, тем отчетливее все складывается в единую картину. А потом добавляешь новые детали, которые, возможно, произошли, а возможно, и не произошли. * * * И все равно ты еще не знаешь, правда ли это. * * * Ты не говоришь об этом ни с кем, тем более – с женой. Но мысли преследуют тебя днем и ночью. Начинаешь винить себя, искать причину – неверное слово, упущенную возможность, момент, когда любовь выскользнула из ваших рук, а вы и не заметили. * * * Но все равно ты еще не знаешь, правда ли это. * * * Ты то злишься, то грустишь. Прячась как идиот за деревом, смотришь на окно, за которым твоя жена лежит на кушетке доктора Розенштиля. Умирая от желания узнать, что она говорит ему сейчас. А когда она выходит из его дома, ты следуешь за ней, точно влюбленный дурак: на рынок, где она покупает овощи к ужину, к сапожнику, которому нужно отдать в починку развалившиеся туфли дочери. Тайком ищешь тетрадь, куда она записывает свои сны, но не можешь найти. А когда вы сидите вечером за столом и все как прежде, ты спрашиваешь себя, а вдруг тебе просто мерещатся призраки. Вдруг подозрение несправедливое, оно может разрушить все, а может лишь выставить тебя в смешном свете. Ночью лежишь рядом с ней, сходя с ума от желания, занимаешься с ней любовью, и она нежна, как обычно, и ты сходишь с ума, так и не зная, правда ли это. А потом ты начинаешь ей врать. * * * – Морис? Чем обязан этой чести? – Виктор отступил от двери, впуская Мориса. – Где девочки? – спросил он. – Дома. Виктор жил просто, скудная случайная мебель, будто жилище временное. Место для ночлега, не более. Морис стоял в гостиной, избегая смотреть Виктору в глаза. На стене висело несколько фотографий. Виктор в форме Пальяма. Виктор в военной форме. И фотография из Яффы, которую сделал Морис. Они втроем перед «богиней». – Послушай, Виктор. Мне неприятно об этом говорить, но… Кое-кто видел тебя. С Ясминой. Так унизительно говорить это. – Когда мы были в Яффе? – Ты понимаешь, о чем я. – О чем ты? Хочешь воды? – Нет. Виктор все равно подошел к холодильнику и достал бутылку с водой. Налил два стакана. Морис наблюдал за ним. Виктор не болтал как обычно, значит, в его голове идет работа. Виктор с улыбкой протянул Морису стакан. – Ты же помнишь нашу первую встречу здесь. Я до смерти перепугался, когда тебя увидел. Но и обрадовался. Что ты жив. Ты не можешь себе представить, до чего я обрадовался. – Лехаим! За дружбу. – А потом… ты пообещал, что оставишь ее в покое. – О чем ты? Голос Виктора прозвучал раздраженно. Морис заставлял себя сохранять спокойствие. Ему не хотелось превращать Виктора в своего врага. – Держись подальше от моей жены. Как будто взорвалась бомба и оглушила всех. Морис буквально почувствовал тишину в комнате. Жалел ли он об этих словах? Нет, он даже ощутил облегчение. – Кто тебе такое сказал? – Кое-кто. – Назови имя. Я поговорю с ним. Посмотрю ему в лицо. Я не позволю никому посеять раздор между нами. Морис молчал. Виктор схватил его за руку: – Морис! Я не хочу ее! Это приносит только неудачу, это sfortuna! Посмотри, как я живу. Я женат на моей стране. Когда моя страна идет направо, я иду направо. Когда моя страна идет влево, я иду влево. Нельзя служить двум богам одновременно! Морис молча смотрел на него. Его молчание, казалось, испугало Виктора. Он заговорил почти умоляюще: – Это твое воображение, Морис! Я рад, что у нее есть ты. Ты тот мужчина, который ей нужен! Морис верил ему – и ненавидел себя за это. Что-то в нем хотело верить Виктору. Потому что иначе все, что произошло между ними, не имело смысла. Он залпом проглотил воду, ощутил, как холодная жидкость струится внутри него. – Мы же друзья, Морис. Больше чем друзья. Ты мой брат! Виктор обнял его. Это были теплые, искренние объятия. – Мне нужно идти, Виктор. Морис повернулся к двери. На прощанье спросил, возможна ли война – там, у Суэцкого канала. Виктор ответил, что ему не надо волноваться.