«Он собирается всех соседей оповестить, что ли?» – запаниковала Скарлетт и потянулась за накидкой. Да, но что она-то может поделать? Не спускаться же среди ночи вниз и затаскивать отца с улицы в дом! Без дальнейших предупреждений Джералд, повисший на калитке, откинул назад голову и заорал «Плач» могучим басом. Скарлетт поставила локти на подоконник и стала слушать, улыбаясь против воли. Песня была бы куда как хороша, если бы у отца был слух. На какой-то момент Скарлетт тоже поддалась чудесной меланхолии стихов: На чужой стороне спит отважный герой, А она далеко-далеко, И опять воздыхателей рой… Пение продолжалось, и Скарлетт уловила шорохи и возню в комнатах Питтипэт и Мелани. Бедняжки, они в полном расстройстве. Им же никогда не приходилось иметь дело с полнокровными, жизнелюбивыми мужчинами типа Джералда. Когда песня была допета до конца, две тени слились в одну, прошли по дорожке и поднялись на крыльцо. В дверь осторожно стукнули. «Наверное, нужно мне спуститься, – думала Скарлетт. – Все же это мой отец, а бедная Питти умрет, но не выйдет». Кроме того, нежелательно, чтобы слуги видели Джералда в нынешнем состоянии. Если Питер станет укладывать его в постель, отец может разбушеваться. Порк единственный, кто знает, как с ним обходиться. Скарлетт потуже сколола накидку у горла, зажгла свечу у кровати и заторопилась по темной лестнице в переднюю. Поставив подсвечник на столик, она отперла дверь, и в неверном пламени свечи ей предстала такая картина: лощеный Ретт Батлер, ухитрившийся не помять ни одну складочку на рубашке, поддерживает обмякшее грузное тело ее отца. По всей вероятности, «Плач» стал лебединой песней Джералда – теперь он просто висел на руке у своего спутника. Шляпу снесло, длинные жесткие космы обвисли белой гривой, галстук переехал к уху, грудь рубашки в пятнах виски. – Ваш отец, надо полагать? – молвил капитан Батлер. Черные глаза на смуглом пиратском лице откровенно забавлялись. Она не одета – это он понял сразу, с одного взгляда, который, кажется, проникал сквозь ее накидку. – Внесите его в дом, – коротко распорядилась она, стесняясь своего одеяния и злясь на Джералда, что поставил ее в такое дурацкое положение, когда этот тип может смеяться над ней. Ретт протолкнул Джералда в дверь. – Помочь вам поднять его наверх? Одна вы с ним не справитесь. Он хорошо нагрузился. У нее даже рот раскрылся от ужаса. Каков наглец! Можно себе представить, что подумают трясущиеся в своих постелях Питти и Мелани, если капитан Батлер поднимется наверх! – Матерь Божья, ни в коем случае, вот сюда его, в гостиную, на кушетку. – Она выдержит? – Буду вам весьма признательна, если вы оставите свое остроумие при себе. Сюда. И положите его. – А сапоги? Мне разуть его? – Нет. Он и раньше в них спал. За такой кошмарный промах она готова была язык себе откусить. А Ретт Батлер, снисходительно посмеиваясь, устроил Джералда с ногами на маленькой кушетке. – Теперь, пожалуйста, уходите. Он прошествовал в слабо освещенный холл и поднял шляпу, оброненную у порога. – Я буду у вас в воскресенье к обеду. С этими словами он вышел из дома, беззвучно притворив за собою дверь. В половине шестого, пока слуги не явились хлопотать с завтраком, Скарлетт вскочила и тихонько сошла в гостиную. Джералд не спал, он сидел на диване, крепко обхватив руками свою чугунную голову, желая, по-видимому, ее раздавить в ладонях. Когда вошла Скарлетт, отец взглянул на нее искоса, но даже двинуть глазами было невыносимо больно, и он буркнул: – Ну и денек. – Да, уж ты и отличился, па, дальше некуда! – зашипела она яростным шепотом. – Являешься в такое время и будишь соседей пением! – Я пел? – Пел! У всех стекла дрожали, как ты завел «Плач»! – Ничего такого не помню. – Зато соседи будут помнить до смертного часа. И Мелани с Питтипэт тоже. – Пресвятая Мать Скорбящая, – застонал Джералд, проводя толстым, непослушным языком по запекшимся губам. – Я вообще мало что помню, как пошла игра. – Игра? – Ну да! Этот кобелек Батлер похвалялся, дескать, он лучший в покере на целый… – Сколько ты проиграл? – Почему, я выиграл, натурально. Пара стаканов мне только на руку. – Загляни-ка к себе в бумажник. Испытывая адскую муку от каждого движения, он вынул из кармана бумажник и открыл его. Там было пусто. Джералд обреченно на него уставился: – Пять сотен. Это у меня на покупки для миссис О’Хара, а не осталось даже на проезд. Скарлетт с возмущением смотрела на пустой кошелек, а в голове у нее тем временем возникла и оформилась некая идея. – Теперь я не смогу головы поднять. Ты опозорил нас перед всем городом. – Помолчи, зайка, не видишь, у меня котелок раскалывается. – Закатываешься домой вдребезги пьяный, да еще с таким человеком, как Ретт Батлер, поешь среди ночи во все горло, чтобы каждый тебя услышал, проигрываешься в пух и прах… – А знаешь, для джентльмена он что-то больно ловок в картах. Даже чересчур. Наверно… – И что скажет мама, когда узнает? Наконец до него дошло. Он поднял на дочь страдальческий взгляд: – Ты же не станешь доносить матери и расстраивать ее, а? Вместо ответа, Скарлетт мстительно поджала губы. – Представь, дочь, как ей будет больно, а она у нас такая нежная. – И подумать только, что ты сам вчера вечером говорил, будто это я обесчестила семью! Я – жалким каким-то малюсеньким танцем – ради денег для солдат! Нет, я сейчас разревусь. – Вот этого не надо, – умоляюще проскрипел Джералд. – Это уж будет через край, пожалей мою бедную голову, она и без того лопается. – А еще ты говорил, что я… – Все, зайка, ну хватит, мало ли что скажет твой старый глупый отец, зачем же так убиваться, я и не думал ничего такого, ты меня не поняла. Я же знаю, ты хорошая девочка и делала все из добрых побуждений, конечно. – Ну да, а хочешь привезти меня домой с позором. – Ох, детка, да я и не собирался вовсе. Просто дразнил тебя. Ну что, теперь не скажешь матери про деньги, не заставишь ее переживать из-за такой траты? – Хорошо, – легко согласилась Скарлетт. – Я помолчу, если ты позволишь мне остаться здесь и скажешь маме, что это все чепуха и сплетни злобных старух. Джералд скорбно взглянул на дочь: – А ведь это шантаж, никак не меньше. – А ночью было позорище, никак не меньше. – Ладно, забудем, – начал он вкрадчиво. – А как ты полагаешь, у такой приятной, благородной леди, как мисс Питтипэт, может быть бренди в доме? У меня в глотке першит, как от собачьей… Скарлетт крутанулась и на цыпочках помчалась в столовую, где, как ей было известно, хранилась бутылка бренди, которую они с Мелли окрестили «обморочной», потому что тетя Питти обычно отпивала из нее глоточек, когда волнения сердца грозили ей обмороком – или ей казалось, что грозили. На лице у нее был написан триумф и никаких следов стыда за совсем не дочерний поступок по отношению к Джералду. Теперь Эллен будет успокоена ложью, если только какая-нибудь еще хлопотунья ей не напишет. А сама она может спокойно остаться в Атланте, может делать… ну, почти все, что душе угодно, а Питтипэт, божий одуванчик, и пикнуть не посмеет. Скарлетт отомкнула шкафчик и постояла с минуту, прижав к груди бутылку и стакан. Ей представилась длинная череда пикников на берегу журчащих ручейков в Персиковой долине, барбекю на Каменной горе, балы и приемы, вечеринки с танцами, прогулки в открытой коляске, фуршеты воскресными вечерами. И она – она будет везде королевой, окруженной толпой мужчин… А мужчины так влюбчивы, покорить их ничего не стоит, она знает, после тех пустяков, которые она делала для них в госпитале. Теперь из-за госпиталя можно и не печалиться особенно. Мужчинам легко кружить голову, когда они не вполне здоровы. Они сами упадут в руки умной девушки, совсем как спелые персики в «Таре», только тряхни чуть-чуть деревце. И она пошла обратно к отцу с живительной влагой, благодаря Небеса за то, что знаменитая ирландская голова О’Хара оказалась не способна выдержать кутеж нынешней ночи… и подумала вдруг – а уж не поспособствовал ли этому каким-то образом Ретт Батлер? Глава 11 Однажды, это было на следующей неделе, Скарлетт вернулась из госпиталя совершенно измотанная и очень сердитая. Все утро она провела на ногах и, конечно, устала, а раздражение объяснялось тем, что миссис Мерривезер резко ей выговорила – зачем сидела на койке у солдата, перевязывая ему руку. У дверей дома ее поджидали Питтипэт и Мелани, в лучших своих шляпках, готовые отправиться с еженедельными визитами. Рядом топталась и Присси с Уэйдом на руках. Скарлетт попросила освободить ее сегодня от визитов и поднялась к себе.