– Ты в этом уверен? – с сомнением спросил Павленко. – Мало ли где им вздумалось обосноваться… – А вот мы сейчас уточним! – сказал Муромцев. – Видишь тех троих солдат, которые шагают нам навстречу? У них и спросим. – Да, но… – почесал затылок Павленко. – Ничего, спросим… Спрашивать буду я. А ты молчи и улыбайся. А лучше – закури сигарету. Сигареты у тебя, надеюсь, американские? – А то какие же, – хмыкнул Павленко. – Вот и кури. И не вынимай сигарету изо рта, пока я буду говорить с теми ребятами… Когда у человека в зубах сигарета, он обычно молчит. Павленко поспешно достал сигарету и закурил. Трое американских солдат, между тем, приближались. – Привет, парни, – окликнул их Муромцев по-английски. – Мы тут новенькие, прибыли ночью, так что пока не знаем, где тут у вас что располагается. Нам нужен пункт оповещения. Не подскажете, как до него добраться? – Техасец, что ли? – улыбнулся один из солдат. – А что, заметно? – улыбнулся в ответ Муромцев. – Больше слышно, чем заметно, – еще шире улыбнулся солдат. – Техасский выговор не спутаешь ни с каким другим. У меня подружка тоже из Техаса… – Это здорово! – Муромцев хлопнул солдата по плечу. – Ты сделал правильный выбор! Наши девчонки – самые лучшие! – Ну, это вопрос спорный, – вмешался в разговор другой солдат. – И спорить не о чем! – запротестовал Муромцев. – Знаю, что говорю! – А что это ты такой бледный? – прищурил глаза первый солдат. – Вон – даже круги под глазами. Нездоровится? – А! – беспечно махнул рукой Муромцев. – Просто не спал уже две ночи! Вдобавок простуда. Дурная здесь погода, парни! Не то что у нас в Техасе… Ну, так как же пройти к пункту оповещения? – А вот, видишь ту каланчу? – указал солдат на здание, которое и впрямь отдаленно напоминало пожарную каланчу. – Это он и есть. Поднимешься на второй этаж, а там разберешься. – Солдат покосился на старательно курившего Павленко и сказал ему: – Ковбой, угости сигаретой. А то у меня, как назло, кончились. Павленко, разумеется, не понял, что ему говорят, но сориентировался по тону. Он вытащил из кармана пачку и протянул американцу. – Я возьму несколько, – сказал солдат. – Про запас. Павленко неопределенно щелкнул пальцами. Это могло означать что угодно, в том числе и согласие. Солдат извлек из пачки четыре сигареты и хлопнул Павленко в знак благодарности по плечу. – Благодарю, парни, за подсказку, – сказал Муромцев. – Мы пойдем… – Бывай, техасец! – сказал солдат. – А все-таки тебе надо полечиться. А лучшее лекарство – это… – Хорошая бутылка виски! – продолжил его мысль Муромцев. – Так и сделаю! Американцы разом рассмеялись и пошли своей дорогой. – Фу, – в изнеможении выдохнул Муромцев. – Вроде как пронесло. А я-то уже подумал, что мы засыплемся. Особенно когда этот весельчак попросил у тебя сигареты. Я думал, ты не выкрутишься… – Я услышал слово «сигарета», – улыбнулся Павленко. – И сообразил… Ну что, пошли к каланче? – Погоди, – сказал Муромцев. – Дай отдышаться… Павленко ничего не сказал, лишь искоса взглянул на Муромцева. Действительно, общение с американскими солдатами отняло у него много сил. Это было очень даже заметно по внешнему виду Муромцева. – Не косись и не вздыхай, – сказал Муромцев. – Полторы минуты – и я буду в форме. Ты обещал нежно меня поддерживать. Сейчас это мне не помешает… Павленко подошел к Муромцеву вплотную. Тот оперся о его плечо и закрыл глаза. Это было все, что могли себе позволить спецназовцы в такой непростой обстановке. – Пошли, – ровно через полторы минуты сказал Муромцев. До каланчи ходу было немного, но Муромцеву даже такое небольшое расстояние далось с трудом. По пути они с Павленко несколько раз останавливались, Муромцев закрывал глаза, глубоко дышал, но через полминуты открывал глаза, набирал в грудь воздуха, и они шли дальше. Наконец они подошли к каланче. Внутрь здания заходить смысла не было – лестница на второй этаж была наружной и начиналась прямо у ног Павленко и Муромцева. Павленко принялся считать ступени и насчитал двенадцать. В другой ситуации он бы их и не считал, но сейчас с ним был раненый Муромцев, а преодолевать каждую ступеньку с раненым – это дело особое. Тут уж хочешь не хочешь, а приходилось считать. Павленко внимательно взглянул на Муромцева и шагнул на первую ступеньку. Муромцев ступил за ним. Не останавливаясь, они одолели все двенадцать ступеней и очутились в небольшом помещении – что-то вроде вестибюля. Здесь они никого не встретили, и это было хорошо. Вступать с кем-нибудь в общение, а чего доброго, и в схватку, в их положении было делом непредсказуемым. Из раненого – какой боец? На расстоянии – это еще куда ни шло, а если, допустим, пришлось бы сцепиться врукопашную? Нет уж, гораздо лучше, когда вестибюль пустой. – Дверь, – кивнул Павленко. – Одна-единственная… Значит, пункт оповещения за ней. Если что, скажи им что-нибудь… Пока я буду принимать решение… Павленко толкнул дверь, и она отворилась. Он зашел в помещение первым, за ним – Муромцев. Помещение было небольшим, с единственным окном. Оно выходило на взлетную полосу. В помещении находились три человека – три женщины! Обернувшись на скрип двери, они, ничего не говоря, посмотрели на Муромцева и Павленко. Муромцев закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Ему было тяжело стоять, ног он почти не чувствовал. – Встать! – переведя дыхание, скомандовал Муромцев. – Руками ничего не трогать! Руки вытянуть вперед! Живо! – Что? – ошарашенно спросила одна из женщин, остальные с молчаливым удивлением посмотрели вначале на Муромцева, затем на Павленко. – Встать! – повторил Муромцев. – Здание захвачено! Прошу не делать резких движений! Или мы будем стрелять! – Что? – переспросила та же самая женщина, явно ничего не понимая. – Что происходит? Павленко одним гигантским прыжком достиг стола, за которым сидела эта женщина. Одной рукой он отодвинул микрофон, стоящий на столе, другой рукой ухватил сотрудницу за шиворот, легко выдернул из кресла и буквально отшвырнул в сторону. Две другие испуганно вскрикнули. Они решительно не понимали, что происходит. Не дав им опомниться, Павленко поступил с ними так же, как и с первой. Одна из них удержалась на ногах, вторая упала на пол лицом вниз. – Встать! – приказал Муромцев. – Молчать! Лицом к стене! – Вы что, с ума сошли? – опомнилась одна из женщин. – Вы кто? – Русские, – ответил Муромцев. – Здание захвачено! – А, понимаю! – окончательно пришла в себя женщина. – У вас учения… Да, но почему нас никто не предупредил? И почему вы так грубо с нами обращаетесь? Я доложу командованию! У вас будут неприятности! – Что она говорит? – спросил Павленко у Муромцева. – Они не верят, что мы русские, – слабо улыбнулся Муромцев. – Считают, что это учения. И обижены на нас за грубое обращение. Обещают наябедничать на нас своему начальству. Вот… – Что, даже наш русский разговор для них – не аргумент? – удивился Павленко. – Похоже, что нет, – пожал плечами Муромцев. – Вот ведь какие непонятливые! Ну, я им сейчас докажу! – улыбнулся Павленко. – Уж мне-то они поверят! – Некогда экспериментировать, – возразил Муромцев и указал куда-то за окно. – Надо делать дело, пока они не опомнились. – И то правда! – проворчал Павленко. – А то бы я им доказал… Не знаю как, но доказал бы! Путем жестикуляции! Или, может, спел бы «Калинку-малинку»… – Что будем делать с дамочками? – спросил Муромцев. – Двух – выставим за дверь, а одну, я думаю, надо оставить при нас, – ответил Павленко. – Вдруг пригодится. Мало ли что… Например, как заложница. Не будут же они палить в нас из пушек, если с нами будет их боец… Ну, командуй! И пускай катятся, пока мы добрые! – Надеюсь, вы уже поняли, что это не учения? – спросил Муромцев. – Вы слышали, мы разговаривали по-русски… Никто из женщин ничего на это не ответил. Все они только взглянули на Муромцева, и каждая из них – по-разному. Одна – с ненавистью, другая – с недоумением, третья – с испугом. – Вы и вы, – указал Муромцев на первых двух женщин. – Быстро за дверь! Ну! А вы, – глянул он на третью, – останетесь с нами! Не давая пленницам опомниться, Павленко взял их за плечи и подтолкнул к выходу. Муромцев отворил дверь, обе женщины, помедлив и оглянувшись напоследок, вышли. Павленко внимательно осмотрел дверь. – Никаких засовов и запоров, – с досадой сказал он. – Зато, кажется, имеется замок. Значит, должен быть и ключ. Спроси у нее про ключ… – Где ключ от замка? – спросил Муромцев у заложницы. Но та, похоже, пребывала в прострации. И это было понятно: вот этих страшные русские отпустили, а ее оставили? Для чего? Что они с нею собираются делать? – Вам нечего бояться, – угадав ее состояние, сказал Муромцев. – Ничего плохого мы с вами не сделаем. Конечно, вам следует вести себя благоразумно… – Зачем я вам? – спросила женщина прерывающимся голосом. – Вы – наша страховка, – сказал Муромцев. – Не станут же ваши в нас стрелять, если с нами вы. – Наверно… – Женщина все больше приходила в себя. – А вы и вправду русские? – Да, – просто ответил Муромцев. – Но вы говорите по-английски… – Говорю, – согласился Муромцев. – Вас это удивляет? Пленница нерешительно пожала плечами. Кажется, она не могла до конца осмыслить элементарную истину: как это так – русский, а изъяснялся по-английски.