– Знала, конечно. Я и сама была замужем 30 лет назад. – Значит, фамилия Роберты … – он вопросительно смотрел на нее. – Фамилия Роберты была Пристли. До тех пор, пока она не решила сменить ее на Лотан. – Она вышла замуж? – живо поинтересовался Роберт. –Она взяла фамилию моей тетки, которая ее воспитала. «Настоящей матери», как выразилась Роберта. – Она знала про Марка? – В детстве нет, разумеется. Бедный пропавший папочка. Я ей рассказала потом, лет в 20, когда она стала донимать меня вопросами, как так может быть, чтобы у двоих кареглазых людей родилась голубоглазая дочь. Мозги у нее всегда работали. – «Бедный пропавший папочка?» – в замешательстве повторил Роберт. – Ах да, вы же не в курсе, хотя это была громкая история. Мой муж пропал. Как раз 30 лет назад. Вышел из своего офиса средь бела дня и больше нигде не появился. Роберт опешил уже во второй раз за этот вечер. – Как это? – Да вот так. Полиция его искала, Интерпол искал, семья даже детектива частного нанимала, все без толку. Пропал как в воду канул. Роберт искренне расстроился: – Очень сочувствую. Должно быть, вам пришлось нелегко. – Да уж, могло бы быть и полегче. Хотя, надо признать, в тех обстоятельствах я справилась неплохо. Сами посудите – любовник, от которого я забеременела, убил моего мужа и спрятал его тело, и я должна была правдоподобно изображать роль сходящей с ума от беспокойства любящей жены, которая буквально в последний день перед исчезновением мужа зачала от него ребенка! Если бы я не была так убедительна, вы лишились бы Марка 30 лет назад. Роберт ошалело смотрел на нее, открыв рот. Вдруг в голову ему пришла спасительная мысль, что эта женщина безумна и все эти рассказы про внучку и убийство плод ее нездорового воображения. Катрин легко прочитала его мысли. – Надеетесь, что я сошла с ума? Сама диву даюсь, как этого не случилось. Я столько десятилетий хранила все в тайне, но больше не могу. Дело в том, что наш роман с Марком был очень бурным, и Пристли начал что-то подозревать, а я не догадывалась – была слишком увлечена. Мы с Марком решили провести несколько дней в Марракеше – для него это была деловая поездка, а я летела другим рейсом, чтобы присоединиться к нему в гостинице. Представьте наше изумление, когда поздно вечером дверь в номер распахнулась и перед нами появился мой муж! Этот идиот меня выследил! Он был в ярости и бросился на меня. Марк, естественно, вступился, завязалась драка. Марк убил его случайно – так получилось, он его оттолкнул и тот налетел головой на медного льва, они в гостиной стояли. Так неудачно, словно назло! Но пусть и непредумышленное, а убийство есть убийство, да еще и в мусульманской стране. Поэтому мы вывезли тело Пристли ночью и похоронили его за городом в пустыне. Как я не умерла от ужаса тогда – не знаю. Сейчас мне такое уже не провернуть. Я на следующий день вернулась в Лондон, Марк остался до конца деловой поездки. В одном нам повезло – мой муж был крайне самолюбив. Болезненно самолюбив. Больше всего его расстроил, я думаю, не факт моей измены, а опасение, что о ней может стать известно. Поэтому он купил билеты на самолет в Марракеш под чужим именем. И никому не сказал о своих подозрениях и намерениях. Видимо, хотел поймать меня с поличным и тихо развестись. Жаль, что не получилось. В общем, он вышел из офиса под своим именем и словно растворился в воздухе. Про Марракеш в полиции так и не узнали. Мало ли народу пропадает. Она замолчала, задумавшись. – И тут еще я поняла, что беременна, и сказала об этом Марку. Сказала также, что это его ребенок. Я не надеялась, что он разведется… Хотя нет, надеялась, конечно! Хоть раз всю правду скажу, – она засмеялась. – Я думала, что после всего, через что мы прошли, после того, как везли труп в машине, как рыли могилу в пустыне, как отмывали кровь с пола в номере, как тряслись, что нас видели и за нами придут и упрячут за решетку, после того отчаяния, которое нас охватило, когда мы поняли, что Пристли мертв – я думала, что мы связаны навсегда и Марк выберет меня. Обязан выбрать меня! Но он остался с Марго. А я осталась одна, если не считать полицию, следившую за каждым моим шагом, и семейку Пристли, невзлюбивших меня с самого начала. Она замолчала. Потрясенный Роберт, хоть и знал имя убийцы, решился заметить: – У вас был серьезный мотив для … устранения Марка. – У меня? Совсем нет. Этой истории тридцать лет, если бы я была зла, то убила бы Марка уже давно. – Тогда зачем вы приехали? – За деньгами, конечно, за чем же еще? – удивилась Катрин. – Я никогда не использовала эту карту, но год назад очутилась в таком бедственном положении, что пришлось прибегнуть к малопочетному шантажу. Роберт кивнул: – А вы никогда не думали обратиться ко мне? Рассказать вот это все и потребовать денег? Настал черед Катрин изумляться. Она широко распахнула глаза и расхохоталась: – Вот это да! А ведь мне эта мысль и правда никогда не приходила в голову! Удивительно! Отсмеявшись, она удовлетворенно заметила: – Но год спустя я все-таки получила то, за чем приезжала, – и подмигнула ему. Ошарашенный ее откровениями Роберт молча сидел на кровати. А он-то думал, что это в его жизни полно волнений. Значит, Марк десятилетиями хранил смертельно опасную тайну и боялся разоблачения. Хотя человек так устроен, что привыкает к любой ноше. С годами опасность раскрытия преступления становилась все призрачней, и Марк должен был чувствовать себя все уверенней. Роберт не мог вспомнить ничего, что указывало бы на душевные терзания или неспокойствие Марка. Ничего, вдруг подумал он, кроме многолетних походов к психологу – сначала к Линдси, потом к Земану. Роберт удивился собственной непроницательности – он привык считать эти походы чем-то вроде дани моде, как занятия йогой, которые вдруг стали частью обязательной жизненной программы. Но теперь выходило, что для Марка они значили намного больше. Интересно, мучили ли его угрызения совести или он просто не мог вынести мысли о разоблачении? Катрин, наблюдавшая за ним, решила, что пора наконец дать им обоим отдохнуть и, бесшумно ступая в своих меховых тапочках, проскользнула в дверь, осторожно прикрыв ее за собой. Роберт услышал щелчок, осознал, что остался один, и в изнеможении рухнул на подушку. За этот вечер он узнал о Марке больше, чем за сорок прошедших лет. И только укрепился в мысли, что год назад поступил правильно. Абсолютно. *** После конфуза с обнажением в бассейне Коре не хотелось пересекаться с Алексом, пока некоторые картины не выветрятся из его памяти, поэтому она решила уединиться в оранжерее. Там было жарковато, но зато спокойно. Она захватила с собой толстый глянцевый журнал, купленный еще на вокзале в Лондоне, который обычно не столько читала, сколько перелистывала, отмечая интересные вещи. До встречи с Романом просмотр журналов был чисто умозрительным занятием, направленным на развитие «насмотренности» – она редко могла себе позволить купить что-то понравившееся (у Коры был избирательный вкус – ей нравились исключительно дорогие вещи), зато теперь она подходила к чтению с практической точки зрения – почти всем она могла бы обладать в реальности. Осознание этой возможности в последнее время неизменно приводило ее в отличное настроение. Кора села на деревянную скамью с витыми металлическим ножками в центре оранжереи, откинулась на неудобную жесткую спинку и стала лениво перелистывать страницы. Через пару минут увлеклась – в новом сезоне дизайнеры постарались на славу – почти на каждой странице находилась вещица, которую хотелось получить. Она так глубоко погрузилась в комбинирование костюмов и туфель, острым ногтем с безупречным маникюром отмечая варианты, что не заметила, как на узкой тропинке появился Алекс. Тот подошел к скамейке и сел рядом с ней. Кора вышла из состояния приятной мечтательности и в удивлении уставилась на него: – Ты за мной следишь? – неприязненно спросила она. Алекс рассмеялся. – Вообще-то, да. Я видел, как ты шла сюда. Хочу поговорить. Кора приподняла бровь. Она решила овладеть этим приемом, видя, какой эффект это нехитрое действие производит на окружающих – СИ в прошлом году широко им пользовался. Ей пришлось попотеть, но результат того стоил. Алекс в ответ тоже приподнял одну бровь. Неужели тоже тренировался? – мелькнула у нее мысль. Он игриво подвигал бровью вверх-вниз, улыбнулся, и сказал: – Ты правда выходишь замуж? Кора не ответила. Ей и самой хотелось бы знать ответ на этот вопрос. Алекс подождал пару секунд и продолжил: – Ты не подумай ничего, я за тебя рад. – Что я должна подумать? – холодно спросила Кора. Алекс не позволил раздражению овладеть собой: – Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Общались, кофе там пили иногда, новостями обменивались. – Зачем? – не меняя тона, спросила Кора. – Затем, что мы можем быть друзьями, – с нажимом сказал он. – Можем не значит должны, – в тон ему ответила Кора. – И вообще, я не понимаю твоего внезапного стремления дружить. Что-то я не припомню, чтобы мы в прошлом году пили кофе и обменивались новостями. Алекс вздохнул. – Извини меня. Я понимаю, что ты обижена. Раньше не понимал, а сейчас понял. – И как же ты это понял? – поинтересовалась Кора. – Ну, я поставил себя на твое место и понял, что я бы обиделся, – честно сказал Алекс. Кора немножко оттаяла. Она вообще была отходчива. – Хм. Понял – это уже что-то. Так почему ты меня не нашел в Лондоне? – вдруг искренне спросила она. Алекс нервно почесал затылок. – Сам не знаю. Я сначала хотел, а потом подумал, что ты можешь быть не рада меня видеть. Всякие воспоминания неприятные… Я же был просто на замену … Вдруг я приду в твой офис, а ты сделаешь вид, что мы незнакомы и пройдешь мимо, – неожиданно для себя самого выдал он свой главный страх. Кора была тронута. Казалось, он говорит правду. И, оказывается, знает, что был просто заменой. Ей стало неудобно за себя прошлогоднюю. – Тогда и ты меня извини, – мягко сказала она и положила руку ему на плечо. – Мир? – Мир! – отозвался Алекс и немедленно подался к ней всем телом, чтобы поцеловать.