Я вручил письмо Вернону Ассе, тот передал Патрику О’Гарро, а тот – Хансену. Хансен пробежался по нему глазами, свернул и положил в карман. – Дальше, – произнес он сухо. – Спасибо, сэр. Я должен коснуться трех моментов. Момент первый: непосредственно о работе мистера Вулфа и вашей, джентльмены, роли в ней. За те годы, что я провел у мистера Вулфа, я видел среди его клиентов немало идиотов, но вы вот-вот поставите абсолютный рекорд. Вы явно… – Бога ради! – прервал О’Гарро. – Вы называете это отчетом? Мы хотим знать, что сделано! – Видимо, так и есть. Вы явно и не пытались сделать усилие, чтобы понять, в чем состоит его работа. Сформулирую так: если бы он уже знал, кто туда ходил и украл бумажник – и убил Далманна, держим это в уме, – и ему не хватало бы всего лишь одной дополнительной улики, и он знал бы, что получит ее сегодня же… Если бы он все это знал, он и тогда не сказал бы ни слова. Только когда дело будет сделано. Ни минутой раньше. Не знаю, способны ли вы это усвоить, находясь в состоянии паники, вы все, кроме мистера Хансена. – Я не способен, – сказал Бафф. – Это звучит странно. Мы его наняли, мы ему заплатим. – Объясню. Что было бы, если бы он и в самом деле докладывал обо всем, что сделал, делает и намерен делать? Одному Богу известно, но, судя по сегодняшнему дню, это был бы полный караул. Вы звонили бы каждые десять минут, отменяли бы распоряжения друг друга и выдумывали бы каждый свои инструкции. Мистер Вулф не брался выслушивать ваши инструкции, он взялся выполнить порученную работу, и его метод был вам известен до того, как вы его наняли. Вам-то точно, не так ли, мистер Хансен? Вы, как вы сказали, готовы были поставить себя в зависимость от мистера Вулфа. – Немного в ином смысле. – Взгляд у него, когда он посмотрел на меня, был спокоен и холоден. – Но да, я действительно наслышан о его манерах и методах. Согласен, наши сегодняшние звонки были противоречивы и необдуманны, но мы находимся в крайне сложной ситуации. Нам нужно знать по меньшей мере, появился ли хоть какой-то прогресс. – Он сообщит о нем, когда будет готов. Он тоже находится в сложной ситуации. Вам следовало бы помнить, что работает он на вас… на вас… на вас… и на вас. На компанию «Липперт, Бафф и Асса». Хочу сказать вот что: если те, кто действует от имени компании, хотят отозвать договор, в принципе можно заключить другой. Просто как предположение: не хотите ли обратиться с просьбой к мистеру Хири взять это на себя и перезаключить договор ЛБА с мистером Вулфом? – Нет! – взорвался О’Гарро. Асса бросил взгляд на Хансена, и тот покачал головой. – Не понимаю, как это может повлиять на ситуацию, – сказал Бафф. – У нас сходные интересы. Хири обвел взглядом всех по очереди: – Если хотите, скажите вслух. Никто ничего не сказал вслух. Я дал им на раздумья четыре секунды и двинулся дальше: – Пункт второй. Я уже сообщал, что вчера вечером к мистеру Вулфу приходил инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств. После беседы с ним у мистера Вулфа создалось впечатление – не цитирую, но передаю общую мысль, – что инспектор не в полной мере купился на утверждение, будто Далманна убили ради бумажки. Убить его могли по совершенно иной причине, не зная про бумажник, но позже, когда Далманн был уже мертв, мог явиться кто-то из вас. Он проверил, на месте ли бумажник, и он там был, а значит, его нашла бы полиция, и, возможно, информация об ответах попала бы в прессу, и потому этот человек взял бумажник и ушел. Это означает… Они заговорили разом. – Абсурд! – воскликнул Хансен. – Мистер Вулф не мог… – Минуточку, – перебил я его. – Кремеру мистер Вулф сказал, что лично он думает, что бумажник взял кто-то из финалистов и что, по его мнению, кто взял, тот и убил, но у Кремера свой взгляд, и ему нельзя втюхать свою туфту. Доказательств тому, что дело обстояло так, как он думает, нет, а есть только ваши слова, джентльмены. Вулф не желает подвергать себя риску быть чьей-то ручной обезьянкой – можете мне поверить, не станет, – он должен сохранить за собой возможность выбора, а как в таком случае докладывать вам, что он уже сделал и делает? Кому? Его клиент «Липперт, Бафф и Асса», но нет такого человека «Липперт, Бафф и Асса», а среди вас, джентльмены, вполне может оказаться тот, кто ходил к Далманну и унес бумажник. Таким образом… – Дважды абсурд! – заявил Хансен. – Было бы… – Позвольте мне закончить. Таким образом, у мистера Вулфа наличествуют две причины не сообщать о каждом своем шаге. Первая: он не отчитывается по ходу работы. И вторая: среди вас может оказаться человек, который ведет двойную игру. Не думаю, что он считает, будто это и в самом деле так, но риск есть, а он не станет рисковать. Не старайтесь меня убеждать в том, что это абсурд, поскольку это не я, а мистер Вулф специалист по абсурдам, и я не возьмусь передать ему эти слова. Такова ситуация. Могу добавить лишь, что он сыт по горло вашими наскоками. Сегодня я вынужден был его прервать, поскольку пришлось доложить о представлении, которое вы днем устроили, чтобы понять, ехать сюда с докладом или нет, и вот я здесь перед вами и докладываю: он сыт по горло. Он готов продолжить работу, только если вы проявите понимание того, что он взялся добыть для вас оговоренную информацию по возможности быстро и в необходимом объеме, использовав для этого все свои силы и умения. Если вы согласны продолжать на таких условиях, тогда хорошо. Если нет, он, возможно, предложит сменить нанимателя, хотя лично я сомневаюсь, что он это сделает без одобрения и согласия ЛБА, поскольку вы вместе. – И что тогда? – спросил Хансен, холоднее, чем обычно. – Он отказался от меня как адвоката? Что он намерен делать дальше? – Не знаю. Хотя могу догадаться, ведь я неплохо знаю его. Перескажет все, что узнал от вас, инспектору Кремеру и выбросит эту историю из головы. – Пусть рассказывает! – гаркнул О’Гарро. – Черт с ним! – Пэт, успокойся, – сказал Бафф. – По-моему, что-то мы упускаем, – начал Асса. – Мы поддались эмоциям, что неправильно. Мы все хотим одного: спасти конкурс. И сейчас должны спросить у себя, хотим мы это сделать с помощью Вулфа или без него. Позвольте, Гудвин, задать вопрос вам. Я согласен с мистером Хансеном, идея инспектора Кремера – абсурд, но допустим, что Вулф нашел доказательство (или думает, что нашел), которое подтверждает, что кто-то из нас ездил к Далманну, увидел, что он мертв, и унес бумажник. Кому он об этом доложит? – Зависит от обстоятельств. Если ЛБА останется его клиентом, то ЛБА. Его наняли для того, чтобы, как сформулировал Хансен, он выяснил, кто взял листок и унес бумажник. Если он выполнит работу, ради которой был нанят, то, разумеется, доложит о результатах клиенту, и никому более. В таком случае было бы два правонарушения: кража бумажника и недонесение об обнаружении трупа, но это не его дело. Если же клиента у него не будет, то и отчитываться не перед кем. И тогда он просто выложит Кремеру все как есть. – Это неприкрытая угроза, – заявил Хансен. – Неужели? – Я хмыкнул. – Плохо дело. Я-то думал, что отвечаю на вопрос. Забираю свои слова. Тэлботт Хири, сидевший напротив меня за столом красного дерева, вдруг встал, распрямившись во весь свой рост и широкую грудь, и оглядел всех без явной симпатии. – Если я и видел пустоголовых болванов, то вот они, все здесь, – сказал он. – Черт побери! Вам прекрасно известно, что Ниро Вулф – наша единственная надежда выпутаться из этой истории, сохранив свою шкуру, а послушать вас… – Он бухнул на стол два своих кулака. – Вот что я вам скажу: когда это закончится, забудьте про «Хири продактс»! Нужно совсем не иметь здравого смысла… – Запиши это, Тэл! – Голос О’Гарро зазвенел насмешливо. – Обойдемся прекрасно без тебя и без Ниро Вулфа. Я… Они зашумели, снова забулькали. Я готов был сидеть там сколько угодно и с удовольствием наблюдать за пузырями, но Оливер Бафф практически вытащил меня за рукав из-за стола и поволок к двери, прикусив нижнюю губу. Но зубы ему разжать пришлось. – Будьте любезны, подождите снаружи, – сказал он, выталкивая меня в коридор. – Мы за вами пришлем. И закрыл за мной дверь. «Снаружи» находилось непосредственно за дверью, но подслушивать, если не можешь разобрать слов, нехорошо, а я быстро осознал, что их не разбираю, и потому, немного постояв, поплелся в приемную по широкому, устланному ковром коридору. Там снова оказалась занята пара мягких стульев, но не теми, кто сидел на них, когда я пришел. Брюнетка с аристократическим личиком, увидев, что я не стал вызывать лифт и намерен остаться в приемной, принялась посматривать на меня из-за своего стола, и я, чтобы ее не нервировать, подошел и сказал прямо, что закончил давать свидетельские показания, а теперь жду приговора. Она рискнула мне улыбнуться – я был в темно-коричневом, в тонкую полоску костюме, который к тому же отлично на мне сидел, в желтовато-коричневой однотонной рубашке и сдержанно-коричневом галстуке из мягкой шерсти, – но решила все же дождаться приговора. Ну а я решил, что для моего темперамента она чересчур осторожна, и прошел по коврам к противоположной стене, где стояли, сверкая стеклянными дверцами, большие шкафы, занимавшие всю эту стену и частично соседние. За стеклом на полках стояли и лежали предметы самых разных форм, размеров, цветов и материалов, из которых они были сделаны. Будучи детективом, я легко догадался, что это были образцы продукции клиентов ЛБА, прежних и нынешних. Я подумал, как это демократично держать их здесь, в приемной руководства компании, а не внизу, в кладовках со всяким хламом. В целом их было, наверное, несколько тысяч – от свечей зажигания до океанских лайнеров, бумажных стаканчиков, лекарственных препаратов, хотя лайнеры, грузовики, рефрижераторы и прочие громоздкие предметы представлены были не реальными образцами, а фотографиями. Там была и элегантная модель суперсовременной, полностью оборудованной кухни длиной примерно восемнадцать дюймов, которую я с удовольствием унес бы с собой, будь у меня кукольный домик, а также жена и ребенок, и ребенком была бы девочка, и девочка эта любила бы играть в куклы. Я второй раз подошел к шкафу компании «Хири продактс», у которой одной здесь было больше сотни образцов, и попытался понять, как отношусь к желтому цвету упаковки, когда брюнетка окликнула меня по имени, и я повернулся к ней. – Можете войти, – сказала она и поджала губы, словно пряча улыбку. У нее было, конечно, время разглядеть меня со спины, а спина у меня в этом пиджаке выглядела что надо. В ответ я бросил на нее дружелюбный, очень многозначительный взгляд и шагнул в дверь внутреннего коридора. Войдя в комнату для совещаний – полагаю, такое у нее было назначение, – по выражению лиц я не смог определить, чья взяла. Вид у всех был не то что нерадостный, но почти безнадежный. Хири стоял у окна ко мне спиной, и я счел это тактичным, поскольку формально он не был членом команды. Остальные следили без малейших признаков удовольствия за тем, как я иду к столу. Начал разговор Хансен: – Мы приняли решение оставить в силе договор с Ниро Вулфом и просим его продолжить работу, используя все свои силы и умения, как вы это сформулировали, без ущерба для любого из наших прав и привилегий. Включая право на информацию по вопросам, затрагивающим наши интересы, но в настоящий момент оставляя на его усмотрение порядок и время информирования. Мой блокнот был открыт, и я записал за ним все слово в слово. Закончив писать, я спросил: – Единогласно? Мистер Вулф захочет это узнать. Мистер Бафф, вы согласны? – Да, – ответил он твердо. – Мистер Асса? – Да, – сказал тот устало. – Мистер О’Гарро? – Да! – рявкнул тот. – Хорошо. – Я сунул блокнот в карман. – Сделаю все возможное, чтобы убедить мистера Вулфа не отказываться от дела. Если не позвоню через час, значит все в порядке. От себя хочу добавить одно мелкое замечание: как полномочный представитель мистера Вулфа, я тоже в некотором роде бываю занят, и если я трачу половину своего времени на телефонные разговоры с вами, это отрывает от дел, потому – в качестве личной просьбы – прошу: держите себя в руках. Я поднялся, чтобы уйти, но Бафф поймал меня за рукав: – Поймите, Гудвин, фактор времени сейчас жизненно важен. Осталось пять дней. Мы надеемся, Вулф отдает себе в этом отчет. – Безусловно. Крайний срок – до полуночи в среду. Потому не нужно отрывать его от работы. Я оставил пятерых наедине с их бедой. В приемной я на секунду задержался возле брюнетки: – Признан виновным по всем пунктам. До встречи на берегу. Она была в шоке. Глава 14 В последовавшие за тем разговором два дня, субботу и воскресенье, я понял, что зря обратился к ним с личной просьбой. Четверг и пятница тоже были паршивые, но, по крайней мере, я хотя бы отвечал на их звонки и был как-то занят, а после того, как сам же это прихлопнул или почти прихлопнул, пришлось подвергнуть свое терпение самому что ни на есть тяжелому испытанию. Кто-то мог бы решить, что, помирившись с Вулфом, я почувствовал себя лучше. Наверное, и я почувствовал бы, но Вулф продолжал бить все свои рекорды. С тех пор как я принес ему полный отчет о встрече в ЛБА, включая описание помещений, он в течение более чем шестидесяти часов практически ни разу не заговорил о деле. К утру понедельника я уже почти поверил, что он всерьез считал целесообразным заняться им после истечения срока, признав намерение сделать точку финиша стартовой, по крайней мере, оригинальной идеей. В те два дня, субботу и воскресенье, я слонялся по дому с утра до вечера, но иногда он позволял мне прогуляться вокруг квартала и даже пару раз позвонить. В субботу после обеда я заглянул в убойный отдел Манхэттена на Западной Двадцатой улице повидать сержанта Пэрли Стеббинса. Он, естественно, заподозрил, будто Вулф прислал меня шпионить или стащить, что плохо лежит, стол или пару стульев, но, вероятно, подумал, что и от меня может быть польза, потому мы немного поболтали. Когда же я встал и попрощался, он даже сказал, что спешить-то некуда. Позже, вернувшись домой, я пытался поспорить с Вулфом, поставив двадцать к одному, что у них так же глухо, как и у нас, но в ответ он лишь равнодушно хмыкнул. Ближе к вечеру в воскресенье я потратил шесть долларов из денег ЛБА на то, чтобы купить в баре «У Йедена» выпивку для Лона Коэна. Я сказал, что хочу получить всю информацию обо всех деталях по делу Далманна, и он предложил подписать для меня на память вчерашний выпуск «Газетт». Полезная была мысль. Из слухов, которые не пошли в печать, он назвал следующие: Далманн проиграл в покер девяносто тысяч и отказался платить. В бумажнике у него лежала пачка снимков светских львиц, все – без одежды. Далманн не выполнил условий рекламной сделки с известным политиком. Все сотрудники компании ненавидели его за принципиальность и ополчились на него. Одну из женщин, которых у него были десятки, звали Элен Хири (жена Тэлботта). Далманн – русский шпион. Далманн получил компромат на некоего филантропа и занялся шантажом. И так далее. Все, как всегда, сказал Лон, не считая разве что нескольких причудливых фантазий, что тоже неудивительно, учитывая яркую личность Далманна. Разумеется, Лон не поверил, что Вулф не занимается убийством, и даже чуть не отказался от следующей порции, но я убедил его, что мне действительно нечего рассказывать. Дома я отчитался о сплетнях, но Вулф явно меня не слушал. Дело было вечером в воскресенье, когда он больше всего любит выключать телевизор. Разумеется, сначала нужно его включать, что он и делает периодически весь вечер, и это требовало бы от него больших усилий, но он давно облегчил себе задачу, установив на столе панель дистанционного управления. Теперь он может, не перенапрягаясь, выключать все двадцать каналов. Я, как правило, при этом не присутствую, поскольку обычно провожу воскресные вечера так, чтобы доставить удовольствие другому человеку, не важно, кто она, если она соответствует определенным требованиям, но в тот раз я торчал дома. На случай, если что-то произойдет, а это могло быть, как уверял Вулф, поскольку ситуация накалялась все больше. Когда я раньше времени пошел спать, он выключил «Луч надежды». Перелом, если это можно так назвать, произошел в понедельник в самом начале одиннадцатого, когда зазвонил телефон, но попросили не Вулфа, а меня. – Вы говорите не как Арчи Гудвин, – произнес мужской голос. – Тем не менее это я. А вы говорите, как Филип Янгер. – Конечно. Вы Гудвин? – Гудвин. Тот, кто отказался от вашего скотча.