Она остановилась, когда у нее в руке оказался шокер. Она направила «рога» шокера на меня. — Вам этого достаточно? — спросила она. Я посмотрел на нее: — Вы зачем это достали? — П-простите, — смутилась девушка. И положила шокер в сумочку. — Я ничего не хотела этим сказать, ничего… — Как-то странно вздрогнув, она придвинулась к столу плотнее. Схватила вдруг тетрадь, черканула в ней пару строк и подсунула эту тетрадь мне. Я прочитал: «Не пори ерунды, ты давно хочешь меня». У меня перехватило дыхание. Вот это да! — Что вы? Но я не смог ничего сказать дальше. Она усмехнулась и сделала жест рукой — мол, не волнуйся, парень. Тут же за моей спиной послышался кашель. Обернувшись, я увидел Марика. Он сидел с каменным лицом и держал кулак у рта. — Вам помочь, Павел Альгердович? — спросил Марик. Видимо, он заметил, как я покраснел. Или обратил внимание на мое восклицание. Я махнул Марику рукой. — Сиди уж! — сказал я ему. — А вы перестаньте паясничать, — сказал я в сторону Надежды. Она капризно надула губки и вообще приняла вид невинной куколки. — Вы разыскивали меня, — сказала она. — Я это точно знаю… А я давно подумала: если он будет разыскивать меня, у нас определенно с ним что-то будет! — Она произнесла эти слова нето-. рипливо, как будто выстреливая в меня. Я смутился и хотел ответить, но она наклонила голову, и непослушная прядь волос закрыла ее правый глаз. И получилось так, будто она мне подмигивает. — У нас с вами будет диплом, — прохрипел я из последних сил, — и ничего, кроме диплома. И еще у меня, надеюсь, будут спокойные нервы. — Но я уверена, что у нас еще что-то будет, — сказала девушка нараспев. Это был хороший выстрел! В самое сердце. — Хорошо, что хоть явились, — проворчал я весьма недовольно. — Ну что же, давайте рассмотрим, какие практические результаты следуют из вашей работы. * * * Вот так эта странная студентка появилась в моей жизни, и у нас потом с ней были еще встречи, разумеется, строго деловые встречи, но все это время я медленно, но верно погибал. Она бросала на меня все более и более красноречивые взгляды, и я чувствовал, что ничего не могу с собой поделать. Я влюблялся в эту девушку. Да, мне трудно было себя остановить, особенно после слов, которые она произнесла как бы между прочим: «Мы с вами как две половинки, мне только с вами становится спокойно». Не знаю, откуда она взяла эти слова. На меня они подействовали, как стакан воды на засыхающую мимозу. И еще я думал: если этот родственник так же настойчиво копается в ее академических буднях, как в записной книжке (тогда, в первый вечер, Надя положила мою визитку в свою записную книжку), то очень скоро мы с этим «дядей» будем беседовать по телефону снова. «Не то пожалеете», — сказал мне «дядя». Интересно, что он имел в виду? Я уже и так о многом жалел, но трудно было представить, почему я пожалею, что стал консультантом какой-то студентки! Не драться же мне с ее родственниками! Хотя если придется подраться, я вполне мог припомнить свой боксерский опыт. В конце концов, не зря я угробил столько времени на этот боксерский клуб. * * * А потом началась серия телефонных звонков, о которых я вообще ничего не могу сказать. Просто кто-то звонит и молчит в трубочку, и во время этого молчания музыка играет — из разряда этих, современных, с электронным ударником. Чаще всего надрывалась «Ди-джей Дум», или как там, я не очень-то в них разбираюсь. По крайней мере, я точно знаю, что у «Ди-джей Дум» есть такой хит — в переводе с английского звучит как «Я дам тебе в глаз», начинается на ай» и кончается тоже на «ай». Эту песню я особенно часто слышал. Например, пятница, восемь вечера. Мать смотрит «Поле чудес» по телевизору, я сижу на кухне. Телефонный звонок. Мать выходит в прихожую, поднимает трубку. — Паша! Тебя! Я вскакиваю, бегу со всех ног. Хватаю трубку, а там короткие гудки. Кладу трубку на рычаг, иду в зал. — Кто меня спрашивал? — спрашиваю у матери. Мама пожимает плечами. — Там музыка играла, а потом «Пашу можно?» — Она смотрит мне в глаза. И уже тревога в голосе: — Что случилось, Павел? — Да ничего, — отмахиваюсь я, — голос мужской? — Мужской. — Вежливый? — Вежливый. — Так что ты переживаешь, — смеюсь я, — если голос вежливый? А у меня нервы натянуты, и не очень верится, что моя мама ничего не понимает. А потом вновь раздается звонок, и я сам успеваю схватить трубку: — Алло? Молчание, на заднем фоне музыка. И я слышу знакомое: «Ай… ай, ай… ай». Ну, думаю, звонят из дискотеки или бара, короче, из какой-то молодежной тусовки, а что хотят сказать, фиг знает. Одно было ясно. Вряд ли пожилой человек стал бы звонить на фоне этих рэпмэнов-негров. Но если это не «дядя» и не Дед, то кто? Глава 7 Пистолет помогает в драке Автобуса не было сорок минут, и я всерьез собрался идти пешком. В двух километрах от Здания была кольцевая дорога. За ней, возле моста, располагалась конечная станция троллейбусных маршрутов. Я сунул руки в карманы пальто и пошел по тротуару. Вдруг раздался визг тормозов. Я оглянулся — грязная, запыленная «волга» остановилась рядом со мной. Пассажир на переднем сиденье протянул руку, распахнул заднюю дверцу: — Садись, подвезем! — прозвучал голос. Года полтора назад, когда Здание было только-только построено, у нас, сотрудников Деда, уже купивших машины, завелась полезная традиция подвозить сослуживцев до троллейбуса или метро. Это сейчас до Здания пустили автобус. Потому я и принял приглашение сесть в «волгу» за обычное дело. К тому же, голос показался мне знакомым. Я залез на заднее сиденье «волги» и только тут сообразил, что не знаю, чья это машина. Во-первых, не иномарка (у нас народ начал богатеть в последние годы, когда в чести были только иномарки), а во-вторых, этот запах в салоне. Этот устойчивый тошнотворный запах сигарет я бы запомнил. Ну, ладно, едем. Я молчу, водитель и пассажир вызывают у меня любопытство. Сначала водитель: стриженый затылок, приплюснутые, словно размазанные по черепу, розовые ушки и широкие плечи, затянутые в кожаную куртку. А вот пассажир по виду вполне мог работать у нас: очкарик, в длинном плаще, в полах которого путались его тощие колени, бейсболка сидит на его макушке козырьком назад. Очкарик двигал челюстью, что меня тоже вначале сбило с толку. Это ведь среди нас, сотрудников концерна, завелась повальная привычка бросать курить и вместо сигарет переходить на жевательную резинку. — Тачка подвела? — участливо поинтересовался очкарик. — Аккумулятор сел, — отвечаю я. — Пришлось оставить возле Здания. — В Подольске брал? — спрашивает очкарик. — Два года назад, — кивнул я. — На два года хватило, вот тебе и Подольск. — Дерьмо брал! — смеется пассажир. Водитель при этом сидит как истукан, ни на что не реагирует. Я тоже ухмыляюсь, киваю в ответ, но сам уже насторожен, потому что не помню, чтобы в светлых коридорах нашего Здания водились такие хамы. — Простите, — сказал я через некоторое время, — вы на каком этаже работаете? На четырнадцатом, у Хомича? — У Хомича, у Хомича! — радостно орет очкарик. А я отлично помнил, что на четырнадцатом этаже у Хомича работают одни девушки, потому что у Хомича на четырнадцатом нотариальная контора, он всех наших обслуживает, а в работе с бумагами, как говорит старик Хомич, «только нежные женские руки нужны». Мы проезжали троллейбусное кольцо, и я подумал, что это будет последний экзамен для моих попутчиков.