Лыков согласился. Сыщики договорились, что обратника[28] надо взять на особый контроль. Расспросить о нем всех арестованных по делу о железнодорожных кражах – и воров, и бандитов. Нацелить агентуру. Запросить Главное тюремное управление, что там случилось на Сахалине. Разыскать в судебном архиве дело Тугаринова, найти его родню, подельников, укрывателей и скупщиков. Ведь десять лет назад он куда-то девал награбленное. Всю эту работу Василий Степанович взял на себя. Затем Лыков рассказал о Лукоморье. Что обнаружил там запасы чая, судя по всему краденого. А чаеторговцы почему-то молчат. Кроме того, нашлись аккумуляторы и ворсовально-стригальные станки, товар неликвидный и дорогой. Откуда они взялись? Это законные операции «Хапиловской конторы по транспортировке кладей»? Или добыча не вскрытых еще бандитских налетов? Следовало расспросить поставщиков, куда и кому они послали эти грузы. Найти концы их на товарных станциях. Отыскать покупателей, страховщиков, артельщиков по доставке. Эту часть дознания Алексей Николаевич взял на себя. Договорились, что питерцу станет помогать заведующий столом розыска Гревцов, опытный сыщик, хорошо знающий город. Как и Стефанов, он происходил из крестьян, но с двумя классами образования смог сдать экзамен на классный чин. Упорный! Затем коллежский советник заговорил о других находках в Лукоморье. Как только он сказал, что нашлись швейные машинки и каракуль, а серебра нигде нет, Стефанов сразу перебил начальника: – Я знаю, где его искать. – Где? – В Теплых рядах, в Николаевской линии есть магазин торгового дома «Захарова И.В. сыновья». Торгуют ювелирными украшениями и просто золотом и серебром в слитках. – Ну и что? Или они не честные купцы, а?.. – Честные, по крайней мере с виду. Папаша их, Иван Васильевич, был вполне порядочный, наследники – Сергей и Василий – тоже ни в чем таком не замечены. Работают в основном церковную утварь. Но у них в Большом Строченовом переулке имеется ювелирная фабрика. И я получал сигналы, что там не все чисто. – Приказчики мухлюют за спиной хозяев? – Да. Иван Васильич сам за всем приглядывал, баловства не допускал. Но старик помер десять лет назад, а дело с тех пор разрослось. Сыновья фабрику поручили исполнительному директору. Вот он нас и интересует. Фамилия его Зазодзинский, зовут Болеслав Теодорович. – Поляк? – Первосортный. – Откуда вы все знаете, Василий Степанович? – искренне восхитился Лыков. – Мало ли в Москве ювелирных фабрик? – Поехали к Бухману, нужно постановление на обыск. Судебный следователь выслушал коллежского секретаря и без проволочек подписал необходимые бумаги. Сыщики явились в Большой Строченов переулок и перерыли всю фабрику. Благо она оказалась небольшой. Директор изошел злостью, таскался за сыскными по пятам и критиковал каждый их шаг. Однако ничего подозрительного найти не удалось. Слитки серебра на складе имелись, но и вес, и производитель на них значились иные. Пока шел обыск, Лыков увидел, что один из мастеров пристально на него смотрит. Он едва заметно кивнул и вышел на двор. Через минуту человек появился возле него, вынул папиросу и попросил огня. Коллежский советник, сам не куривший, всегда носил с собой коробок спичек. Мало ли что? Он протянул коробок, мастер прикурил, вернул спички и тихо сказал: – Не там ищете, надо в Яковлевском исправительном приюте. Лыков тут же отошел в сторону. Он стоял на дворе, ждал, когда кончится бессмысленный обыск. Наконец надзиратели во главе со Стефановым вышли за ворота. Их со злорадным видом выпроваживал поляк. – Будете знать, как подозревать честных людей! – сказал он полицейским на прощание. Сердитый Василий Степанович залез в пролетку. Лыков подсел к нему и сообщил о словах мастера. Москвич еще больше нахмурился: – Он имел в виду приют для нищих девочек? – Не знаю. Сказал – Яковлевский. – Понятно. Полное его название – Яковлевский ремесленный исправительный приют для нищих девочек. Находится на станции Болшево Ярославской дороги. – И что? – А то, Алексей Николаевич, что на самом деле это публичный дом, в котором богатые извращенцы склоняют к разврату малолетних. Едем опять к следователю. Бухман снова выслушал сыщика и спросил: – Это точно, что там бордель? – Точно. – А почему вы мне раньше о нем не рассказывали? – Александр Павлович. Если я буду вам докладывать все, что знаю дурного о Москве, у вас ушами кровь пойдет. Следователь покраснел, но упрямо возразил: – Такие вещи я обязан знать. Это же совращение несовершеннолетних! Самое бессовестное преступление, хуже грабежей и убийств! Вы там только серебро будете искать? Нельзя ли разорить и сам притон? Василий Степанович стал объяснять: – Держат его поляки. Главным у них Годынский-Цвирко, директор-распорядитель Генерального общества французской ваксы. – При чем тут вакса? – Она для прикрытия. Не может же Годынский давать визитные карточки с надписью «сутенер». А сам Яковлевский приют паны используют уже давно. Место уединенное, не в Москве, а на окраине. Туда попадают девочки, которые нищенствуют на улице. Их обрабатывают, сулят деньги. Кто отказывается, тех не заставляют. А ведь в большом городе всегда есть извращенцы, которым нравятся именно дети. Удовольствие дорогое, так что обороты у панов изрядные. – Вы знали и молчали, – упрекнул Бухман сыщика. Тот вспылил: – А что я мог сделать? Если им покровительствовал Мойсеенко. Службы лишиться? Так я ее и лишился, если помните. – Хорошо, я не прав, прошу меня извинить. Но сейчас-то можно уничтожить лавочку? Сыщик ответил уже другим тоном: – Сам об этом давно мечтаю. Думаю, время пришло. Однако необходима внезапность. Поедете с нами, Александр Павлович? Увидите все своими глазами. Но Бухман отказался, сославшись на дела. Выписал постановление и пожелал на этот раз успеха. Сыщикам повезло. Благодаря опыту Стефанова они ворвались в притон внезапно и застали там клиентов. Две девочки – одной на вид было лет одиннадцать, а второй не больше девяти – оказались в компании взрослых мужчин. Все были голые, на столах стояли бутылки с вином. Видавшие виды сыщики не смогли сдержаться и начали избивать всех подряд – и посетителей, и обслугу. Начальники не стали им препятствовать. Вскоре обнаружилось и серебро. Слитки лежали в дровяном сарае, маркировка на них совпадала с той, что была на похищенных. Когда находки доставили в главный корпус, Лыков вывел из толпы задержанных лощеного поляка. Втолкнул его в комнату смотрителя, где уже сидел Стефанов. – Годынский-Цвирко? – Да. Я… Питерец без замаха ударил сутенера по ухоженной физиономии. – Ой! Я подам жалобу в прокурорский надзор! Тут подскочил Стефанов и добавил пану от себя. – Ой! Ой! – Посмотри на эти чушки, скотина, – грозно заявил Лыков. – Это твой смертный приговор. – Какой еще смертный приговор? Я их впервые вижу, скажите сначала, что это такое. Сыщики заранее распределили между собой роли. Поэтому Стефанов начал: – Врать и отпираться бесполезно. – Вы все так говорите! Меня арестовали, когда я пил вино с девочками. Вот за это и судите. Я даже сподни[29] не снял! – Пан Зазодзинский уже выдал тебя с потрохами, дурак. Это он сообщил нам про слитки. – Не знаю никакого Зазодзинского, – продолжал упорствовать Годынский. – Зато он тебя хорошо знает. А про смертный приговор господин коллежский советник не шутил. Серебро это похищено с Николаевской железной дороги… Казенной! Соображаешь? Тут сыщик слукавил: ограбленный поезд принадлежал частной дороге фон Мекка. Но требовалось как следует напугать пана. – Так вот, – подхватил Алексей Николаевич. – При налете был застрелен обер-кондуктор Гайдамович. Государственный служащий при исполнении обязанностей. Он пытался предупредить полицию, и бандиты убили его в спину. – Ну и что? Я здесь при чем? Я торгую ваксой, ну еще и девочками, пусть. – Ты взял слитки на хранение, идиот. А Москва все еще находится на положении усиленной охраны. Забыл про это? Те, кто грабил поезд, совершили преступление, которое карается виселицей. Пан побледнел: – Ничего не понимаю. Почему виселицей? – Сказал же: убийство государственного служащего в местности, находящейся на положении усиленной охраны. Всем причастным грозит смертная казнь. – А я-то как с ними связан? Лыков вынул карманное издание Уложения о наказаниях и дал поляку прочитать ту же самую статью, которой он пугал Канахистова.