Размеренный темп шагов траводава успокаивал, усыплял: чтобы двигаться быстрее, траводав перемещался на задних и средних конечностях. Благодаря этому Мейс в своем повернутом задом наперед сиденье смог откинуться назад и опереться плечами на широкую мягкую спину животного. Ник же продолжал ехать в своем седле на передней паре конечностей, возвышаясь над головой зверя. Эти долгие убаюкивающие переходы по джунглям наполняли Мейса глубокой тревогой. Сидя лицом назад, он никогда не видел того, что лежит впереди. И даже многое из этого оставалось за гранью его понимания. Он никогда не мог точно определить, на что же смотрит: животное, растение, ядовитое, хищное, безобидное, целебное?.. Может быть, даже достаточно разумное, чтобы иметь свои представления о морали, добре и зле… Винду никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что эта поездка была для него воплощением войны. И он входил в нее спиной. Даже в ярком свете дня он не имел ни малейшего понятия о том, что грядет, и не понимал, что уже прошло. Абсолютно потерянный… Тьма же все только усугубляла. Он надеялся, что ошибается. Символизм — скользкая вещь. Неточная… В течение дня он замечал акк-псов, скользящих по джунглям, проверяющих территорию вокруг. Они двигались впереди и позади, выступая патрулями для защиты группы от хищников джунглей, многие из которых были способны убить даже траводава. Три акка были привязаны к Бешу, Лешу и Мел. У Росту не было своего акка. — Эй, я рос на улицах Пилек-Боу. Что бы я стал там делать с акком? Чем бы я его кормил? Соседями? Хех, ну а ведь, если подумать, мысль неплохая… — Ты бы уже мог найти себе подходящего, — отметил Мейс. — В тебе есть мощь, я чувствую ее. У тебя мог бы быть спутник, с которым тебя бы связывала Сила. Как у твоих друзей. — Ты что, смеешься? Я слишком юн для такого рода отношений. — Неужели? — А то. Это же хуже, чем женитьба. Мейс отстраненно ответил: — Я не знал. Из-за жары и размеренной походки траводава на Мейса постоянно накатывала дремота. Обрывки ночного отдыха отравляли лихорадочные сны, наполненные смутной угрозой и жестокостью. В первое утро, когда Мейс активировал автоматическое складывание палатки, а затем убрал ее в карман своей дорожной сумки, Ник услышал его вздох и заметил, как джедай трет сонные глаза. — Здесь никто не высыпается, — бросил он, сухо усмехнувшись. — Привыкнешь. Дневные путешествия казались нереальной чередой переходов из тени джунглей под лучи палящего солнца и обратно, когда они пересекали просеки траводавов — петляющие полосы открытого пространства, что оставались позади стад этих великанов, проедающих себе дорогу сквозь джунгли. Зачастую это были единственные моменты в течение дня, когда Мейсу удавалось увидеть Мел, Беша, Леша, их траводавов и акков. Поддерживая связь с помощью акков, они могли спокойно рассредоточиться для пущей безопасности. Только на открытых пространствах можно было хоть немного отдохнуть от насекомых: здесь охотились десятки видов молниеносных птиц, питающихся этими букашками. Зверомухи, жуки-щипачи и всевозможные осы, пчелы и шершни предпочитали прятаться в относительной безопасности тени джунглей. Кожа Мейса очень быстро покрылась массой укусов, и джедаю требовалась немалая часть его внутреннего самообладания, чтобы не расчесывать их. Периодически коруннаи обрабатывали особо опасные или раздражающие укусы различными соками, но чаще всего они, казалось, просто не замечали насекомых — так, как можно не замечать давление чересчур сильно затянутого ботинка. У них было полно времени, чтобы привыкнуть. Они могли бы передвигаться несколько быстрее, идя по маршрутам траводавов, но это было слишком опасно из-за постоянно проносящихся над головой штурмовых кораблей ополчения. Ник объяснил, что наездников на траводавах расстреливают при первом же обнаружении. Каждый час или два акки сообщали о приближающихся кораблях. Несмотря на постоянные жужжание, стрекот, клекот и визг джунглей, к которым иногда примешивались громыхания отдаленных извержений небольших вулканов, острый слух животных позволял им различить гул репульсоров на расстоянии более километра. Мейс достаточно изучил эти штурмовые аппараты, чтобы знать, на что они способны. Судя по всему, это были модифицированные старые «Турбоштормы» от «Синара» — бластботы, приспособленные для ближних боев в атмосфере. Достаточно медленные, но зато тяжело бронированные, они щерились во все стороны пушками и ракетными установками, а их размеры позволяли перевозить взвод тяжелой пехоты. Летали они группами из трех кораблей. То, что ополчение было способно вести воздушное патрулирование, несмотря на пожирающие металл грибок и плесень, объяснялось мерцающим свечением вокруг них: каждое судно было достаточно велико, чтобы нести собственный, пусть и небольшой, генератор хирургического поля. По высоте кустарника и поросли деревьев на тропах траводавов можно было определить, что даже самым молодым из них было уже не меньше двух-трех лет. Винду попытался узнать у Ника, с чем это связано. Росту грустно ухмыльнулся: — Н-да. Они ведь не только по нам пуляют, знаешь ли. Когда балавайским стрелкам становится скучно, они начинают палить по стадам траводавов. Просто для забавы. Уж пара лет прошла с тех пор, как мы поумнели и перестали собирать в одном месте более четырех-пяти траводавов. И все равно приходится просить акков разделять траводавов, чтобы они не стали легкой мишенью. Мейс нахмурился. Без постоянного общения и взаимодействия со своими собратьями траводавы впадают в депрессию, заболевают, а иногда и сходят с ума. — Вот так вы заботитесь о своих стадах? Хотя джедай не видел лица Ника, он понял, с каким выражением тот дал свой ответ: — Есть идеи получше? Мейсу пришлось признать, что, кроме победы в войне, идей лучше у него не было. Его тревожило кое-что еще: Ник сказал «пара лет»… но ведь война началась всего несколько месяцев назад. Когда он сказал об этом парню, тот язвительно фыркнул: — Это ваша война началась несколько месяцев назад. А наша идет, сколько я себя помню. Так Мейс впервые узнал о Летней войне. * * * Ник не был уверен, из-за чего все началось. Похоже, он считал войну неминуемым результатом столкновения разных образов жизни. Коруннаи шли за своими стадами. Стада уничтожали враждебные джунгли. Уничтожение джунглей помогало коруннаям выжить: оно сдерживало размножение клещей-буравчиков, жужжащих червей, хватолистов, лозовых кошек и миллиона других тварей, с чьей помощью джунгли могли тебя прикончить. Балаваи, напротив, питались джунглями: леса были необходимы им нетронутыми для того, чтобы добывать в них пряности, древесину и экстракты экзотических растений, на которых держалась цивилизованная экономика Харуун-Кэла. А траводавы особенно любят кору тисселя и листья портаака. Партизаны-коруннаи сражались с балавайским ополчением в этих джунглях уже около тридцати лет. Ник считал, что все началось из-за каких-то неудачников, исследователей джунглей, которым хронически не везло. Они решили возложить ответственность за свои неудачи на коруннаев и их траводавов. Он считал, что эти иджи налакались и отправились поохотиться на траводавов. И что после того, как они вырезали стадо какого-то невезучего гхоша, члены племени внезапно выяснили, что балавайские власти не заинтересованы в расследовании смертей каких-то там животных. Так что гхош решил устроить ответную охоту. На балаваев. «А почему бы и нет? Им было нечего терять, — сказал Ник. — Без стада их гхошу все равно пришел бы конец». Обе стороны в течение многих лет совершали периодические набеги. Коруннайское высокогорье — место большое. Можно годами избегать кровопролития, но потом серия провокаций с одной или с другой стороны приводила к новой вспышке насилия. Дети-коруннаи росли с ненавистью к балаваям, балавайских детей приучали не раздумывая стрелять в коруннаев. Коруннаи вели войну очень старым способом. Поедающий металл грибок вынуждал их пользоваться наипростейшим оружием, в основе которого обычно лежал тот или иной тип химического взрыва, и ездовыми животными, способными заменить обычные транспортные средства. Они даже не могли использовать нормальные средства связи, потому что у балаваев на стационарной орбите были сканирующие спутники, которые моментально засекли бы подобные передачи. Коруннаи координировали свои действия, общаясь через Силу с помощью системы, немногим сложнее дымовых сигналов. Когда Ник достаточно вырос, чтобы сражаться, Летняя война уже переросла в традицию, почти что спортивное состязание: поздней весной, когда прекращались зимние дожди и холмы становились проходимыми, жаждущие приключений мужчины и женщины запрягали своих траводавов для вылазки против балаваев. Балаваи в ответ заправляли паровые вездеходы и устремлялись навстречу. Каждое лето превращалось в лихорадочную череду засад, подрыва паровых вездеходов и отстрела траводавов. За месяц до того, как вновь заряжали осенние дожди, все расходились по домам. Чтобы приготовиться к следующему году. Теперь отчасти стали понятны ошеломительные успехи Депы: ей не пришлось создавать партизанскую армию. Она обнаружила уже готовую. Окровавленную и голодную. — Да кого волнует эта ваша Война клонов? Думаешь, хоть кому-то на Харуун-Кэле есть дело до правящих на Корусанте сопляков? Мы убиваем сепов, потому что они снабжают балаваев оружием и продовольствием. Балаваи поддерживают сепов, потому что получают от них вещи, подобные этим штурмовым кораблям. Забесплатно, на минуточку. А раньше им приходилось покупать их и привозить сюда с Опари. Улавливаешь? Это наша война, мастер Винду. — Ник презрительно усмехнулся. — А вы просто проходите мимо. — Из твоих слов выходит, будто война — это почти что развлечение. — Почти что? — хмыкнул Ник. — Да когда ты трезв, лучшей забавы просто не сыскать. Да даже трезвым быть не обязательно: взгляни на Леша. — Признаю: я немногое знаю о войне. Но я знаю, что это не игра. — Конечно игра. Очки считаются по количеству трупов. — Это отвратительно. Росту пожал плечами: — Эй, я терял друзей. Тех, кто был мне как семья. Но позволь ярости грызть тебя изнутри — и обязательно совершишь какую-нибудь глупость и погибнешь. Может быть, еще и потащишь за собой тех, кто тебе дорог. И страх тоже плох: слишком осторожные умирают наравне со слишком смелыми. — Хочешь сказать, надо притвориться, будто это развлечение? Улыбка Ника стала хитрой: — Да не нужно тебе притворяться. Война просто должна стать для тебя развлечением. Найди ту часть себя, которой она понравится. — У джедаев есть для этого название. — Да? Мейс кивнул: — Это называется «темная сторона». * * * Ночь. Скрестив ноги, Мейс сидел перед входом в свою палатку и латал дыру на брюках, оставленную веткой с медной лозой. Фальшивый инфопланшет упирался в бедро: экран давал достаточно света, чтобы можно было штопать, не боясь пораниться. Дюрастальной корпус уже начал покрываться черной плесенью и первыми шрамами от грибка, но устройство было адаптировано к джунглям Харуун-Кэла, так что пока функционировало. Недавно закончился ужин из сыра и вяленого мяса. Коруннаи вслепую разбирали свое оружие и смазывали смолой портаака чувствительные части, обмениваясь тихими репликами: в основном делились предположениями о погоде, о следующем дневном переходе и о том, смогут ли добраться до ОФВ Депы до того, как их перехватит какой-нибудь очередной воздушный патруль.