– У вашей дороги две грузовые станции в Москве, и соответственно два кассира. Кто они? – Дай бог памяти… На Рязанской Изгарышев, дворянин. На Митьковской – Лампеко. – Какие о них отзывы? – продолжил расспросы Лыков. – Наверняка хорошие. Были бы плохие – их бы давно уволили. Питерец обратился к Стефанову: – Василий Степанович, надо взять их в проследку. И дворянина, и мещанина. Неделю поводить, посмотреть, с кем они общаются. Вдруг выведут на Тугарина Змея? – Поводим, – ответил сыщик. – А только насчет Змея есть ниточка получше. Мы ведь нашли его семейство. И жену, и сына. – Да вы что! И молчите. Как это удалось? Меня не было всего неделю. – Обошли всех докторов, которые лечат паралитиков, расспросили. Ну и… – А точно они? – Они, – уверенно подтвердил Стефанов. – Швенцерова Вера Анисимовна, тридцати шести годов, замужем не была. Содержит одиннадцатилетнего сына Федора, расслабленного на ноги от рождения. Когда Тугаринов попался, она ходила к нему на свидания, носила передачи. На каторгу ехать за ним собиралась! Но тут появился сын-калека, и никуда она не поехала. Живут на Лаврентьевской улице в собственном доме. Никаким промыслом баба не занимается, но нужды при этом не испытывает. Более того, даже сама помогает родне. Хотя наследства не получала и сроду не работала. – Собственный дом… – повторил Лыков. – Значит, наблюдение подвести невозможно? – Не выйдет. В доме они живут вчетвером, есть еще дворник и кухарка, муж с женой. Кажись, любят и жалеют они парнишку, души в нем не чают. Такие на сотрудничество с полицией не пойдут. – Что еще? – Дом куплен в пятом году за восемь тысяч рублей. Как раз когда Тугаринов, по всем догадкам, появился в Москве. Ясно, что это его были деньги. И сейчас он помогает семье. – Установить наблюдение со стороны получится? Покажите на карте, где именно живет Швенцерова. – Вот здесь, сразу за Лаврентьевским мостом, на правом берегу Хапиловки. – То есть дом стоит как пупырь, на виду у всех? Как же Тугаринов туда наведывается? – Через сады, Алексей Николаевич. Строение сдвинуто с красной линии, окружено садом, и у соседей вокруг такие же сады. Наоборот, очень удобно. Шмыг в калитку со стороны Яузы – никто и не заметит. – А если к соседям жильца поместить? – Подумать надо. Боязно спугнуть. Местность там сами знаете какая. Чужому доверия нет. Что, прикажете агенту по ночам возле задней калитки прогуливаться? Сразу его Тугаринов и зарежет. – А ночью как раз и налететь, – предложил Запасов. – Вдруг он в доме окажется? Но сыщики не одобрили: ударим по пустому месту и выдадим, что раскрыли убежище. Тогда «ивана» туда уже не заманишь. Лыков задумался: – Связь с бабой Змей, скорее всего, поддерживает через прислугу. Кухарка ходит на рынок, там ей можно и слово сказать, и записку сунуть, и деньги вручить. – Предлагаете следить за кухаркой? – спросил Запасов. – Прислуга! – Коллежский советник хлопнул ладонью по столу. – Слабое место всегда прислуга. Кем дворник был прежде? – Вроде отставной жандарм, – неуверенно ответил Стефанов. И покосился на Запасова. Тот приободрился: – Из наших? Фамилию скажите, я посмотрю в делах. Где служил, с кем, когда вышел в отставку. Может, дружка ему найдем? – Такого, чтобы в гости зашел и бутылочку с собой принес, – подхватил Лыков. – Ему бы только в дом попасть. Вдруг догадку какую вынесет? А еще лучше, чтобы дружок в постояльцы напросился. А? – Погодите-погодите, – замахал руками Дмитрий Иннокентьевич. – Дай вам, сыщикам, волю, так потом и не удержишь. Прикажете моему человеку кухарку соблазнить и место дворника занять, так, что ли? Все фыркнули – это было бы неплохо! Но подполковник прав, действовать надо аккуратно и без спешки. Стефанов послал человека в картотеку узнать фамилию дворника[41]. Комиссия пока обсудила другие вопросы. Лыков спросил, удалось ли проверить контору Ванды Подгурской. Из надзирательской вызвали Гревцова, и тот доложил: – Контора по взиманию переборов с железных дорог Ванды Подгурской учреждена в тысяча девятьсот четвертом году. Служит в ней всего три человека, включая саму Ванду Игнациевну. Мы получали сигналы, что дела она ведет нечисто. Однако до скандала никогда не доходило. Я вспомнил, что раз пришел к нам в сыскную купец, жаловался, что Подгурская взяла у него тысячу рублей. Обещала взамен добиться льготного тарифа на Николаевской железной дороге. Купец тот посылает грузы в Финляндию, решил, знать, словчить. Да нарвался на другую ловчилу. Мы ей телефонировали, Ванда явилась. Тогда я ее и увидал в первый раз. – И как она вам? – спросил Запасов. – Умная. Хитрая. – Чем кончилось с купцом? – поинтересовался питерец. – Показали мы хозяйке жалобу. Она пообещала, что все уладит, и ушла. – И что? – Надо полагать, уладила. Потому как купец к нам больше не приходил. – Не зарезали же они его из-за тысячи рублей, – желчно прокомментировал Дмитрий Иннокентьевич. Но Стефанов возразил: – Мы не знаем. – Но за такие суммы не убивают! – И за меньшее на моей памяти жизни лишали. Тут вмешался Лыков: – Да, конечно, бандиты иной раз режут и за рубль. Они ведь потом смотрят, что в карманах у жертвы, а не заранее. Но контора по взиманию переборов – это другое. Ее создали, надо полагать, для больших дел. Умные люди кумекали. И рисковать из-за тысячи они не будут. Скорее всего, жалобщику вернули деньги. Василий Степанович, а вы сталкивались с госпожой Подгурской? Например, когда дознавали железнодорожные кражи. – Мелькала она несколько раз, но все неявно. Прицепиться было не к чему. – В каких делах мелькала? – Когда грузы пропадали, часто оказывалось, что обчистили клиентов Подгурской. Те сообщали ей в контору сведения: объем груза, пункт доставки, какой тариф выставила им железная дорога. Потом раз! – и нечего пересылать, все утащили. – Думаете, она передавала данные грабителям? Наводчица? – уточнил Лыков. – Весьма вероятно. Но это лишь догадка. Любой имеющий отношение к транспортировке грузов мог быть наводчиком. – Иван Николаевич, продолжайте, – снова дал слово Гревцову питерец. – Что выяснили в этот раз? Надзиратель вынул из кармана густо исписанный лист бумаги и заглянул в него: – Контора держит текущий счет в Московском торговом банке. Мне удалось посмотреть движение по счету. – Молодец! – не удержался Алексей Николаевич. Гревцов приободрился и продолжил: – Есть клиенты, которые регулярно, раз в месяц, платят Ванде. Вот как наследники Треумова. Самый большой платеж идет от Александровского общества сахарных заводов – двадцать тысяч рублей! – Это мы уже знаем. Кто еще в списке? – Знаете? – расстроился надзиратель. – Ну вот… – Так кто еще платит? – По пятнадцать тысяч – Российское транспортное и страховое общество и Товарищество чайной торговли «Братья К. и С. Поповы». – Давно хочу проверить этот чай, – вставил Лыков, – да все руки не доходят. Значит, братья Поповы откупаются? – Похоже на то, – согласился Гревцов. – Десять тысяч платят только наследники Треумова. Восемь тысяч гонит экспедиторская контора «Книп и Вернер», и пять тысяч – Анонимное общество прядилен коконового отброса. – Мы нашли коконовые отбросы на складе Луки Морева, – вспомнил Стефанов. – Видимо, украли у тех, кто не платит Ванде, – предположил фон Мекк. – Однако сколько же Подгурская собирает в сумме за месяц? – Я подсчитал, – ответил Гревцов. – Семьдесят три тысячи. – Вот это обороты! – ахнул железнодорожник. – Я из кожи вон лезу, чтобы столько заработать. А этой Ванде денежки сами в карман текут. – Николай Карлович, – перебил его Лыков, – вы несправедливы к нашим противникам. Они создали сложный и очень эффективный механизм. На это ушло время, силы, фантазия. Много человек его обслуживает, он же требует расходов. Бандиты, воры, наводчики… Полицию подкармливать… Все еще некоторое время пообсуждали преступный механизм, потом коллежский советник спросил надзирателя: