– Не хитрю я. Про Тугарина Змея никто вам не скажет больше меня. Потому, он хитрый. Алексей Николаевич некоторое время разглядывал бандита, словно решал, отправить его в камеру или еще послушать. Потом милостиво хлопнул ладонью по столу: – Говори. – Тугаринов, ваше высокоблагородие, живет по трем паспортам. Случись нужда, и четвертый достанет. Облавой его не найти, приметы он изменил. Но оставил себе привычку… – Какую? – оживился сыщик. – Не привычку даже, а слабину. Баба у него была, еще до каторги, до побега. Ребятенка ему родила. Сын уродился хилый, ноги не ходят, в коляске мать его катает. Уж около десяти годов ему. Так-то парнишка сообразительный: книжки читает, парсуны рисует. На богомаза мечтает выучиться. – Как фамилия бабы, где она живет? Вшивкин развел руками: – Того не знаю. Но всё ниточка. Много ли в Москве таких паралитиков? – И Тугаринов к ним ходит, как к семье? – Ходит, мальчонку не бросает. Деньгами помогает, и вообще… Отношения там. У нас, блатных, так не принято. Чудно, ваше высокоблагородие. Он был уже «иван», когда я только в шпанку записался. Авторитетный человек! Каторгой заправлял. А вот, вишь, отношения… – Хорошо, как ниточка годится. Поищем паралитика десяти годов. Валяй дальше про авторитетного человека. Это правда, что он много о железных дорогах знает? – Правда. Куда какой товар нагрузили, в какой бурт сложили, когда вывозить станут – все доподлинно ему известно. – Он тебе наводку давал? – Ага. Брал пятую часть, но это того стоило. Ведь Змей еще и караульщиков подговаривал, и сыскных отводил. – Каким образом? Бандит развел руками: – Мне не докладывал. Думается, делился с кем надо, и смотрели потому на мои дела сквозь пальцы. Два года лафа длилась, чуял я, что пора завязывать, да жадность подвела. А правда, ваше высокоблагородие, что вам сам царь приказал порядок на чугунке навести? – Нет, неправда. Столыпин меня сюда послал. – Давно пора было, – убежденно заявил атаман. – А то страх потеряли. Я… Но Лыков его перебил: – Откуда ты про бабу с мальчишкой узнал? Он тебе рассказал? – Что вы! Такое у нас ни-ни. Товарищ у меня был, Вася Упасигосподь, налетчик с Арженовки. Он с Тугариновым по одному делу шел, по железнодорожному, еще в том веке было. Вот он видал, как баба к нему на свидание приходила. А потом, когда Змей с Сахалина бежал и в Москву вернулся, она была уже с ребятенком. Вася и жилье подыскал, куда семья переехала. – Вот как! – заинтересовался коллежский советник. – По какому адресу жилье? – Не знаю, ей-богу, не сказал мне Вася, а я и не любопытствовал. – Где сейчас твой Упасигосподь? – Там. – Бандит ткнул пальцем в потолок. – Зарезали на Петровках, а остов в печке сожгли, на газовом заводе. Слам не поделили и зарезали. – Ладно. А что, Тугарин Змей про все дороги знает, или только про ту, на которой ты хищничал? – Ефим Вавилович – мужчина серьезный, – уважительно произнес атаман. – Про Рязанско-Уральскую чугунку досконально, про другие не скажу. – Ты сам выбирал, что пограбить, или он указывал? – Самое ценное, конечно, он указывал. Но когда мы заходили, заодно что-нибудь еще прихватывали. Однажды только обмишурились. Взяли сорок мешков сахарного песку. А Тугаринов как узнал, очень рассердился. Запомните, говорит, ироды, что песок брать нельзя. И велел обратно отнести. – И что? – Отнесли следующей же ночью и на прежнее место положили. – А не помнишь, чьей фабрикации был песок? – Бродского. Это была любопытная деталь. Почему сахарный песок попал под запрет для воров? Вшивкин не сумел это объяснить, он сам не знал причины. Сахар его банда грабила, и кусковый, и рафинад. А песок нельзя. Следовало понять почему. Возможно, тут еще одна ниточка. Под конец беседы Лыков выложил на стол сигналитические фотокарточки Тугаринова, взятые им из полицейской картотеки. – Вот, смотри. Одна фас, другая в правый профиль, как полагается. Узнаешь? – Как же! Ефим Вавилович, только он сейчас старше. – Ты сказал, Змей внешность изменил. Что именно? Покажи на карточках. – Усы и бороду он теперь носит. Купеческого вида борода, густая и с проседью. Я когда в первый раз увидал – не узнал. – Как ты от него наводку получал и как отдавал потом его долю? Бандит смешно наморщил лоб – честно старался услужить сыщику: – Дык… Раза два-три лично общалися, а остальные разы через барыгу хапиловского, Луку Морева. – А куда краденое сбывал? – По всякому было. Когда тому же Мореву, когда Членову, а однажды пятьдесят ящиков чаю отдал Оське Стволову, рейнботовскому сапожнику. – Напиши в камере всех барыг, с которыми имел дело. – Слушаюсь. – Последний вопрос, и пойдешь отдыхать. Скажи мне: что за человек Тугаринов? – Это в каком смысле, ваше высокоблагородие? – Он главный заправила железнодорожных краж? По уму, по характеру – похож Змей на организатора всего этого предприятия? Атаман опять наморщил лоб: – Ну вы спросили… Я откудова знаю? – Скажи собственное мнение. Вшивкин стал рассуждать вслух: – Воли Ефиму Вавиловичу не занимать, на троих хватит. Он знаете как с Сахалина сбежал? Там в самом узком месте пролива море зимой замерзает, и можно по льду на материк перейти… – Знаю, семь верст всего от одного берега до другого. – Точно так. И власти потому выставляют пост – солдат двадцать с ружьями. Тугаринов собрал ватагу из таких же беглых, они на этот пост напали ночью и вырезали подчистую. Потом за ними гнались до самого Николаевска, всех поймали, кроме одного Змея. Тот схоронился в стланике, четыре дня таился, не пил, не ел, нужду лежа справлял. Солдаты сильно озлились, если бы нашли, прикололи бы штыками на месте. Чуть не по голове его ходили. А он все лежал, дышал через раз. – И как же спасся? – Да на счастье Ефима Вавиловича, война с японцем началась, и всем стало не до него. – Это тебе кто рассказал? Он сам? – Нет, Вася-покойник. Он много мне историй про Тугарина сообщил, уважал его шибко. Я-то с ним вместе не сидел, из одной плошки баланду не хлебал. – И какой ты делаешь вывод? – спросил в лоб коллежский советник. – Такой, что может Ефим Вавилович быть в том деле набольшим, – ответил бандит. – Деловики его высоко ставят. Башка! И воля при нем, а в нашем деле воля нужна больше головы. – Я тут одного налетчика допрашивал из банды Хотьковского. Молодой парень, но уже пропащий. Он считает Тугарина Змея выше обычных «иванов», будто бы тот даже «Иван Иваныч». Что ты на это скажешь? Вшивкин развел руками: – «Иван Иванычей» давно уж нет. Измельчал народ. В Москве нас всегда было много, самый подходящий город. Таких, как я, обычных «иванов», человек до тридцати наберется. Может, и больше. И Ефим Вавилович из нас самый уважаемый, это правда. Он два года обирал чугунку, как хотел. Много добра мы оттуда утащили, некоторые озолотились, и лишь сейчас у вас руки дошли порядок навести. Большая задумка, денежная. Показывает калибр Тугарина Змея, соглашусь. Мы ведь все при нем состояли: и я, и Савоська, и Зебря, и Пашка Каин, и Хотьковский с Хрипатым. Но… Лыков насторожился: неужели он сейчас услышит что-то важное? – Но ходили слухи, что напарник есть у Змея, который ему в железнодорожном деле помогает. Может, даже и командует. – Тугариным командует?