Без лишних слов я сунул повестку и паспорт в окошко. За столом сидел прежний лейтенант. Мы встретились с ним взглядами, и я увидел на его лице недоумение и вопрос. — Да, я здесь второй раз, — произнес я грустно. Лейтенант молча уткнулся в длинный список, который держал в руках. Я терпеливо ждал, пока он дойдет до моей фамилии. — Старцев? — спросил лейтенант. — Второй этаж, — подсказал я. — Я в курсе. Мой собеседник протянул мне пропуск. На этот раз я решил подняться на второй этаж на лифте. Пожилому полковнику, который ехал вместе со мной в кабине, я на прощание махнул рукой. Полковник проводил меня удивленным взглядом. Я уверенно прошагал по ковровой дорожке. Перед дверью в знакомый кабинет остановился. Интересно все-таки, почему меня вызывают. В связи с исчезновением моего теперешнего начальника, Рувимовича, или в связи с делом концерна «Деденко»? Сосчитав до десяти, я постучал. Старцев был не один. Перед ним сидел Вовка Довгарь. «Значит, старые дела», — вздохнул я и произнес: — Здравствуй, Вова. Довгарь вздрогнул. Вообще он выглядел как школьница, которая впервые пришла на прием к женскому врачу: ноги сдвинуты, ладошки засунуты между коленок. При моем появлении Вовка напрягся, но на приветствие не ответил. — Ага, старые знакомые! — улыбнулся следователь Старцев. — Проходите, Павел Альгер-дович. Вдоль стены стояли несколько стульев. Я выбрал один и сел. — А скажите, — начал я, посматривая то на Вовку, то на следователя, но Старцев остановил меня: — Пока помолчите. Присутствие Довгаря пугало меня. Ничего хорошего в этом не было: что Довгарь мог хорошего сказать про меня или про Деда? За окном шумели машины. В кабинете царила тишина. Наконец, следователь начал: — Я пригласил вас, господа, для очной ставки. Я зашелся в кашле. Старцев поднял на меня глаза: — Очная ставка, или одновременный допрос двух свидетелей, производится с целью выяснения некоторых деталей, интересующих следствие, — монотонно перечислил он и замолк. Потом поерзал, собираясь с мыслями и обратился к Довгарю: — Владимир Иванович, повторите ваши показания. Довгарь встрепенулся. — В тот день я курил на лестнице, — заговорил он, запинаясь. — Де… Гражданин Деденко попросил меня спуститься на первый этаж. Я тотчас вспомнил, как Дед отправил Вовку вниз. Вовка стыдливо умалчивал об истинной причине — о том, что он вприпрыжку побежал выбрасывать бычок! — Исполнив просьбу начальника… я… вернулся к нему, — продолжал тем временем Довгарь. — В кабинет? — Да, — Вовка вздохнул. — Вы зашли доложить, что просьба выполнена? — уточнил Старцев. — Да, да, — закивал Довгарь. Я заерзал. То, что происходило вокруг меня, нравилось мне все меньше и меньше. Откровенно говоря, оно мне вовсе никак не нравилось. У Старцева и Довгаря был такой вид, словно они о чем-то договорились еще до моего появления. Я не мог понять о чем. Следователь произнес: — Что вы увидели на столе? — Перед гражданином Деденко лежал чемодан темно-красного цвета, — ответил Довгарь. «Вот она, цель комедии! — подумал я. — Ай да Вовка! Гнусный предатель!» — Чемодан? — спросил следователь. — Ну… кейс, — уточнил Вовка. — Он был открыт или закрыт? — Открыт, — сказал Довгарь. — Что было внутри? — И в нем были… — Вовка облизнул сухие губы. — Там были большие деньги. Мне все труднее и труднее было сдерживать ярость. Никак не мог я предположить, что Дед допустит такую оплошность и Довгарь увидит деньги! Но, с другой стороны, Дед, возможно, и не предполагал, что Вовка будет об увиденном рассказывать в кабинете следователя МУБОП! — Какая сумма была в дипломате? — спросил Старцев. Я мысленно представил себе бобины магнитофона, которые крутятся на малой скорости (я не сомневался, что такой магнитофон существует). Эти бобины все-все записывают. Интересно, останется ли на бобинах мое дыхание, которое участилось после последнего вопроса? — Дипломат был полон, — сказал Вовка. Старцев обернулся ко мне: — Вы подтверждаете? — А? — Я встрепенулся. Старцев сверлил меня взглядом. Отеческим этот взгляд назвать было нельзя. И вдруг до меня дошло. Это же спектакль, специально устроенный для меня спектакль! Вовка сказал, что он зашел в кабинет Деда, чтобы доложить о выброшенном окурке?! Так этот же случай был задолго до моего разговора с Дедом о деньгах. После того, как он получил нагоняй от Деда и сломя голову бросился вниз, чтобы выбросить бычок, прошло не менее месяца. Да и не заходил он в кабинет, когда Дед вручал мне кейс, не заходил! Значит, они — Старцев и Довгарь договорились между собой, чтобы расколоть меня?! Хрен вам, господа, ничего у вас не выйдет! Стоп, а кейс? Вовка же правильно называет его приметы. Хотя, что приметы — он просто мог видеть меня в коридоре, когда я вышел из кабинета Деда с этим кейсом. Все ясно — провокация! — Я к вам обращаюсь! — повторил следователь. — Вы подтверждаете? — Что мне подтверждать? — Я пожал плечами. — Ничего я не видел. Меня не было. Я работал у себя. — Хорошо, — сказал Старцев и кивнул Довга-рю: — Что было дальше? — Гражданин Деденко при моем появлении захлопнул кейс, — ответил Довгарь. — Поспешно. Очень поспешно. И убрал со стола. — Куда убрал? — По… поставил на пол. — Какой страны была валюта? — спросил следователь. — Американские доллары, — пробормотал чуть ли не со слезами Вовка. Старцев сделал паузу, что-то помечая у себя в бумагах, а потом снова заговорил: — Хотя бы приблизительно назовите сумму. — Не знаю, — Вовка пожал плечами. — Сколько, по вашим наблюдениям? — обратился следователь ко мне. И снова мне стоило большого труда выдержать этот взгляд. Вот тебе и учитель математики! Я пролепетал еле слышно: — Я… не знаю. — Правда? — Честное слово. Вздохнул следователь. Вздохнул и я. Только в сто раз менее глубоко, чем Старцев. — Что было потом? — спросил он у Вовки. — Ничего, — Вовка пожал плечами. — Я вышел и больше не видел этот кейс. И тут я расправил плечи. Я почувствовал крайнюю степень неприязни к Вовочке. Он мелко мстил Деду за случай с сигаретой — вот как это называлось!