Мастер-джедай ткнул пальцем в лицо коруна: — Ты офицер Великой армии Республики. Поступай так, как должно поступать офицеру. — А как ему должно поступать? Мейс вновь повернулся к Вэстору: — Я приношу извинения за него. Лор-пилек прорычал: — Извиняться следует его матери. — Если у тебя есть к нему какие-то претензии, ты приходишь с ними ко мне. — Винду пришлось немного задрать голову, чтобы смотреть в глаза Кару. — Я ранее ударил одного из твоих подчиненных. За это я также приношу извинения. — Он с ленцой встретил взгляд Вэстора. — Ударить следовало тебя. — Ты учитель Депы и мой дошало, и я не желаю тебе зла. — Рычание Вэстора стало более глубоким и вкрадчивым. — Больше не прикасайся ко мне. Джедай со скучающим видом вздохнул. — Не вставай, — сказал он Нику, а потом обратился к Вэстору: — Прошу прощения. Затем Винду обошел лор-пилека и поднялся на спинной панцирь анккокса. Интересно, хоть кого-нибудь обманула его притворная самоуверенность? * * * Мейс посмотрел на паланкин, расположенный буквально в паре шагов. Во рту у джедая пересохло. Он по-прежнему не чувствовал ее. Даже на столь близком расстоянии какое бы то ни было ее присутствие в Силе полностью растворялось в окружающих ночных джунглях. И вновь в его груди возникла болезненная тяжесть: та, что впервые проявила себя несколько недель назад в кабинете Канцлера. Та, что стала еще тяжелее в Пилек-Боу и что почти сломила его прошлой ночью в лагерном бункере. По каким-то причинам этот вес отсутствовал весь прошедший день — возможно, потому, что Мейс был уверен в своих поступках. Единственно возможных. А теперь лишь метр отделял его от того, чтобы увидеть ее, своего падавана, свою протеже, женщину, ради блага которой он покинул Корусант, Храм джедаев и простые абстракции стратегической войны. Ради блага которой он с головой погрузился в эти джунгли. Встретился с суровой, сложной, упрямой реальностью за пределами стратегий, что казались такими простыми и чистыми там, в сияющих стерильностью комнатах Совета. И он вновь осознал, что не знает, что ему делать. Одна лишь ее тень на занавесках — и он уже не уверен, что правильно, а что нет. Слова Палпатина вновь зазвучали в его голове: «Депа Биллаба была вашим падаваном. И возможно, она до сих пор ваш самый близкий друг, не так ли?» «Так ли? — подумал Мейс. — Если бы я знал…» «Если ее надо будет убить, уверены ли вы в том, что сможете нанести удар?» Прямо сейчас он не был до конца уверен, что сможет хотя бы взглянуть на нее. Он боялся того, что может увидеть. «я… стала тьмой джунглей…» Тонкая темная рука коснулась занавесок. Длинные, но сильные пальцы: сломанные ногти черны от грязи; форма ладони, слегка неровный узор вен, сухожилий и костей — он знал их не хуже своих собственных. Занавески были подернуты плесенью и пятнами, заштопаны черными нитками, что виделись шрамами на ткани. Они обволокли ее ладонь, когда она начала медленно отодвигать их в сторону. Сердце Мейса колотилось, и он чуть не отвернулся, потому что должен был еще раньше понять, что не встретит ее на рассвете, утром, даже посреди огненного ливня, льющегося из пушек штурмовых кораблей. Он должен был понять, что это было лишь успокоение, посланное Силой в ответ на его потаенное желание. Он должен был понять, что они встретятся вновь лишь в сумерках… Но страх ведет к темной стороне. Винду подумал: «Я уже встречал тьму джунглей. Я уже чувствовал ее в собственном сердце. Я сражался с ней рука об руку и разум к разуму. Почему мне следует бояться увидеть ее лицо?» Узел в желудке расплелся сам собой. Беспокойство полностью покинуло Мейса. Вся его тьма улетучилась. Он стоял опустошенный, в нем не осталось ничего, кроме усталости, боли истерзанной плоти и спокойного джедайского терпения: он был готов принять любой поворот Силы, вне зависимости от того, что тот принесет. Она отвела занавески в сторону. Она сидела на краю длинного мягкого шезлонга. Поверх грубой одежды коруна из джунглей на ней болтались лохмотья джедайского плаща. Волосы ее были такими, какими он увидел их в поселении: сальными, неровными, короткими, словно она без зеркала обрезала их ножом. Лицо ее было истончившимся, как и в видении: скулы острые, подбородок выдается вперед. И ожог. Ожог точно так же шел от краешка плотно сжатых губ к центру подбородка… Но поверх глаз не было повязки. Вместо этого грязная тряпка на лбу скрывала Великий знак просвещения. Или шрам, что остался после него… Малый знак по-прежнему поблескивал золотом на переносице. И глаза… Они были все красные, и в них читалась невероятная боль, но взгляд ее оставался чистым и возвышенным. Вопреки всему, она все еще была Депой Биллабой. Несмотря на то, что с ней случилось. Несмотря на то, что она видела или сделала. Она все еще была Депой. С усилием, что чуть не разбило Мейсу сердце, она сложила губы в улыбку и протянула слегка дрожащую руку, которую Винду взял в свою. Она казалась столь хрупкой в его ладони, кости ее были тонкими, как у птицы, но пожатие получилось сильным и теплым. — Мейс, — медленно проговорила она. И лишь одна слезинка, словно драгоценность, блестела в ее глазу. — Мейс… Мастер Винду. — Здравствуй, Депа. — Он распахнул куртку и достал ее световой меч. — Я сохранил его для тебя. Пока она тянулась к оружию, ее рука дрожала сильнее. — Спасибо, мастер, — измотанно поблагодарила она формальным тоном. — Для меня честь получить его из твоих рук. Улыбка ее стала немного более искренней. Она посмотрела на световой меч и начала крутить его в руках так, словно не до конца помнила, для чего он нужен. Она опустила голову, и он более не мог видеть ее глаз. — О Мейс… Как ты мог? — Депа? — Как ты мог быть таким высокомерным? Таким глупым? Таким слепым? — Слова ее были гневными, но в голосе звучала лишь усталость. — Я хотела… Тебе следовало прийти ко мне, Мейс. Прямо ко мне. Эти жители… Они не стоят того. Не стоят твоего незнания. Тебе следовало расспросить меня… Я могла бы рассказать тебе… — …почему невинным детям приходится умирать? Ее голова опустилась еще ниже. — Всем нам приходится умирать, Мейс. — Я здесь не для того, чтобы спорить с тобой, Депа. Я здесь для того, чтобы забрать тебя домой. — Домой… — повторила она и вновь подняла голову. Взгляд ее был устремлен в никуда: глаза были бесконечно глубоки и бесконечно темны. — Ты произносишь это слово так, словно оно имеет какой-то смысл. — Для меня — имеет. — Но на самом деле не имеет. Уже нет. Даже для тебя. Ты просто еще этого не понял. — Она тихо, горько хмыкнула, и смешок ее был наполнен той же тьмой, что и ее глаза. Затем она обвела своей дрожащей рукой джунгли вокруг. — Вот где дом. Такой же дом, как и любое другое место. Для кого угодно из нас. Для всех нас. Я привела тебя сюда, чтобы ты понял это, Мейс. Но теперь ты все перемешал. Все разваливается и разлетается в разные стороны. Все происходит неправильно и слишком поздно. И мне следовало предугадать, что все так и будет, мне следовало понять, что ты слишком высокомерен, чтобы не лезть в чужие дела! — Голос ее сорвался до визга, и на трещинке в нижней губе выступила капля крови. — Ты — мое дело. — Именно. Именно! — Она схватила его за запястье и заставила наклониться к себе с неожиданной силой. — Твоим делом была я. Эти люди не имели к тебе никакого отношения. Как и ты к ним. Но ты не можешь перестать быть джедаем, — грустно констатировала она. — Несмотря ни на что. Ты не смог перестать играть героя Голосети, даже когда на кону стоит само существование Ордена джедаев. Теперь твое дело здесь разрушено. Уничтожено. Все пропало. Слишком поздно. Слишком поздно для всех нас. Тебе придется уехать отсюда, Мейс. Тебе придется уехать отсюда прямо сейчас, или Кар убьет тебя. — Я так и собирался поступить, — согласился Мейс. — И ты едешь со мной. — О, — выдохнула она. Ее внутренний огонь потух, а вместе с ним исчезли и ее силы. Ее ладонь повисла на руке Мейса. — О… Ты думаешь… Ты думаешь, я могу просто уйти… — Ты обязана уйти, Депа. Не знаю, что, как тебе кажется, держит тебя здесь… — Ты не понимаешь. Да и как тебе понять? Ты не видел… Я не показала тебе… У тебя не было возможности понять… Винду вспомнил о галлюцинации в поселении. — Я понимаю, — медленно проговорил он, — все, что нужно понимать. И теперь верю в это. — Ты понимаешь, что я здесь ничем не заправляю? Мейс пожал плечами: