– Ну как же. Сейчас сахар-рафинад, к примеру, стоит пять рублей и четыре копейки за пуд. Из них рубль двадцать – это акциз. Если товар подешевеет, то и доходы казны упадут. Поэтому платит за все русский народ. Вот мужик и экономит, много сладкого не ест. В Лондоне наш сахар идет всего по два рубля за пуд. Оттого душевое потребление сахара в Англии в девять раз выше, чем в России. Лыков лишь сокрушенно покачал головой. Бродский заключил: – А у вас, выходит, воровской картель. – Верно подмечено. А еще где есть картели? Но миллионер отмахнулся: – Черт его знает. Ну, прощайте. Пора в Монте-Карло собираться. Сыщик был доволен, что так быстро покончил с делами. Бродский раскололся и сообщил много интересного. Самое главное – мануфактурист Варенцов оказался прав. Кражи на дорогах приняли масштаб, много более значительный, нежели чем думали сыщики. И воровали не крючники через дыру в заборе, как считал Стефанов. Эти ребята были для отвода глаз. Вот новость! За ней стоило ехать в Киев. Теперь оставалось лишь благополучно выбраться из него. Асланов за давностью лет наверняка забыл уже про питерского сыщика. Да и времени у него не было – Лыков обернулся за день. Но на всякий случай он решил сесть в первый же поезд до Москвы. У сыщика был служебный билет формы номер один. Он давал ему право бесплатного проезда в любых поездах во всех типах вагонов. Но его ждала неудача. Ни курьерских, ни скорых, ни даже почтовых[37] поездов в ближайшее время не предвиделось. У платформы стоял под парами товарно-пассажирский состав с единственным синим вагоном, и мест в нем не оказалось. Пришлось брать билет в желтый[38]. Когда проводник повел сыщика искать подходящее купе[39], на них налетел щеголеватый нервный господин. – Позвольте, милостивый государь! У вас лицо смелого человека. Могу я попросить вас об одолжении? – Что случилось? – Вы, простите, где служите? – В Департаменте полиции, а что? – Вот это мне и нужно! – чуть не закричал нервный господин. Он вручил проводнику синенькую и сказал: – Больше никого к нам не подсаживай. Заинтригованный сыщик прошел в купе. Там незнакомец объяснился: – Позвольте представиться: Венециан Самойлович Дайцельман. Доверенный Товарищества Богородской фабрики Федора Елагина сыновей. Видите ли, я везу с собой крупную сумму денег. И очень опасаюсь. – Вам нужен надежный попутчик? – Именно так. Сам я, признаться, робкого десятка. А по вам сразу видать, что от вас пули отскакивают. Могу я попросить об одолжении? Вдвоем спокойнее, тем более с таким соседом, как вы. И Лыков согласился. Его устраивало, что попутчик из мануфактуристов – вдруг расскажет что-нибудь интересное про кражи хлопка? Между тем Дайцельман развернул бурную деятельность по созданию оборонительных рубежей. Купе в русских поездах не закрывались изнутри. Железнодорожная администрация выступала категорически против этого. В 1900 году некий Малышев совершил серию ограблений, его жертвами становились одинокие женщины, путешествующие в купе первого класса. Ночью он проникал внутрь, одурманивал несчастных с помощью химического вещества, а потом грабил. В двух случаях женщины проснулись и были жестоко убиты. Развернулась кампания в прессе: люди требовали завести в купе внутренние запоры. Но даже гибель пассажирок не помогла, все осталось как было. Поэтому Дайцельман ремнем привязал ручку двери к верхней полке. Лишь после этого он вынул баул и выдохнул: – Уф… В буфетный вагон не пойдем, опасно. Закусим здесь. У доверенного с собой оказались балык, колбаса, сыр, две бутылки портвейна и даже копченые стремижки в консервной банке. Лыков выставил бутылку грузинского коньяка и хурму. Начался пир горой. Вдруг попутчик вскочил и спросил с набитым ртом: – А у вас есть при себе револьвер? Алексей Николаевич откинул полу пиджака и показал кобуру с «браунингом». – Очень хорошо. В итоге пассажиры порядком набрались. Лыков стал расспрашивать про хлопковые поставки, но Богородская фабрика выпускала сукно и закупала для этого шерсть. Сыщик попытался выяснить, нет ли и там таких же покраж, как с хлопком, но Дайцельман ничего связного сообщить уже не мог и скоро уснул. Алексей Николаевич подумал-подумал и присоединился к нему. Он проснулся ночью от того, что понадобилось в уборную. Как быть? Ручка двери была притянута к полке. Снять ремень? И оставить робкого соседа одного? Будить сладко спавшего Венециана Самойловича не хотелось. Но тот вез большие деньги, мало ли что… Лыков пытался растолкать доверенного, однако смесь коньяка с портвейном была необорима. Делать нечего, сыщик оделся и двинулся в конец вагона. Когда он уже подходил к уборной, вдруг открылась дверь тамбура, и навстречу ему вышел мужчина. Вид у него был столь подозрительный, что Лыков не стал раздумывать. Повинуясь интуиции, перед самым носом незнакомца он со словами «я первый!» шмыгнул в туалет и заперся там. Прислушался: снаружи доносилось недовольное ворчание. Как поступить? Незнакомец, скорее всего, случайный попутчик. Вышел в тамбур покурить, а тут Лыков. Алексею Николаевичу не хотелось выставлять себя в смешном свете. Но еще меньше ему хотелось умереть. Ведь стреляли же в него неделю назад. Тугарин Змей чувствовал, что сыщик представляет для него большую опасность. Вдруг это подосланный убийца? Или Асланов узнал про гостя и подсуетился. Лыков справил нужду, дернул ручку смыва и, пока шумела вода, быстро вынул «браунинг» и дослал патрон в патронник. Затем щелкнул запором и толкнул дверь ногой. А сам встал за косяк. Снаружи раздались один за другим три выстрела, пули впились в стену. Лыков дважды ответил на звук, не высовываясь. Последовал крик и грохот падающего тела. Коллежский советник прыгнул в коридор и ногой выбил из руки неизвестного «наган». Тот лежал на полу и хрипел, из ран в груди лилась кровь. – Кто тебя послал? – приставил ему ко лбу пистолет сыщик. – Ну? Тугаринов или Асланов? Но убийца уже отходил. Он посмотрел вокруг мутным взором, хотел что-то сказать, но булькнул горлом и умер. Тут прибежал Дайцельман в розовом исподнем, увидел сцену и закричал: – Он пришел за мной! Я знал, я знал! Коридор быстро наполнился одетыми и полураздетыми людьми, явились проводник с обер-кондуктором, какой-то доктор и два офицера с саблями. Все тараторили и требовали объяснений. Лыков предъявил обер-кондуктору свой полицейский билет и приказал известить жандармов на ближайшей узловой станции. С первого же полустанка отбили телеграмму, и в Брянске сыщика уже встречали. Труп сняли с поезда и провели его бертильонаж. В карманах нашли самобрейку[40] и горсть патронов, а еще кожаную удавку. Отыскался и паспорт на имя московского мещанина Ивана Ченцова. Он числился в полицейской картотеке. Ченцова два года назад арестовывали по подозрению в участии в декабрьском вооруженном восстании в Москве. Но отпустили «в сильном подозрении». Странно, что боевика не выслали из города, как других, и он спокойно остался жить в Первопрестольной. Глава 13 Дверь в соседнюю комнату В результате всех этих событий Лыков прибыл в Москву с опозданием. Он отдохнул в своем старом номере в «Неаполе», вымылся, выспался и постепенно успокоился. Ну, едва не убили. В первый раз, что ли? Оставался небольшой шанс, что Ченцов – просто бандит, грабивший людей в поездах, и на Лыкова налетел случайно. Если же это не случайность, значит, Тугарин Змей отслеживает все перемещения сыщика. Тогда дело плохо. На следующее утро в Малом Гнездниковском собралось совещание. Присутствовали члены «железнодорожно-воровской» комиссии Стефанов и Запасов, а еще фон Мекк. Лыков позвал магната, чтобы ознакомить его со своими открытиями. Он сделал доклад об этих новых обстоятельствах и заключил его так: – Теперь ясно, господа, что мы словно бы открыли дверь в соседнюю комнату. И она оказалась намного больше той, где мы до сих пор шарили. Масштаб хищений превосходит все наши догадки. Страшные атаманы с их бандами, крючники с перекупщиками, многочисленные посредники – только ширма. Их специально держали для прикрытия главных операций. Воруют вагонами и поездами, а валят на этих босяков. Мы купились, выследили их, посадили в тюрьму и готовим процесс. И не подозревали, что нам подсунули фартовую публику нарочно, для отвода глаз. Заправилы на свободе. Я не удивлюсь, если окажется, что они тащат как и прежде, пользуясь нашим заблуждением. Николай Карлович! – Ой! – очнулся железнодорожный магнат. На нем не было лица. Сыщик безжалостно продолжил: – Вы убеждали меня, что такое невозможно. Ребяческий лепет, все записано, учтено, бухгалтерия увидит, обер-кондуктор не сможет сдать свою ведомость… Оказывается, сдает и в ус не дует. Как это ему сходит с рук? Фон Мекк был растерян и смотрел на собравшихся в поисках поддержки. Ему на помощь пришел Запасов: – Алексей Николаевич, вы торопитесь с выводами. Ну, случай с Бродским. Единичный. Остальное не доказано. Его разговоры с другими сахарозаводчиками? Поверьте мне, там люди зубастые, акулы, а не люди. Укради у них копейку – сразу поднимут шум. А что-то мы шума и не наблюдаем. Молчат обворованные миллионеры, которые к любому министру дверь ногой открывают. Вы действительно верите в это? Лично я – не верю. – А рассказ Варенцова? А расходные книги наследников Треумова? Варенцов сказал то же, что и Бродский: воруют вагонами, если не поездами. – И однако все молчат? – ухмыльнулся подполковник. – Разве так бывает у миллионщиков? Вы, верно, мало с ними знались. Я давеча искал несессер Николая Рябушинского, сына покойного Павла Михайловича. Раззява его где-то оставил, а мы всем управлением бегали… Из-за дрянного чемодана такой крик поднял! И вы уверяете, что они теряют сотни тысяч и помалкивают? Нет, что-то тут не так. Слова жандарма были убедительны. Фон Мекк приободрился, да и Стефанов расправил плечи. А то выходило, что он гонялся за мелкотой, как бобик за каучуковым мячиком. Однако Лыков повторил свой вопрос: – Николай Карлович, что надо сделать, чтобы украсть с чугунки восемь вагонов? И остаться безнаказанным. Магнат уже взял себя в руки и ответил спокойно и рассудительно: – Признаюсь, вы ввергли меня в полный ужас. Не верю по-прежнему, что такое возможно. Но теоретически это могло быть. При соблюдении двух условий. – Валяйте теоретически. – Первое условие: груз должен быть прямого сообщения. То есть он следует не по одной дороге, а меняет ее в пути следования на другую и тем более на третью. Тогда контролировать сложнее, мы не заметили, они просмотрели, у семи нянек дитя без глазу. – Понял. А второе условие? – спросил Лыков. – В сговоре должны быть товарные кассиры разных станций. Как минимум трех: той, откуда отправили, той, куда отправили, и той, где груз исчез. Все молчали, обдумывая услышанное, потом Запасов возразил: – Но тогда и обер-кондуктор должен быть в доле. Он не даст отцепить вагон в Твери, если у него в грузовой раздаточной ведомости указан Тобольск. – А товарный кассир написал в ней Тверь, – парировал магнат. – Значит, нужен заговор товарных кассиров? – спросил Лыков. – Вы мне тогда говорили, что начальник станции тоже знает, что куда едет. – Знает, но со слов того же кассира. – М-да… Вы как своих подбирали? Фон Мекк поморщился: – Я, извините, председатель правления. Нету у меня времени подбирать кассиров. Хотя сейчас, слушая вас, думаю, что зря от этого устранился…