ПРОКЛЯТЬЕ ––27– – Кто такой этот Гейб? Почему вокруг него столько разговоров? Мы завтракаем в тяжёлом молчании с примесью обиды, пока Колдер не задаёт этот вопрос. Я продолжаю смотреть в свою тарелку. Мне страшно говорить ему о Гейбе. Страшно показаться ещё более уязвимой, чем я есть. – Кэт говорила, что вы дружили до его переезда. – Да, вроде того, – отмахиваюсь я. – Ты любила его. – Это не вопрос. С психологической проницательностью он просто делает вывод. – Не уверена, что знаю, что это такое. – Страшно представить, какую боль он тебе причинил, – задумчиво произносит Колдер. Я стараюсь говорить, как можно меньше, но каждое его слово всё ближе к истине. Я поднимаю на него глаза, не скрывая своего удивления. – Почему ты так думаешь? – Ты даже самой себе боишься признаться в чувствах к нему. – Со мной не случилось ничего такого, с чем бы никто не сталкивался. Я в порядке. Колдер грустно усмехается, глядя на мою браваду, и качает головой собственным мыслям. – Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к его вещам. Я пропускаю его колкость мимо ушей и набираю побольше воздуха, чтобы на пару минут забыть, как дышать, пока буду говорить. И чтобы не заплакать. – Мы были друзьями. Хорошими друзьями, как я думала. – Я бросаю быстрый взгляд на Колдера, в надежде увидеть незаинтересованность, как это обычно бывает с другими, когда я начинаю что-то рассказывать. Но парень внимательно слушает меня. – Он жил в соседнем доме. Поначалу наши мамы поддерживали соседские отношения, оставляя своих детей играть вместе. А потом это переросло в настоящую дружбу. Всю среднюю школу мы были неразлучны. Сидели рядом, проводили вместе время, каждый вечер переписывались и делились самым сокровенным. Я всё время фокусировала себя на нём. А он всегда был непоколебим. В старших классах Гейб всерьёз увлёкся футболом. У него появились новые друзья, девушки. Лишь вечерами я выслушивала, как ему надоели доступные куклы на одну ночь и возмущения вроде: неужели во всей школе нет нормальной девушки? А я невольно задавалась вопросом, а чем я не нормальная? – Смотрю на Колдера, как будто жду, что он ответит. Но он молчит, а я продолжаю: – Но он продолжал развлекаться с парнями из футбольной команды и теми, кто к ним прилагается. Он никогда не звал меня с собой, но всегда писал мне. Иногда пьяный залезал в моё окно. Мы болтали ночами напролёт. А порой он говорил, что… – здесь начинается самое сложное. – Что я сама красивая и самая умная. Что ещё не встретил никого лучше меня. А потом он снова увлекался лёгкими отношениями. Но однажды в одну из таких ночей мы… – я вовремя запнулась, заставляя себя придержать подробности. – В общем, в какой-то момент мы стали вместе как… вместе. Или я так думала. В любом случае об этом никто не знал. А потом он просто начал забивать на меня. Переносить встречи, искать отговорки… И вот в прошлом году его семья переехала в Лос-Анжелес, и уже на следующий день в его фейсбуке появился статус, что он в отношениях с какой-то Джессикой. Сказка наоборот. Мой принц усыпил меня своим поцелуем. – Я пытаюсь усмехнуться, чтобы не выглядеть совсем жалко. – Может, он просто не был твоим принцем? – в своей двусмысленной манере спрашивает Колдер. – Или просто я не принцесса, – фыркаю я и встаю из-за стола. Кладу тарелку в раковину, размышляя, помыть её сейчас или оставить. Порядочность и любовь к чистоте побеждают. – Странно, что здесь нет посудомоечной машины, – говорю я, скорее просто озвучивая мысли. – В Шелтоне вы умудрились даже в обветшалый дом запихнуть навороченную модель. – Это всё Крис. Он привык к роскоши и комфорту. – Можно было заметить по тому, на каких машинах вы разъезжайте. Колдер пожимает плечами и подходит ко мне со своей тарелкой в руках. – Я не купил бы такую, как у него, даже если бы у меня были деньги. – Почему? Я отхожу в сторону, уступая место Колдеру перед раковиной. – Не знаю, в старых вещах есть что-то притягательное и уютное. Они как будто хранят историю. Они с душой. – Он многозначительно смотрит на меня. – Почему вы подрались? – совершенно не к месту выпаливаю я. Колдер молчит. Этот не тот вопрос, который он ожидал услышать следующим. Он не произносит ни слова до тех пор, пока не садится за стол и не делает глоток кофе. – Потому что он… – парень запинается. – Его преданность Ордену оказалась сильней нашей дружбы. Он не должен был трогать тебя. – Не то чтобы я жалуюсь, но почему нет? – Я сажусь напротив с чашкой желанного кофе. – Почему ты не убил меня сразу, к чему все эти бега? – Я говорил тебе, что я не убийца, Мэд. – Но ты так же сказал, что меня нужно убить. – Так и есть, – невозмутимо говорит он, скрываясь за кружкой. – Супер. Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к издевательству надо мной? – я повторяю его слова, добавляя сарказма. – Мне нравится, когда ты дерзишь, – говорит он сквозь прядь упавших на глаза волос. – Так и хочется заткнуть твой рот поцелуем. Или ещё чем-нибудь… Я чуть не выплёвываю свой кофе. – Аргх! – рычу я и встаю из-за стола. – Колдер, твоя озабоченность переходит все границы. Ты… – Это не озабоченность, – перебивает меня Колдер. – Это чистое желание. – С меня хватит, – объявляю я слабым голосом. – Ты просто заговариваешь мне зубы, ты постоянно уходишь от ответов. Я стягиваю с себя его футболку и бросаю на кровать, оставаясь в лифчике. Мне уже всё равно. Он видел меня голой до костей. – Воу, малышка, притормози. У меня есть девушка. – Я слышу его издевательский голос, пока осматриваю квартиру в поисках своей одежды. – Как мило, что ты о ней вспомнил. – Вижу свои вещи на диване. – Она хотя бы знает, что ты укатил в Сиэтл с другой девушкой и вряд ли заедешь за ней в школу? – Она знает, что меня завтра не будет, – равнодушно отвечает Колдер, игнорируя остальную часть вопроса. Как Кэтрин его терпит? Она не из тех, кто позволяет парням пренебрежительное отношение к себе. Она рассталась с Уиллом, потому что он слишком много времени уделял тренировкам, а не ей. Откуда в тебе такая власть, Колдер? Откуда в тебе такая власть надо мной? – Знаешь что, можешь прятаться здесь сколько угодно. – Надеть джинсы оказывается сложнее, чем я думала. Бедро ноет, стоит его напрячь. – А я отправляюсь на поиски моей мамы, – кряхчу я, убивая всю воинственность в своих словах. – Вот как? – Колдер вскидывает бровь и делает очередной глоток. Его слова не торопятся. Размеренные паузы демонстрируют его безразличие. – На чём ты собираешься передвигаться? Чем собираешься платить? – У меня есть немного налички. – Немного? И как долго ты протянешь, прежде чем наткнёшься на одного из инквизиторов? Меня передёргивает. Это средневековое слово звучит так же мрачно. – Тебя это точно не должно волнов-ай-ать. – Рука не очень помогает в этом деле. – Прекрати это делать! – вдруг взрывается Колдер, ударяя кулаком по столу. Я вздрагиваю. – Делать что? – Одеваться. Тебе же больно. – Это тоже тебя волновать не должно. Я чувствую тепло под бинтом на ноге. Потом на белой ткани расцветает кровавая роза. – Чёрт, – бормочу я. Я упускаю момент, когда Колдер оказывается рядом, но вот он садится на корточки передо мной и кладёт руки на моё бедро. – Всё же нужно зашить рану. – Нет. – Я не собираюсь ехать в больницу. Не сейчас. Чтобы воспользоваться страховкой, мне придётся сообщить свои данные, а это рискованно. – Понадобится дольше времени, чтобы она зажила. И у тебя останется шрам. – Колдер смотрит на меня так, будто это его вина. Но я единственная, кто виноват в своих травмах. – Он в любом случае останется. Всего лишь незначительное пополнение моей коллекции. Руки Колдера внезапно оживают. Они снимают с меня так и не надетые джинсы. Мои голые ноги в полном его распоряжении предстают его взору. – Мне нравится каждый твой синяк. Каждый твой шрам. – Колдер нежно ведёт руками по моим ногам. Моя кожа перепугана мурашками. Как и я. – Что?.. – Единственное слово, которое срывается с моих губ. – Каждый из них я прочувствовал на себе. – Он поднимает на меня свои синие глаза. – И я имею в виду это буквально. – Я не понимаю…