– Куда деваются эти средства, удалось выяснить? – Да, Алексей Николаевич. Двадцать пятого числа каждого месяца Подгурская в сопровождении охранника приезжает в банк и снимает со счета семьдесят тысяч рублей. Отвозит их в контору, где, надо полагать, прячет в несгораемый шкап. – А оттуда их забирает главарь, – подхватил Лыков. – Личность, известная нам под кличкой Князь. – Да… Поглядеть бы хоть одним глазком на этого Князя… – проворчал Запасов. – Для этого его надо сначала выследить. Вот и попробуем. Двадцать пятого декабря был неприсутственный день. Полагаю, они сняли деньги раньше. И уже передали их главарю, мы не успели проследить. Придется ждать двадцать пятого января. За это время нужно обеспечить скрытый надзор за Подгурской и ее работниками. Кто они, кстати? – Один, понятное дело, бухгалтер, – доложил Гревцов. – Фамилия Лилеев. Ничем особым не примечателен. Второй – мастер на все руки, вроде артельщика при конторе. Он кучер, возит хозяйку. Он же охранник, когда та снимает деньги. И еще он убирается, ставит кофейник, принимает платье у клиентов. Зовут Иван Красноложкин. – К нему хорошо присмотрелись? Подвести наблюдение можно? – Ваня на вид простодыр. Однако Ванда ему неплохо платит. Навряд ли он согласится продать такую хозяйку за сыщицкие копейки. Алексей Николаевич подумал-подумал и приказал: – Соберите мне все сведения на этого Красноложкина. Где родился, как попал в Москву, отбывал ли воинскую повинность. И подтвердите тождественность личности. – Даже так? – удивились Гревцов со Стефановым. А фон Мекк спросил: – Господа, объясните мне. Что вас так поразило? – И мне тоже, – потребовал жандарм. Василий Степанович дал необходимые разъяснения: – Подтверждение тождественности личности делается так: мы опрашиваем известных полиции благонадежных людей. – Каких людей? – Тех, кто знал этого человека смолоду. Например, вырос с ним в одной деревне или служил в одной роте. И они дают его словесный портрет. Если есть сильные различия, которые нельзя объяснить возрастными изменениями, значит, он не тот, за кого себя выдает, – сказал московский сыщик и обратился к питерцу: – Зачем такие сложности? Ведь на подтверждение тождественности уйдут недели. Простой кучер или артельщик. И тратить на него столько сил? – Я только что сказал: слабое место – это всегда прислуга. Василий Степанович, вы же опытный человек. Пощупаем как следует Красноложкина и, если найдем слабину, выйдем на Подгурскую. А значит, и на Князя. В результате Гревцову поручили проверить сразу двух простолюдинов – и дворника Швенцеровой, и артельщика Подгурской. Еще Лыков предложил взять под наблюдение всех товарных кассиров на московском узле. Таких было одиннадцать человек. Могут они составить заговор? На этот вопрос сыщика фон Мекк ответил: – Если они сговорились, то мы долго концов не найдем. – То есть эти люди могут создать хаос на московском узле? – Запросто. И не только на нем. Ведь отсюда идут поезда во все части страны. Если есть, как вы говорите, механизм, и его цель – масштабные хищения, то в бумагах на грузы создают искусственную путаницу. И тогда страшно представить последствия… Как мне самому это в голову не пришло? Сегодня же назначу внеочередную ревизию! – Ни в коем случае, – предостерег фон Мекка Лыков. – Спугнете. – Что же мне, сидеть сложа руки? – вспыхнул председатель правления. – Пока да. Мы скажем вам, когда можно будет. На это нашлось возражение у Запасова: – Так всю Россию растащат, пока мы кассиров выслеживаем. Николай Карлович, а если сделать негласную ревизию? Исподволь, чтобы подозреваемые не догадались? – Это будет медленно, однако вполне возможно. – Вот и начните негласно. Когда мы со своей стороны продвинемся, у вас уже будут результаты. Фон Мекк согласился с таким вариантом и несколько успокоился. Но теперь разволновался Стефанов. Его по-прежнему не устраивала лыковская версия, что воры и бандиты потрошили Москву, лишь чтобы отвести подозрения от заправил. Тогда выходило, что он накрыл мелкую шушеру. И не заметил главного. Коллежский секретарь подверг критике выводы питерца: – Вот вы сейчас заставляете нас следить за кассирами. Для чего? Неужели вы всерьез верите в историю с их сговором? – Даже Николай Карлович говорит, что такое возможно, – ответил Лыков. – Вы его запутали, вот он и сказал. Кассиры товарных станций получают хорошее жалованье. Это такое место, за которое всегда драка. И вот человек, прошедший отбор, выдержавший испытательный срок, начинает подделывать грузовые документы. Помилуйте, с чего вдруг! Он отправил вагон не туда, куда следует. И сопроводил липовой квитанцией. На которой, кстати, стоит его подпись, поскольку обер-кондуктор не примет у него раздаточную ведомость с чужой подписью. Да это завтра же станет известно. Вагон не пришел на станцию назначения. Коммерческий агент мигом поднимет шум, станет телеграфировать на станцию отправления, влезет страховая компания, грузоприниматель, транспортная контора, ревизор, бухгалтерия… Даже если подделку удастся выдать за ошибку, такого неумелого кассира тут же уволят. Один раз украдет – и окажется на улице с волчьим билетом. Поскольку все будут знать, за что человека лишили должности. И вы всерьез предлагаете нам поверить в это? – Василий Степанович, если моя гипотеза столь глупа, ответьте на вопрос: как еще можно украсть состав из восьми вагонов? – В декабре девятьсот пятого года еще и не то случалось. – А теперь нет? – А теперь нет. Фон Мекк давно бы заметил и забил тревогу. А Николай Карлович лишь сейчас встревожился, после ваших, извините, фантазий. – Куда же тогда в прошлом году делся сахар-песок Бродского? И за что почтенные фирмы платят огромные деньги Ванде Подгурской? – Да кто их знает? Может, за дело? И она им действительно возвращает переборы с железных дорог? – Ага! – взъелся коллежский советник. – Дороги перебирают и перебирают каждый месяц. С тупым упрямством. А она их ловит и деньги возвращает, ловит и возвращает. Тоже каждый месяц. Так, что семьдесят три тысячи комиссии получает за труды. Это сколько же надо вернуть переборов, чтобы ежемесячно зарабатывать такие деньги? Стефанов озадаченно молчал. А Лыков добавил: – Вы, когда посылали меня к Варенцову, что о нем сказали? Умный, опытный и порядочный. Именно Николай Александрович первый заявил: воруют вагонами! А вы, сыщики, поймали артель крючников и рады. Я ему тогда не поверил. Но разговор с Бродским подтвердил правоту Варенцова. Объяснение лишь одно: механизм и правда существует. А упрямые и недоверчивые люди, как вы, не допускающие такой мысли, как раз и позволяют ему успешно работать. Алексей Николаевич перевел дух и продолжил: – Чтобы развеять ваши сомнения, давайте поступим так. МВД официально запросит Всероссийское общество сахарозаводчиков о потерях сахара при транспортировке. То же самое сделаем в отношении крупнейших поставщиков хлопка, шерсти, меди и, может быть, чая. Согласны? – Согласен, – кивнул Стефанов. И добавил упрямо: – Пока не получу от них признаний, что их два года грабят, а они молчат, – не поверю. – Договорились, – констатировал Лыков. – Но покуда пишем письма и получаем на них ответы, мы продолжаем делать свое дело. Берем кассиров под наблюдение. Ищем подходы к дому возле Лаврентьевского моста. И подтверждаем тождественность личности господина Красноложкина. Это, кстати, ваша задача. – Да ерунда все это, как вы не поймете? Я… Коллежский советник оборвал коллежского секретаря: – Меня не интересует ваша точка зрения. Это приказ. Осмелитесь не выполнить – вылетите со службы в два счета. И уже навсегда. Понятно? – Да. – Идите и выполняйте. О результатах будете докладывать мне каждые сутки. Стефанов встал и с выражением крайнего оскорбления на лице направился к двери. Коллежский советник сказал ему в спину: – И еще. Найдите директоров товарищества «Оборот» и пригласите их ко мне на беседу. Василий Степанович от души хлопнул дверью. Гревцов выждал немного, не дождался новых приказаний и тоже ушел. Подполковник Запасов укоризненно сказал: – Зря вы его так. Человек заслуженный, жизнью рисковал. – И вы рисковали, и даже я. Да не по одному разу. А упрямство – вещь дурная, надо сразу отучать, а то делу вред. Но и Запасов, и фон Мекк разделяли сомнения Василия Степановича. Магнат сказал: – Что-то я погорячился с ревизией. Прав Стефанов: товарные кассиры тут ни при чем. – Даже так? – с издевкой спросил Лыков. – Так и никак иначе, – отрезал фон Мекк. – Кто захочет в петлю лезть? С хорошей должности. – Не только петлей, но даже тюрьмой пока что не пахнет. Вы замучаетесь предъявлять обвинения в злом умысле, любой судья спишет все на халатность. Если как следует запутать документы на груз, тридцать лет будут разбираться и ничего не докажут. И ребята останутся слегка запятнанными, но очень богатыми. Купят домик на окраине и будут жить-поживать. А соседи скажут: не пойман – не вор! Глава 14 Приключения китайского чая Получив выволочку от Лыкова, Стефанов пошел на обострение конфликта. Он телефонировал в Петербург своему бывшему начальнику Лебедеву и пожаловался на коллежского советника. Мол, тот уводит дознание в сторону, приписывает к нему новые фантастические главы. Видимо, хочет раздуть дело, чтобы заслужить отличие. Стефанов просил довести его сведения до Трусевича. Надо или отозвать слишком ретивого служаку, или хотя бы приструнить. Василий Иванович хорошо знал обоих сыщиков. Он оказался в затруднительном положении. С одной стороны, Лыков опытный и порядочный, он ради отличия ничего приписывать не станет. С другой – Стефанов знает преступную Москву как никто другой. Ему тоже опыта не занимать. Два медведя не помещались в одной берлоге. И Лебедев на другой же день после телефонного разговора приехал в Первопрестольную. Сначала коллежский асессор побеседовал с «медведями» по одиночке, а потом усадил за стол переговоров, взяв на себя роль арбитра. Сыщики повторили свои аргументы и снова не сошлись в их оценке. Особенно Стефанова возмущала почему-то метафора Алексея Николаевича про дверь в соседнюю комнату.