В тот день Ретт встретил знакомого контрабандиста. Мужчинам было что вспомнить. Где они говорили и пили, Скарлетт не знала, но подозревала, что встреча отмечалась у Красотки. Муж не пришел днем погулять с Бонни, не появился он и к ужину. Несмотря на бесконечные уговоры, Бонни в ожидании отца весь вечер просидела у окна, горя желанием показать ему свою коллекцию покалеченных жуков и тараканов, вконец раскапризничалась, и укладывать ее спать пришлось Лу. То ли служанка забыла зажечь лампу, то ли та выгорела – точно никто не знал, но когда Ретт, наконец, в явном подпитии вернулся, дом был охвачен волнением, а крики Бонни слышны были даже на конюшне. Ночью девочка проснулась в темноте и стала звать отца, а его не оказалось. В детском воображении сразу возникли все ведомые ей одной страхи и ужасы. Ни увещевания, ни ярко вспыхнувшие лампы, принесенные Скарлетт и слугами, не могли успокоить ребенка, и Ретт, перепрыгивающий через три ступеньки, походил на человека, который только что повстречался со смертью. Схватив Бонни на руки и разобрав сквозь рыдания только одно слово «темно», он в бешенстве повернулся к Скарлетт и неграм: – Кто погасил огонь? Кто оставил ее одну в темноте? Присси, я шкуру с тебя спущу! – Боже праведный, мистер Ретт! Это не я! Это Лу! – Господи Иисусе! Мистер Ретт! Я… – Молчать! Вы знаете мои распоряжения, да. Черт, я… Убирайся вон, чтоб я тебя больше не видел. Скарлетт, расплатись с ней и убедись, чтобы она убралась отсюда до того, как я спущусь вниз. А теперь все… уходите. Все! Негритянки в панике разбежались, а следом за ними ушла и Лу, вытирая слезы передником. Но Скарлетт осталась. Ей было тяжело видеть, как ее ребенок мгновенно утих на руках мужа, тогда как у нее девочка истошно кричала. Ей было тяжело видеть, как крохотные ручонки обвили его шею, и слышать, как дочка срывающимся голосом рассказывает, что напугало ее, а она, родная мать, сколько ни старалась, ничего путного не смогла от нее добиться. – Значит, оно сидело на твоей грудке, – тихо переспросил Ретт. – И оно было большое? – О да, ужасно большое. И с когтями! – Ох, да еще с когтями тоже. Ну ничего, ничего. Я буду сторожить тебя всю ночь и, если чудище опять появится, застрелю. – Голос Ретта звучал так тепло и умиротворяюще, что Бонни понемногу успокоилась. Рыдания стихли, и вскоре она уже спокойно рассказывала о посетившем ее монстре на языке, который был понятен одному только отцу. Не в силах сдержать раздражение от того, что Ретт совершенно серьезно говорит о потусторонних вещах с малюткой, Скарлетт заметила: – Ретт, не впадай в детство! Он жестом велел ей замолчать, а когда Бонни заснула, положил ее в кроватку и накрыл простыней. – Я удушу эту черномазую, – прошипел он. – Но ты тоже виновата. Почему не поднялась наверх и не проверила, горит ли свет? – Не сходи с ума, Ретт, – также шепотом ответила Скарлетт. – Ты сам довел ее до этого. Все дети боятся темноты, но потом у них это проходит. Уэйд тоже боялся, но я не потакала его капризам. Пусть она покричит одну-две ночи. – Пусть она покричит? – Скарлетт показалось, что сейчас он ее ударит. – Ты либо полная дура, либо самая жестокая из женщин, которых я когда-либо видел. – Я не хочу, чтобы она выросла нервной и трусливой. – Трусливой? Черт возьми! В ней нет ни капли трусости! Да у тебя напрочь отсутствует воображение, и тебе не дано понять страдания тех, кто им обладает, и особенно ребенок. Если нечто с когтями и рогами появляется и садится тебе на грудь, ты пошлешь его к черту, верно? И с большим удовольствием! Но позвольте напомнить вам, мадам, что я был свидетелем того, как вы, проснувшись, орали, словно ошпаренная кошка, из-за какого-то там тумана, в котором бежали во сне. К тому же это случилось не так уж давно! Скарлетт растерялась, потому что не любила вспоминать тот дурной сон. Кроме того, смутившись, она припомнила, как Ретт, словно маленькую Бонни, утешал ее. Ей не оставалось ничего другого, как броситься в атаку с другого края: – Ты просто ублажаешь ее и… – И буду ублажать впредь. Со временем она забудет своего монстра. – В таком случае, – не преминула заметить Скарлетт, – если ты собрался играть роль няньки, может быть, соблаговолишь приходить домой не среди ночи и трезвым? – Домой я буду приходить пораньше, но пить стану столько, сколько захочу и когда захочу. После этого разговора Ретт стал приезжать домой задолго до того времени, когда полагалось укладывать спать Бонни. Он садился рядом с дочерью, брал ее за руку и ждал, пока сон не сморит малышку. Только потом осторожно высвобождал руку и на цыпочках спускался вниз, оставляя на столе ярко горящую лампу, и не закрывал дверь, на случай если девочка проснется от испуга. Ретт поклялся, что больше никогда не допустит, чтобы она испытывала страх перед темнотой. Отныне все домочадцы старательно следили за тем, чтобы в его комнате горел свет; и Скарлетт, и Мамми, и Присси, и Порк время от времени, затаив дыхание, поднимались по лестнице проверить, не погасла ли лампа. Ретт также бросил пить, но отнюдь не благодаря увещеваниям Скарлетт. Последние месяцы он сильно пил, хотя всегда умел контролировать себя, и однажды, набравшись виски, взял дочку на руки и спросил: – Ты поцелуешь своего папочку? Бонни наморщила вздернутый носик, попыталась было слезть с плеча отца и выпалила: – Нет, противно. – Что противно? – Запах противный. Дядя Эшли не пахнет так противно. – Будь я проклят! – печально заметил Ретт, опуская девочку на пол. – Вот уж никак не ожидал увидеть в тебе поборника трезвого образа жизни! Однако с этого дня он позволял себе только бокал вина после ужина. Бонни, которой всегда разрешалось допить последние капли, вкус вина вовсе не считала противным. С отказом от обильных возлияний у Ретта постепенно исчезла одутловатость щек, и круги под глазами выделялись уже не так резко. Поскольку Бонни нравилось ездить верхом, сидя на седле впереди отца, Ретт много времени проводил на открытом воздухе, и его смуглое лицо потемнело еще больше. Теперь он производил впечатление совершенно здорового человека, часто смеялся и вновь был похож на того молодого и лихого искателя приключений, который в первые годы войны взволновал всю Атланту. Люди, которые прежде его не любили, теперь улыбались, завидев в седле с маленькой дочкой. Женщины, ранее считавшие, что рядом с таким мужчиной ни одна из них не может чувствовать себя спокойно, стали останавливаться на улице и заговаривать с ним, выражая свое восхищение Бонни. Даже самые строгие дамы в возрасте признавали, что мужчина, с которым можно обсудить болезни и проблемы воспитания детей, не совсем безнадежен. Глава 53 На день рождения Эшли Мелани решила преподнести мужу сюрприз. О сюрпризе все знали заранее, исключая, разумеется, самого виновника торжества. Знали даже Уэйд и маленький Бо и поклялись молчать, гордые тем, что взрослые оказали им столь высокое доверие. На торжество были приглашены все милые и добропорядочные граждане Атланты. Генерал Гордон и его семья с благодарностью приняли приглашение, Александр Стивенс тоже обещал прийти, если позволит здоровье, ожидалось даже прибытие Боба Тумбса, буревестника Конфедерации. С утра Скарлетт вместе с Мелани, Индией и тетей Полли носились по невзрачному дому, не переставая давать указания неграм, которые вешали новые занавески, чистили столовое серебро, натирали полы и готовили угощения. Такой возбужденной и радостной Скарлетт давно не видела Мелани. – Понимаешь, дорогая, – сказала ей Мелани, – Эшли, если ты помнишь, не отмечал свой день рождения с того дня, когда мы все собрались в «Двенадцати дубах». В тот день как раз мистер Линкольн обратился с воззванием о наборе волонтеров в армию. И с тех пор мы ни разу не отмечали день его рождения. А он так много работает и вечно устает. Я уверена, что вечером он явится, забыв о том, какой сегодня день. И даже не удивится, когда после ужина станут съезжаться гости. – А как же вы собираетесь вешать на лужайке фонарики? – проворчал Арчи. – Мистер Уилкс уж точно их заметит, возвратясь с работы. Арчи все утро с интересом наблюдал за суетой и приготовлениями, не желая никому признаваться в этом. Он еще ни разу не видел, как городские отмечают дни рождения, и необычайное оживление было ему в диковинку. Арчи отпускал критические замечания по поводу того, что женщины из-за какой-то вечеринки носятся как на пожаре, но убираться со двора не желал ни в какую. Фонарики из цветной бумаги, которые для этого случая сделали и раскрасили миссис Элсинг и Фанни, особенно заинтересовали Арчи, никогда не видевшего «таких чудных штук». Они были спрятаны в его подвале, и он поминутно спускался туда, чтобы лишний раз их рассмотреть. – И впрямь! Я не подумала об этом! – воскликнула Мелани. – Арчи, какой ты молодец, что подсказал. Господи, господи! Что же делать? Их надо развесить на кустах и на деревьях и вставить в них маленькие свечки, а зажечь потом, когда начнут собираться гости. Скарлетт, ты не могла бы попросить Порка, чтобы он зажег их, как только мы сядем за стол? – Миссис Уилкс, мозгов у вас больше, чем у иных женщин, вот только любите вы суетиться из-за ерунды, – продолжал ворчать Арчи. – Что до этого черного дурака, Порка, то к этим штуковинам его нельзя подпускать и близко. Того и гляди устроит пожар. Они красивые, ничего не скажешь. Я сам развешу их для вас, пока вы с мистером Уилксом будете кушать. – О Арчи, как это мило с твоей стороны! – Мелани подняла на него по-детски простодушный взгляд, полный благодарности и доверия. – Даже не знаю, что бы я без тебя делала! Ты считаешь, что лучше сейчас вставить свечи, тогда одним делом будет меньше? – Пожалуй, – не очень вежливо ответил Арчи и заковылял в сторону лестницы, ведущей в подвал. – А я все не знала, как подъехать к нему, – хитро улыбнулась Мелани, когда старик, тряся бакенбардами, спустился к себе. – Я давно хотела предложить, чтобы Арчи развесил фонарики, только все не решалась. Попросишь прямо – он ни за что не согласится. Теперь хотя бы на время скроется. Негры так его боятся, что ничего не могут делать, когда он поблизости, стоит у них над душой. – Мелли, я бы не потерпела этого головореза в своем доме, – сердито заметила Скарлетт. Она ненавидела Арчи так же сильно, как он ненавидел ее, и они почти не разговаривали. Дом Мелани был единственным, который он не покидал при ее появлении. И даже в доме Мелани он смотрел на нее с недоверием и холодным презрением. – Он принесет тебе несчастья, попомни мои слова. – Да он совершенно безвредный, если ему польстить и делать вид, что без него не обойтись, – возразила Мелани. – И потом Арчи так привязан к Эшли и Бо, что я всегда спокойна, когда он поблизости. – Ты, Мелли, хочешь сказать, что он очень привязан к тебе, – вступила в разговор Индия, и на ее холодном лице мелькнула слабая улыбка, когда она взглянула на невестку. – Мне кажется, ты первая женщина, к которой старый грубиян питает симпатию, после… после своей жены. Мне даже кажется, он ждет не дождется, чтобы кто-то оскорбил тебя, и тогда он убьет обидчика, чтобы доказать, как сильно уважает тебя. – О боже! Ну ты, Индия, придумала! – покраснела Мелани. – Он принимает меня за простушку, сама знаешь. – А по-моему, что там думает эта старая деревенщина, не имеет никакого значения, – резко произнесла Скарлетт, которая никак не могла простить Арчи его высказывания насчет заключенных. – Ну, я побежала. Дома еще нужно заняться ужином, потом поехать в магазин, расплатиться с клерками, побывать на лесном складе и там расплатиться с возницами, а также с Хью Элсингом. – О, ты будешь на складе? – спросила Мелани. – Эшли собирался в конце дня встретиться там с Хью. Ты сумеешь задержать его часов до пяти? Если он явится домой раньше, то увидит, как мы готовим пирог или еще что-нибудь праздничное, и тогда уже сюрприз не получится. Скарлетт едва удержалась, чтобы не улыбнуться и, воспрянув духом, пообещала: – Да, конечно, я задержу его, обязательно задержу! Заметив, как Индия сверлит ее глазами с короткими ресницами, Скарлетт подумала: «Она всегда так странно смотрит на меня, когда я произношу его имя». – Нет, лучше задержи его там подольше, – попросила Мелани. – А Индия тогда заедет и заберет его… Скарлетт, приходи вечером пораньше. Ты ничего не должна пропустить из нашего семейного торжества. По дороге домой Скарлетт мрачно рассуждала: «Мелани хочет, чтобы я ничего не пропустила из их семейного торжества? Хм! Тогда почему она не пригласила меня принимать гостей вместе с ней, Индией и тетей Полли?» Вообще-то Скарлетт не слишком беспокоило, будет ли она присутствовать на скромных вечеринках Мелли или нет. Но такую большую компанию Мелани еще никогда не собирала, к тому же это был не просто прием, а день рождения Эшли, и Скарлетт очень хотелось стоять рядом с ним, встречая прибывающих гостей. Но она знала, почему не приглашена для встречи гостей. Даже если бы она и не знала, слова, брошенные Реттом, как всегда, били не в бровь, а в глаз. «Пригласить перевертыша принимать гостей, когда там будут присутствовать все видные бывшие конфедераты и демократы? Твои представления, Скарлетт, очаровательны до глупости. Ты приглашена по той простой причине, что мисс Мелли связывают с тобой родственные чувства». Отправляясь в магазин и на лесной склад, Скарлетт оделась с необыкновенной тщательностью. На ней было новое тускло-зеленое платье из тафты, которое отливало сиреневым при свете свечей, и новая светло-зеленая шляпа, украшенная темно-зелеными перьями. Какая жалость, что Ретт не позволил ей подстричь и завить волосы, – как бы выиграла от этого ее шляпа! Но он заявил, что обреет ее голову наголо, если она прикоснется к своим волосам. И судя по тому, как ее муж ведет себя в последнее время, он вполне на это способен. День выдался прекрасный; солнечный, но не слишком жаркий, и от приятного теплого ветра, шелестящего в кронах деревьев на Персиковой улице, радостно плясали длинные перья на шляпе Скарлетт. И в такт им билось ее сердце. Оно всегда так билось, когда ей предстояло увидать Эшли. Может быть, она сумеет пораньше расплатиться с возницами и Хью, и те отправятся по домам, и они с Эшли останутся одни, в его тесной квадратной конторке, расположенной в центре склада. Теперь ей так редко удавалось видеть Эшли наедине. Невероятно! Мелани сама просила ее задержать мужа! Очень забавно! Сердце Скарлетт билось в упоении, когда она подъехала к магазину, расплатилась с Уилли и всеми служащими, даже не поинтересовавшись у них, как прошел день. Была суббота, самый прибыльный для магазина день торговли, потому что в конце недели в город съезжались все фермеры, но Скарлетт не хотелось тратить время на расспросы. По дороге на лесопилку она несколько раз останавливалась, чтобы перекинуться парой фраз с женами саквояжников, ехавшими в прекрасных экипажах – и все-таки не таких прекрасных, как ее, не без удовольствия отметила она, – и с мужчинами, которые, стоя в красной уличной пыли и сняв шляпы, делали ей комплименты. Что и говорить, день выдался изумительный; Скарлетт пребывала на седьмом небе от счастья; все обращали на нее внимание, и ее поездка больше походила на передвижение по улицам города венценосной особы. По причине своего триумфального проезда Скарлетт позже, чем предполагала, въехала на лесной склад и обнаружила Хью с группой возниц, сидящих на бревнах, поджидая ее. – Эшли здесь? – на ходу спросила она. – Да, он в конторе, – ответил Хью, и привычно хмурое выражение исчезло с его лица при виде искрящихся глаз хозяйки. – Он пытается… короче говоря, сидит за книгами. – О, сегодня ему совсем не обязательно сидеть над ними, – понизила голос Скарлетт. – Мелли просила меня задержать его тут как можно дольше, чтобы подготовиться к приему гостей. Хью, оказавшийся в числе приглашенных, понимающе улыбнулся. Большой любитель шумных веселых сборищ, глядя на довольную Скарлетт, он понял, что она тоже приглашена. Расплатившись с рабочими и Хью, Скарлетт резко повернулась и направилась к конторе, давая всем понять, что сопровождать ее необязательно. Эшли встретил ее у дверей. Он стоял в лучах послеполуденного солнца, и его светлые волосы казались совершенно белыми. – И что это ты здесь делаешь в такое время? – спросил он с блуждающей на губах улыбкой. – Почему ты не у меня дома и не помогаешь Мелли готовить мне сюрприз?