– Спросите у мистера Вулфа. – Нет! – решительно заявил Вулф. – У меня каша в голове. Расскажи мистеру Кремеру все, что сказал Асса и сказал я. Все. Я взял стул и сел, прикрыл на минутку глаза, чтобы привести мысли в порядок. Практика у меня давняя, но последние несколько часов заслонили собой какие-то детали, так что понадобилось время, чтобы восстановить картину. Восстановил, открыл глаза и отчитался. Закончив тем, как Асса сказал: «Хорошо» – и отбыл. – Была бы магнитофонная запись, сравнил бы с ней с удовольствием, – закончил я. – Вопросы есть? Вопросов не было. Кремер жевал сигару. – Сходи в кабинет, – попросил он. – Возьми машинку и бумагу. Скажешь Стеббинсу, что это я велел, сядь где-нибудь и напечатай все это. – Напечатать можно и позже, – ворчливо возразил Вулф, – когда мы тут закончим. Он мне нужен. Кремер не стал настаивать, вынул изо рта сигару и сказал: – А потом вы позвонили мне. – Да. Как только мистер Асса ушел. – Жалко, вы не рассказали об этом сразу. Асса был бы жив. – Возможно. Кремер повернулся к нему в изумлении: – Бог ты мой, вы это признали? – Я признáю все, что вы сочтете нужным. К сожалению, тогда, мистер Кремер, у меня были причины не рассказывать об этом, но теперь все изменилось. Не думал, что разочарование способно настолько глубоко ранить. Еще немного – и до костей. Если мистер Асса… если бы у него в кармане оказался еще и бумажник… Это слишком… – Оказался. – Кто оказался? – Бумажник у него оказался. В нагрудном кармане. Опознан как тот самый, что был у Далманна. Не достоверно, но с большой долей вероятности. Листка с ответами нет. Вулф проглотил ком в горле. Проглотил второй. – Я унижен безмерно, мистер Кремер. Арестуйте убийцу. Меня можете запереть здесь, я только испорчу вам все дело. Дом – в вашем распоряжении. И я, и Кремер слушали эти слова безо всякой жалости. Оба мы слишком хорошо знали Вулфа. Разумеется, обидно: он продумал отличный спектакль с собой в роли звезды, подготовил декорации, вышел на сцену, и все лишь ради того, чтобы одно из главных действующих лиц, возможно, злодей, упало замертво у него на глазах. Конечно, в этом было мало приятного, но ни я, ни Кремер были отнюдь не такие простаки, чтобы поверить в безмерное унижение – не было там ничего безмерного. Кремер не стал утешительно хлопать его по плечу, просто спросил: – Что, если это не убийство? Что, если он сам выпил яд? – Пф! – произнес Вулф, и я прикрыл рот ладонью, пряча ухмылку. – Если бы он сам принес яд, бумажка лежала бы у него в кармане, а днем, когда он ушел отсюда, он намеревался вечером вернуться. Отказываюсь верить, что для сведения счетов с жизнью он выбрал бы мой кабинет, в присутствии его знакомых… и к тому же с бумажником в кармане. – Что-то могло произойти уже здесь. – Нет. У него были все возможности поговорить с любым из его партнеров до прихода сюда. – Возможно, он хотел кому-то подсунуть бумажник. – В таком случае он пытался выполнить свою задачу слишком неуклюже для умного человека. Разве что вам известны детали, неизвестные мне. – Нет таких деталей. Вероятно, все же убийство. – Кремер подчеркнул свои слова, махнув рукой. – Если я вас правильно понял, после его визита, когда он пытался вынудить вас отменить встречу, вы догадались, что это он убил Далманна и забрал бумажник, и намеревались вечером разоблачить его. Так? – Нет, сэр. Вы забываете, я расследовал просто кражу. Разумеется, я предполагал, что в ходе общего разговора могут вскрыться детали, важные для расследования убийства, потому пригласил вас. Также я предположил, что бумажник унес Асса, потому что… – Разумеется, – перебил Кремер. – Само собой. Потому он и был уверен в том, что ответы финалистам разослали вы, он-то знал, что никто больше не мог этого сделать, а откуда он это знал, понятно абсолютно. – Ничего подобного! – Голос Вулфа звучал отнюдь не униженно, хотя я не говорю, что вначале он этого не чувствовал; просто он умел быстро залатать прорехи. – Наоборот. Потому что он пытался заплатить мне за то, что я будто разослал ответы, хотя знал, что это не так. Если бы он не знал, кто на самом деле их разослал, то не отважился бы на такой шаг, так что он сделал это сам, а взять их он мог только из бумажника Далманна. Вероятность того, что Асса мог скопировать оригиналы, которые лежат в сейфе, я отвергаю категорически: он не посмел бы за ними явиться. Блестящее решение, спасавшее конкурс, за которое он якобы благодарил меня, принадлежало ему. Так что он либо сам забрал бумажник у Далманна, либо знал, кто это сделал, причем первое более вероятно, так как он сказал, что пришел по своей инициативе и под свою ответственность, не известив об этом партнеров. И по этой же причине он хотел, чтобы я отменил встречу. – Но почему? – спросил Кремер. – Почему вы ее не отменили? – Потому что на мне лежала двойная ответственность. С одной стороны, ответственность перед клиентом, то есть перед компанией «Липперт, Бафф и Асса», которая наняла меня для выполнения определенной работы. С другой стороны, перед собой. Я не люблю, когда меня водят за нос. – Он замолчал, прикрыл глаза и поджал губы. – Да, не люблю, а вот что вышло. – Открыл глаза. – Однако оставил меня в дураках не мистер Асса – тот лишь пытался спасти парфюмерный конкурс, – а совсем другой человек, кто, став однажды убийцей, пошел на это еще раз. Днем, после визита Ассы, я подумал, что он взял бумажник, но убийца не он… в любом случае это был ваш человек. Теперь ясно, в чем я ошибся. Было бы глупо предполагать, будто его устранили по той лишь причине, что убийца узнал, у кого бумажник и кто разослал ответы. Не менее глупо было бы думать, что Асса узнал, кто из них – Хансен, Бафф, О’Гарро или Хири – взял бумажник и разослал ответы. Единственное разумное объяснение тому, что случилось: Асса знал или же обнаружил улики, которые свидетельствовали о том, кто убил Далманна. В таком случае у убийцы появлялся новый серьезный мотив… Бог ты мой, но не у меня в кабинете! – Да, это наглость. – Кремер вынул изо рта то, что осталось от сигары. – Но почему теперь речь только о четверых? Как насчет финалистов? – Вздор! Говорить не о чем. Отпустите их по домам. Неужели вы всерьез хотите обсуждать вероятность их причастности? – Нет, – согласился Кремер, – хотя по домам пока не отпущу. Все они находились в комнате в тот момент, когда в стакан подсыпали яд. Сначала их всех опросят, каждого по отдельности. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы воспользуемся комнатами на первом этаже и в цокольном? – Я не в том положении, чтобы против чего-то возражать. – Он и в самом деле был глубоко оскорблен. – Я уважаю ваши методы, мистер Кремер. Конечно воспользуйтесь. Опросить их необходимо, хотя сомневаюсь, что убийца не предпринял все меры предосторожности. К тому же в результате опросов информации может оказаться больше, чем нужно. Мисс Фрейзи вполне способна заявить, будто видела у стола всех по очереди, включая финалистов, и каждый что-то положил в стакан. Советую не сообщать ей, что бумага с ответами нашлась… Кстати, вот еще что. Насколько я помню, в среду ни у кого из них, в том числе и у Ассы, не было безупречного алиби, и следовательно, любой из пятерых мог приехать в ту ночь к Далманну. Это по-прежнему остается в силе? – Да. А что? – Просто поинтересовался. – Зачем? Вы что, теперь решили найти убийцу? Бог ты мой, да я и в самом деле тут вас запру! – Я все еще не выполнил работу, для которой нанят: не выяснил, кто взял бумажник. Если кто-то подумал, будто я удовольствуюсь версией, что это сделал мистер Асса, то ошибся. – Тут вдруг, безо всякого предупреждения, Вулф взорвался. Он разинул рот и рявкнул: – Черт побери! По-вашему, теперь кто угодно может безнаказанно убить человека у меня в кабинете напитком из моей бутылки? – Действительно черт знает что! – согласился Кремер. – Но вы занимайтесь своим делом, а я своим. Не хотелось бы еще раз увидеть ваше унижение. Может быть, я когда-нибудь и позволил бы себе вас унизить, но чтобы это был неизвестно кто, да еще и убийца… Между прочим, если круг подозреваемых сузился до этой четверки, двое из них ваши клиенты. – Нет. Мой клиент – компания. – Ладно. Тем не менее держитесь подальше. Мне не нравится выражение вашего лица, хотя, впрочем, оно редко мне нравится. И еще кое-что не нравится. Вы, похоже, решили не рассматривать финалистов. – Да. – Почему? Вам известно что-то, что неизвестно мне? – Ничего подобного. – Известен ли вам какой-либо веский мотив убийства? – Нет. Кроме лишь того факта, что все четверо завидовали Далманну. А вам? Известен? – Нет. Все, что есть, неубедительны… Продолжим. Владеете ли вы какой-либо информацией, которая указывала бы на кого-нибудь из них? – Нет, под подозрением все в равной мере. – Если хоть что-то есть, вы обязаны сообщить это полиции. И сами не суйтесь в наше расследование. А еще мне не нравится, что они ваши клиенты. Знаю я вас… Войдите! Он снова продемонстрировал плохие манеры. Не в его же дверь постучали. Дверь открылась, и вошел детектив. – Инспектор, лейтенант просит вас спуститься. Он в кухне опрашивает одну из женщин. Кремер сказал, что сейчас придет, и встал. Детектив ушел. Кремер повернулся ко мне: – Бери свою машинку и напечатай разговор с Ассой. Печатай здесь и глаз не спускай со своего босса. Мы же не хотим увидеть его унижение еще раз. Он вышел из комнаты. Я посмотрел на Вулфа, Вулф – на меня. Если бы это выражение холодной ярости имело отношение лично ко мне, мне оно не понравилось бы. – Какие будут инструкции? – спросил я. – Сейчас никаких. Возможно, загляну к тебе позже. Уснуть я не смогу. По моему дому бродит убийца, а у меня ни улик, ни мыслей… – Не бродит он. Вам нужно вздремнуть, только дверь заприте. Я поболтаюсь там, пока все не уйдут… Между прочим, как насчет закусок? На такую команду непрошеных гостей маринованных грибочков и миндальных конфеток у нас не хватит. Может, кофе и сэндвичи? – Займись. – Он закрыл глаза. – Арчи, оставь меня в покое. – С удовольствием. Я оставил его в покое и спустился на первый этаж. Но, открыв кухонную дверь, я увидел не Фрица, а две парочки – Кремера с Роуклиффом и Сьюзен Тешер с Хиббардом – и тут же ретировался. В прихожей толклись трое в форме, еще один караулил входную дверь. Двери в столовую и гостиную были закрыты, как и в кабинет, но в кабинет я вошел. Трупа на полу уже не было. Хотя полдюжины экспертов по-прежнему что-то там изучали, а Пэрли Стеббинс, детектив из окружной прокуратуры и Патрик О’Гарро, который стоял между ними, разглядывали стол с закусками. Перечислять, кто где тогда находился, можно было бы долго. Фриц так и сидел на месте Вулфа, и я подошел к нему: – Милая вечеринка. – Арчи, тут не до шуток. Cochon![3] – Я не шучу. Я тебя отпускаю. Трогать в этой комнате ничего нельзя, включая еду, так что, думаю, тебе самое время заняться кофе и сэндвичами. В кухне тоже сидят, но не обращай на них внимания. Если начнут ворчать, скажи, что выполняешь приказ. Не вздумай ходить к мистеру Вулфу. Он пожелал, чтобы его не беспокоили. Фриц сказал, что отнесет ему пива, ну а я сказал, ладно, если не боится, и он ушел. Так что я, отпустив Фрица, сменил его на посту. Не наступил еще такой день, когда я стал бы докладывать Пэрли, что выполняю указание Кремера и потому прошу позволения взять собственную машинку. К тому же тащиться с ней на третий этаж не хотелось, а вот понаблюдать за работой квалифицированных детективов хотелось и было полезно. Собственно говоря, я и сам был детективом, хотя этим не хвастал. Я подошел к своему столу, вынул из кобуры револьвер, положил в ящик, а ящик запер. Я мог бы и не упоминать здесь об этом своем действии, но не хочу ничего выдумывать и тем более скрывать, что я чувствовал, когда, проходив с оружием несколько дней, своими руками приготовил его для убийцы в том же самом кабинете в своем же столе, так что моему револьверу мы много чем обязаны. Черт возьми! Все было бы еще ничего, если бы я, оставив его там, хоть чего-то добился, но я не получил даже удовлетворения.