– Так точно. А кличка ему Князь. Сыщик вцепился в атамана, но ничего больше про загадочного напарника выяснить не смог. Он вернул Вшивкина в камеру. Тот еще раз попросил держать его признание в тайне ото всех. Иначе могут и прирезать… Поскольку сведения о личной жизни Тугаринова «иван» узнал от покойного приятеля, вычислить его как источник было невозможно. Алексей Николаевич забрал все бумаги, которые отыскались в Лукоморье. История с сахарным песком его очень заинтересовала. В России была сильная сахарная промышленность. И не только на юге. В самой Первопрестольной имелись три завода: Гепнера в Хамовниках, Даниловский за Трехпрудной заставой и Московский на Серебрянической набережной. Южные сахарные магнаты – Терещенко, Харитоненко – слыли едва ли не самыми богатыми людьми в стране. Но все они специализировались именно на сахаре. А королем песка считался Лев Бродский. Другие его тоже фабриковали, но скорее как побочный продукт. А у Бродского песок был основным. После смерти своего брата Лазаря он стал председателем правления Александровского общества сахарных заводов – крупнейшего производителя в России. Почему именно его товар было велено не трогать бандитам? Самое простое объяснение – что Бродский откупается. В полицию не обратился, а счел за лучшее платить. Тогда он не признается сыщику в этой сделке, даже если приехать в Киев и спросить его в лоб. И как узнать правду? Лыкова связывала с Киевом неприятная история. В последний год прошлого века он дознавал там одно дело и едва не погиб. Причем от рук своих коллег-полицейских, которые в сговоре с бандитами творили в городе страшные вещи[34]. Сыщику пришлось бежать из Киева под охраной армии. Тогда в ходе дознания он познакомился с другим богатейшим киевским предпринимателем Марголиным. Алексей Николаевич оказал ему услугу, открыв миллионщику махинации банкира Меринга с его собственностью. Вдруг Марголин об этом помнит? Если приехать в Киев и упросить его вывести Бродского на откровенный разговор? Авось сыщик-бандит Асланов уже забыл свои угрозы и не захочет убивать Лыкова… Алексей Николаевич обдумывал эту идею и разбирал бумаги. Оказалось, что на черной бирже скопилось товаров на полмиллиона рублей! Чего там только не было. Например, три ящика телеграфных изоляторов работы петербургского фарфорового завода братьев Корниловых. А еще медь в штыках и электролитическая, большое количество хлопка, шелка-сырца, дорогих юфтевых кож, горы мануфактуры, мыло, эмалированная посуда… Нашли даже цибики с персидскими коконовыми отбросами[35]. Стояло несколько бочек дешевой красной икры, подкрашенной черной краской. Это было новое для Москвы мошенничество: кетовую икру покупали по цене тридцать копеек за фунт, красили под зернистую и продавали уже по рублю восемьдесят копеек. Особняком хранился алкоголь. Рядом с вином собственных садов имения «Артек» сыновей Первушина нашли огромное количество водки. Причем на обратной стороне этикета отсутствовала печать с номером казенного винного склада, с которого был отпущен товар. Получалось, что водку расхищали прямо оттуда. И она каким-то неведомым путем попадала в Лукоморье… Особо заинтересовали коллежского советника многочисленные бланки и штемпели, обнаруженные в бухгалтерии. Он вызвал по очереди трех арестованных толстячков. Ребята оказались прожженные, на испуг не брались и никого не выдали. Пришлось Лыкову разбираться самому. Он изучил штемпели и выяснил, что больше всего было представлено транспортных контор. Восточное общество товарных складов и транспортирования товаров с выдачей ссуд располагалось за Покровской заставой в деревне Хохловка. Сыщик поехал туда, показал директору-распорядителю якобы его собственные печати. Бедняга сначала опешил, а потом стал кричать: – Вот теперь я понимаю, откуда все эти неустойки! Оказалось, что под именем его фирмы какие-то мошенники уже давно перевозят грузы, а счета с железной дороги приходят ему. То же самое вскрылось в Российском обществе страхования и транспортирования кладей, Российском обществе транспорта, у Пейсица, Длугача, Кухтерина с сыновьями, Самоделкина и других грузоотправителей. Вторыми по числу подделок шли бланки и штемпели торговцев хлопком. Здесь обнаружилась другая картина. В распоряжении сыщика оказалось полдюжины черновиков. Продавцы все как один просили у банков, железных дорог и прядильных мануфактур за некое товарищество «Оборот». Или нужно было отправить его груз за счет просителя, или тот выступал перед банком поручителем. Все это сильно смахивало на мошенничество. «Оборот», судя по адресу на бланке, располагался на Никольской улице. Алексей Николаевич послал туда Гревцова. Тот выяснил, что контора съехала три дня назад неизвестно куда. А солидное было предприятие! Целый год там кипела жизнь: курьеры, доверенные, стряпчие, комиссионеры так и ломились в двери. Лыков задумался. Поставщики хлопка были серьезные. Особенно выделялись Товарищество для торговли и промышленности в Персии и Средней Азии, а также Московское торгово-промышленное товарищество. Куда пойти за справкой? Он посоветовался со Стефановым. Тот рекомендовал третий вариант – обратиться к Варенцову. Николай Александрович – один из лучших специалистов по Туркестану, и при этом человек безукоризненно порядочный. Он двадцать лет прослужил в Московском товариществе и лишь недавно перешел в промышленность, возглавив Большую Кинешемскую мануфактуру. Про закупку хлопка этот человек знал все. А уйдя из торговых операций, он сделался более объективным. Коллежский советник телефонировал мануфактуристу. Тот, как услышал фамилию звонящего, сразу согласился на встречу. Они увиделись в здании Московского торгового банка на углу Ильинки и Юшкова переулка. Варенцов пояснил: – Банк создал мой тесть, коммерции советник Найденов. И он же учредил при банке товарищество для торговли со Средней Азией. Я много времени провел здесь, когда закупал хлопок и каракуль. Тогда Туркестан был терра инкогнита для московских купцов. Пришлось поездить, да… Мой кабинет был на втором этаже. – Перейдя в заводчики, вы сохранили знакомства в торгово-закупочном деле? – уточнил на всякий случай сыщик. – Разумеется. Без них нельзя. Так что вас интересует? Поставки в Москву хлопка? – Да. Много ли его доходит до вас, промышленников, нечестными путями? Варенцов усмехнулся: – Вас направили сюда, чтобы вы прекратили кражи на московском железнодорожном узле, верно? – Это так. – Сам государь послал? Теперь усмехнулся коллежский советник: – Второй раз слышу такой вопрос. Первым его задал атаман бандитской шайки, что сидит сейчас в тюрьме. Отвечу вам то же, что и ему: нет, меня послал премьер-министр. – Ну хоть так! – в сердцах сказал промышленник. – А то ведь жутко смотреть, что творится. – Расскажите подробнее, – попросил Лыков. – Что именно творится? Николай Александрович начал излагать: – Видите ли, я двадцать лет возил сюда хлопковое волокно. И на ощупь могу определить, где чей товар. Он очень различается у разных поставщиков, в первую очередь чистотой. – Что, пачкается в пути? – Нет же, чистотой самого волокна. Ведь там орешки, окатыши, частицы коробочки. Приходится обрабатывать его на специальных хлопкоочистительных фабриках. Когда я служил в Московском торгово-промышленном товариществе, мы создали в Туркестане шесть таких фабрик. И возили сюда самый чистый хлопок. У торгового дома «Брежнев и Фомин» две такие фабрики, но качество очистки низкое. У Мирзы Ассанова сырье перебирают вручную тамошние поденщики, и получается еще хуже. У Руперти три фабрики и качество почти как у нас, а у братьев Тер-Микиртичевых вровень с нами. – Зачем вы мне это рассказываете? – Затем, что это было раньше, – пояснил Варенцов. – Теперь я промышленник и сам закупаю сырье у торговых домов. Но еще не забыл прежние навыки. И могу по-прежнему отличить волокно Московского товарищества от Персидско-Среднеазиатского или от того же Руперти. А покупаю я его у нового агента на рынке, товарищества «Оборот». Там на треть дешевле, вот и приходится иметь дело с ним. – С «Оборотом» что-то не так? – Они продают не свой хлопок! – почти выкрикнул Варенцов. – Не свой, я же вижу! – А чей? – В прошлом месяце это было волокно Шишко и Ваганова. До этого привезли от братьев Тер-Микиртичевых, а еще раньше – братьев Туманьянц и Товарищества для торговли и промышленности в Персии и Средней Азии. – Но по бумагам владелец товара именно «Оборот»? – Да. – Николай Александрович, ответьте честно на мой вопрос. Вы наверняка встречались с директорами «Оборота». Спросили, откуда у них чужой хлопок? Варенцов смутился: – Да, я знаком с директором-распорядителем Вавойским и директором по комиссионной торговле хлопком и шелком Кошеваровым. – И? – Много раз хотел спросить, но так и не решился, – сознался мануфактурист. – Почему? – Сам не знаю. Не то чтобы боюсь, хотя… Ясно же, что тут не посредничество, а воровство в огромных размерах. И потом… Роль моя переменилась. Я теперь промышленник, а не торговец. Чем дешевле сырье, тем мне выгоднее. Что, отказаться иметь дело с «Оборотом» и покупать у законных владельцев намного дороже? Помилуйте! Мои же пайщики меня на вилы подымут. А поляки? Вся Лодзь второй год работает на ворованном сырье. Кинешемская мануфактура не сможет с ними конкурировать, если станет играть в честность. Цены на бирже упали! Представляете масштаб хищений? Жулики обрушили биржевые цены больше чем на рубль. В прошлом году ферганский хлопок стоил четырнадцать рублей шестьдесят восемь копеек за пуд. А в этом – уже тринадцать рублей пятьдесят четыре копейки. Каково? Почти на восемь процентов упала цена. – А как же настоящие владельцы хлопка? – задал резонный вопрос сыщик. – Им залезли в карман и уже долго там шарят. Они-то почему молчат? Все эти Руперти, Микиртичевы, Шишко? – И писали, и ходили, да без толку. – Куда ходили? – Здесь в Москве – к Рейнботу и Мойсеенко, а в Петербурге – к министру путей сообщения Шауфусу. – Но вот правительство наконец-то отреагировало, прислало меня, – напомнил собеседнику Лыков. – Приняты энергичные меры. Кражи на дорогах московского узла почти полностью прекращены, а вооруженные ограбления совсем исчезли. Варенцов посмотрел на сыщика, как на малахольного, и сказал: – Я вижу, вы меня не поняли. – Что именно я не понял? – Ну как же. Чтобы уронить биржевые цены на хлопок, нужно красть не кипами, а вагонами. Возможно, даже и целыми поездами. В комнате повисло молчание. Алексей Николаевич обдумывал услышанное. Неужели он ошибся? Нет, не может быть. Огромные обороты хищений вскрыты с его участием. Заправилы сидят под стражей, над ними готовится суд. Все рапортуют, что кражи прекратились. – Николай Александрович. – Питерец решил проверить одну мысль. – Я тут выяснил, что кражи сахара проходили избирательно. Например, бандитам запретили воровать песок производства Александровского общества сахарных заводов. – Кто запретил? – удивился мануфактурист. – Мы это сейчас выясняем. Похоже, что есть некий руководящий центр, который управлял бандами, как маэстро дирижирует оркестром. – Александровские заводы – это те, где хозяин Бродский? – Да. Я допускаю, что они откупаются, поэтому их и не щиплют, – продолжил Лыков. – И вот вопрос к вам. А в хлопковой торговле есть такие неприкасаемые? Поставщики сырья, которое вы покупаете именно у них. И оно не водится у загадочного товарищества, неведомо откуда взявшегося. Варнецов ответил сразу же: – Странно, что это не пришло мне в голову раньше. – Значит, есть такие? – Есть, Алексей Николаевич. Теперь я вижу, что… Пожалуй, это единственное правдоподобное объяснение. В Москве среди прочих хлопковых торговцев имеется фирма наследников Ивана Треумова. Вот их товар я никогда не получал от Вавойского с Кошеваровым. – То есть они торгуют своим товаром от собственного имени? – Да. И в «Обороте» его нет. Лыков воскликнул: – Но тогда ребята должны разориться! У других, а именно у «Оборота» сырье дешевле. – Пока еще никто из поставщиков хлопка по миру не пошел, – возразил Варенцов. – Вы опять не понимаете масштаб. Только в одной Московской губернии сорок две мануфактуры. Им сырья нужно видимо-невидимо. Никто не может закрыть всю потребность рынка в одиночку. Поэтому мы купим сначала у того, у кого дешевле. А затем доберем у остальных. Москва потребляет в год более семи миллионов пудов ферганского хлопка, спроса хватит на всех. – И наследники Треумова останутся в выгоде? – Конечно. Они упустят часть выручки, поскольку их цена выше. Но когда кончится дешевое волокно, у них тоже все склады подчистят, ни кипы не оставят. – И у других, обворованных, тоже? Они еще и поэтому не сильно нервничают?