– На грузоотправителе. Владелец груза, если это серьезный субъект делового оборота, сам на станцию не ездит. Он нанимает транспортную контору. Та отвечает и за доставку, и за сохранность. – Ага. Если товар похищен, контора погибла, так выходит? Фон Мекк снова сдержанно усмехнулся: – Не всегда. Если контора серьезная, то страхует доставку. – И тогда убытки падают на страховую компанию! – Тут тоже есть тонкости. Дело в том, что страхование доставки в России мало развито. Замечали? Большая часть обществ предлагает страхование или имущества от огня, или жизни и здоровья. На практике защитой перевозок занимаются всего восемь компаний. Морские перевозки страхуются все, к этому нас приучил Ллойд. А вот железнодорожные – частично. Только крупные конторы по транспортировке кладей страхуют операцию. И на том рынке тоже действует круговая порука, но в других, нежели у нас, формах. А именно – через перестраховку. Все восемь обществ перекрестно участвуют в обязательствах друг друга, так безопасней. В случае чего все скинутся и заплатят. – И ответственность опять получается размазанной, – завершил сыщик. – Увы, так. – Железные дороги размазали через товарищество, страховые компании – через перестраховку. Кто тот, который платит из своего кармана? Для кого кражи на дорогах – сущее наказание? – Для мелких комиссионеров, – пояснил магнат. – А еще для банков. – Ну-ка! – Небольшие комиссионеры стараются обойтись без страховки, в целях экономии. Но, в силу размера, собственных денег у них нет. И они занимают их в банке. Товар при этом банк записывает в залог, в обеспечение кредита. – Понятно, продолжайте. – Если груз пропал и с нас стребовать не удастся, комиссионер погибает. Он не сможет реализовать товар и погасить кредит. Вот главная жертва железнодорожных краж. Николай Карлович перевел дух и продолжил: – Их-то в первую очередь и жалко… Но что я могу поделать? Еще страдает банк. Он не получает обратно свои деньги. И залог не может продать, поскольку тот исчез. Вот на пару с комиссионером и мучаются. Большая часть обращений, что получаю я как председатель правления, исходят от них. Лыков подумал-подумал и заявил: – Этим и объясняется, что тишь да гладь на дорогах. Кражи идут два года, похищено ценностей на гигантскую сумму. А большие, влиятельные игроки в ус не дуют. Мелкие рыбешки кричат, а сомам да щукам все равно. – Так и есть. – Но ведь банки – не маленькие комиссионеры, они давно должны в трубу трубить! – Они, собственно, и подняли шум, – пояснил фон Мекк. – Я стал получать от банков много писем с требованиями усилить охрану грузов. Заинтересовался, запросил статистику. А затем написал своим коллегам на другие дороги. Оказалось, что лишь на Владикавказской дела обстоят более-менее благополучно, а на всех других то же самое, что и у нас. – А почему кавказцам так везет? – удивился Лыков. – Думаю, потому, что главные акционеры Владикавказской железной дороги – великие князья. И воры боятся их слишком беспокоить. Полиция тут же прибежит. А нас, значит, можно обворовывать! – Фон Мекк стукнул кулаком по столу, но быстро успокоился и продолжил: – Изучив статистику, я пришел в ужас и написал Столыпину. Тут как раз совпало, что в Петербург приехал Стефанов. Изгнанный из Москвы именно за попытку прекратить железнодорожные кражи. Коллежский секретарь, третий чин с конца – кто бы его стал там слушать? Но у Петра Аркадьевича на столе лежало мое письмо. В результате мы с вами сейчас беседуем… – Да, давайте дальше, – спохватился сыщик. – Вот груз. Если его вытащили через дыру в заборе, все ясно. Претензия, долгий суд, и может быть, когда-нибудь потерпевший получит с вас часть убытков. А если обчистили поезд, уже вышедший со станции? – Если пломба сорвана, то это разбой. Пускай разбирается жандармская полиция, ищет виновных. А если цела, то тут вина грузоотправителя. – Какими документами сопровождается груз? – Про накладную и копию с нее я вам уже сказал, – напомнил фон Мекк. – Накладная подшивается в приходную книгу. Далее клиент оплачивает доставку. Бухгалтерия получает ассигновку из банка и сообщает об этом товарному кассиру. Тот помечает в станционной книге сборов, что услуга оплачена. Затем подходит очередь груза на отправку. Например, сорок мест мануфактуры едут в тот же Саратов. Крючники помещают их в так называемый НТВ, нормальный товарный вагон. Вы видите их постоянно и знаете по надписи «сорок человек, восемь лошадей». Грузоподъемность вагона – двенадцать с половиной тонн, это примерно семьсот шестьдесят пудов. Коммерческий агент дороги сообщает кассиру, что товар погружен. Тот ставит штемпель и на своей накладной, и на дубликате; в штемпеле указано время нагрузки. Кому кассир вручает оригинал? – Агенту, – предположил коллежский советник. – Нет. Обер-кондуктору. – А это кто, собственно говоря? Начальник поезда? – Да, самый главный в составе, главнее даже машиниста. Помимо того что он свистит в свисток, обер-кондуктор еще и отвечает за доставку ценностей до места назначения. У него в сумке лежит грузовая раздаточная ведомость. Там указаны все помещенные в состав грузы. Против каждой станции на пути следования помечено число сдаваемых на ней перечней или дорожных ведомостей. И соответствующее число товарных мест и вагонов. Раздаточная ведомость остается все время в поезде, и агенты станции назначения расписываются в ней о получении грузов и документов к ним. Так груз оказывается в нужном месте. Лыков записал названия документов, поднялся и поблагодарил хозяина. Теперь ему было ясно, где искать концы. Сыщик хотел уже откланяться, но фон Мекк сказал: – А теперь моя очередь спрашивать, Алексей Николаевич. – Да, конечно. – Лыков снова сел. – Вас интересует ход дознания? – Нет. Голос у магната был такой, что питерец сразу насторожился: – Но тогда что же? – Видите ли… Вы человек осведомленный. В том числе и о тех вещах, которые мне никогда не узнать. – Николай Карлович помялся, затем продолжил: – Я всегда занят, у меня большое дело. И большая семья. Пятеро детей! И всех надо обеспечить. Я никогда не вмешиваюсь в политику, никогда. Но имею же право знать… – Что знать? – не понял сыщик. – Куда мы идем. К чему готовиться. Алексей Николаевич догадался: – Вас волнует будущее империи? – Именно! При всем своем богатстве и значении в деловых кругах я лишь обыватель. Сообщите мне, прошу вас, ваши соображения. Как вам кажется, что нас всех ждет в ближайшие несколько лет? Только честно. Лыков задумался. Сказать этому человеку правду? И тем лишить его покоя? Но тот требует именно честного ответа. И он решился: – У меня очень плохие ожидания, Николай Карлович. Боюсь, что нынешнее общество обречено. Фон Мекк поразился: – Даже так? – Вы же хотели услышать честный ответ? – Конечно, другой мне не нужен. Но можно подробнее? – Как угодно. Вспомните недавние события, бунт пятого года. Мы едва уцелели. – Но власть сумела сохранить порядок! – воскликнул фон Мекк. – Сумела. С огромным трудом и ценой больших жертв. Второй раз может не получиться. В мире дела идут в сторону улучшения. В Италии и Германии за последние двадцать пять лет число убийств упало вдвое. В Австрии даже больше. А у нас в России? Выросло вдесятеро! – Второй раз может не получиться, – задумчиво повторил слова сыщика магнат. – А когда вы ждете второго раза? – Ну, не завтра. Несколько лет у нас еще есть. Но когда начнется война… – А она начнется? – Увы, – серьезно ответил коллежский советник. – У меня друзья военные, и оба сына служат по секретной части. Битва народов не за горами. Есть два союза, они должны сцепиться. Нашим дуракам-дипломатам зачем-то нужны проливы. А еще банда славянских государств на Балканах в подчинении. Те спят и видят, как бы перерезать друг дружку, а мы подбрасываем щепки в этот костер. – Ну пусть война, – согласился магнат. – И что? Неужели мы ее не выиграем? Немцы нас победят и оккупируют? Это же невозможно, глупо! – Нет же, черт с немцами. Злейший наш враг – это мы сами. Общество недовольно, оно хочет реформ. Проще говоря, оно требует от государя настоящей власти. А тот никогда не отдаст ее добровольно. – Государь учредил думу. – Дума лишь декорация, главные полномочия по-прежнему у царя. И у бюрократии. А силы, нацеленные на разрушение монархии, объединяются. Когда наша армия начнет терпеть поражения… – Но почему? – Потому что немцы очень сильны, а мы к войне не готовы. Давно подмечено: Россия всегда к ней не готова. Так вот, когда армия начнет трещать по швам, авторитет монархии тоже станет расползаться. А те, кого мы с таким трудом загнали обратно в щели, полезут в атаку. Боюсь, в этот раз у них получится. Помните, как несчастная японская кампания подорвала дух общества? То было далеко, за одиннадцать тысяч верст. Поэтому только и устояла империя. А когда война придет в западные губернии? Поляки восстанут, финляндцы тоже. Кавказ, Лифляндия, Туркестан – пороховые бочки. Лыков покачал головой и добавил в сердцах: – А уровень власть предержащих все ниже! Когда сойдутся сильные противники и слабые властители – что будет? – Вы считаете Столыпина слабым? – удивился фон Мекк. – Петр Аркадьевич не вечен на своем посту. А его сильный характер как раз и делает смену премьера неизбежной. – Я правильно вас понял? – понизил голос председатель правления. – У Столыпина нелады с Его Величеством? Лыков и сам был не рад, что сказал это. Но уж коли начал… Он ответил более развернуто: – Наш государь не может долго терпеть возле себя сильных людей. Сначала они нужны, а как только опасность спадает – им дают пинка под зад. Так было и с Дурново, и с Витте, а даже с гибким, как резина, Горемыкиным. Столыпин тоже не удержится. Тем более многие считают, что революция подавлена и можно дальше жить, ничего не меняя. – И что же делать нам, обывателям? Особенно тем, у кого много детей?