Сыщик решил дождаться сообщения от Фороскова. Тот собирался попроситься в дом на постой. На месяц, пока ему ткут шелк. Если догадка Лыкова верна, осведа выставят взашей. Вечером Алексей Николаевич с соблюдением всех мер предосторожности отправился на конспиративную квартиру. В одиннадцать часов ночи туда без стука прошмыгнул Петр. – Ну? – нетерпеливо спросил хозяин. – Там он, – уверенно сказал Форосков. – Меня даже во двор не пустили, дворник сразу отказал. Он стоит перед воротами, как часовой на карауле. А в доме свет горит. – Я навестил их днем, у меня сложилось впечатление, что Змея ждут, но он еще не пришел. – Вы были днем? – удивился Петр. – Зачем? – Хотел посмотреть своими глазами, где засаду ставить. – Как же вы вошли? – С палочкой. Помнишь георгиевского кавалера, которому ты четвертак поднес? – Вот это да! Вам только с Ермоловой играть… Но все равно плохо, что за один день сразу двое чужих явились. Боюсь, уйдет он, на всякий случай поостережется. Опасение было верное, и Лыков стал торопиться. Фороскову было велено идти к себе, продолжить махинации с шелком и ждать команды на новые подвиги. А коллежский советник отправился в Малый Гнездниковский. Опять повторилась история с телефоном Запасову. На этот раз подполковник не спрашивал, брать ли с собой Деримедведя… Как и ожидал Лыков, Стефанов стал возражать. Какая еще засада? Так дела не делаются. Засаду надо готовить загодя, люди должны изучить местность. Тугарин Змей вооружен, терять ему нечего. Из-за его колебаний полицейские едва не опоздали. Когда Лыков выбил плечом калитку в сад, перед ним оказался мужчина в треухе и с баулом под мышкой. Летом он перепрыгнул бы через забор и скрылся в кустах. Но зимой не побежишь. Бандит выхватил револьвер и нацелил его в лоб коллежскому советнику. Деримедведь запыхтел и снова бросился загораживать Алексея Николаевича. Но до крови дело не дошло. Тугаринов не решился стрелять, имея за спиной жену с больным ребенком. С руганью он швырнул «наган» в снег: – Ваша взяла, гады! «Ивана» заковали в наручники, привели в дом и поставили под лампу. Лыков зашел следом и с удивлением увидел перед собой… Ивана Красноложкина. Глава 16 Снова Тугаринов Алексей Николаевич был сильно раздосадован. Не узнать беглого, хотя его фотокарточки лежат в столе! Так ловко тот прикинулся простодыром. Сё ремя… А фокус с разорванным ухом? Бандит знал, что арестантов фотографируют в профиль справа. И что система идентификации, разработанная, кстати, Лебедевым, построена на разновидностях правой ушной раковины. Он нарочно изувечил себе ухо. И сам показал его на допросе, не дожидаясь, пока Лыков это заметит. За свою службу коллежский советник впервые встретил такое самообладание. Обыск в доме проходил под душераздирающие крики. Мальчишка-инвалид с испуганными васильковыми глазами умолял: – Не трогайте тятю! Он хороший! Его мать была белее мела и в конце концов повалилась без чувств. Дворник с кухаркой смотрели на полицию с ненавистью. Долго не могли найти понятых. Люди узнавали, что будут обыскивать дом, где живет любимец всей улицы – парализованный ребенок, и отказывались. Питерец не выдержал и сбежал с Лаврентьевской. На душе было погано: он вспоминал доброе лицо Швенцеровой, когда она подала ему полтинник. Зато сыщики поймали Тугарина Змея, и это окупало все. Арестованного отправили в губернскую тюрьму. Утром коллежский советник пришел в сыскную часть и узнал, что обыск дал результаты. В вещах самой Веры Швенцеровой ничего особенного не нашли. А вот в комнатах прислуги отыскали вкладные билеты в банки на общую сумму пятьдесят тысяч рублей. Видимо, «иван» прятал следы, записывая деньги на других людей. Каким же уверенным надо быть в этих людях… Чета Великохатько оправдала его доверие и отказалась отвечать на вопросы. Поразмыслив и выпив дареного китайского чая, Алексей Николаевич несколько успокоился. Ну, шпионил он вчера. Для пользы дела, не просто так. Отобрал деньги у маленького калеки, которые для него скопил отец? Но на этих деньгах кровь. Пора было взять себя в руки и заняться делом. Сыщик поехал в Таганскую тюрьму и велел доставить к нему на допрос арестованного ночью обратника. К его удивлению, помощник смотрителя сообщил, что это невозможно. Сразу по прибытии в камеру заключенный стал кидаться на людей, кричать, заговариваться, а затем бросился с разбега на угол печи и разбил себе голову в кровь. Явился врач и засвидетельствовал приступ безумия. Согласно инструкции, больного отвезли в Штатный переулок. Там находился Центральный полицейский приемный покой для душевнобольных. Лыков опешил: – Как вы могли? Это же симуляция! Тугаринов сбежит из вашего покоя. Помощник смотрителя снисходительно улыбнулся: – Зря изволите беспокоиться. Он еле дышит. Я сам его отправлял – может, и кончился уже ваш подопечный, так был плох. Сыщик схватился за телефон и разыскал заведующего покоем доктора медицины Бернштейна. Назвался и сказал, с трудом сдерживая волнение: – Доктор, вы не представляете, насколько этот человек опасен. Срочно приставьте к нему усиленный караул. Я сейчас приеду с жандармами и заберу у вас этого симулянта. Однако заведующий встал на дыбы. – Милостивый государь, – гневно прошипел он, – я врач, приват-доцент университета и коллежский советник. Мы с вами состоим в одинаковом чине! Как вы смеете так со мной разговаривать?! Почему-то доктора особенно оскорбило, что человек в одном с ним чине дает указания. Лыков пытался объяснить, что дорога каждая минута, опасный арестант готовит побег. Но Бернштейн и тут вступил в пререкания: – Вы и по медицинской части намерены руководить мною? Мною, который уже пятнадцать лет пользует несчастных, рискуя ежеминутно жизнью? Алексей Николаевич плюнул, взял пару сыскных городовых[42] из дежурной смены и на авто отправился в Штатный переулок. Когда он вошел в здание, то понял, что опоздал… Навстречу ему спешил Бернштейн, в очках, с ученой челкой на голове. Доктор с ходу принялся мямлить: – Это какой-то невиданный случай! Мы были настороже… Но кто же мог ожидать… – Я мог ожидать. И пытался предупредить вас об этом. Что вы мне ответили? Напомнить? – Но вы говорили в таком тоне! Я опытный врач, ежеминутно рискую жизнью… Лыков понял, что с этим идиотом спорить бесполезно. Он спросил: – Скажите только одно: он никого не убил? – Двоих. Санитара и городового у черного хода. Питерцу захотелось взять приват-доцента за челку и приложить башкой о стену. Он постоял немного, унял злобную дрожь в руках, повернулся и вышел вон. Итак, все насмарку. Тугаринов на свободе, и теперь поймать его будет намного сложнее. Вчера Лыков, стоя под дулом «нагана», уже простился с жизнью. Но «иван» оказался умнее: сдался без боя и немедленно бежал. Сильный характер и быстрый ум, с таким придется повозиться. Но надо было что-то делать. Алексей Николаевич вернулся в МСП. Там все уже знали о происшествии. Воеводин собирался сдавать дела сменщику, он все меньше занимался уголовным сыском. Стефанов официально числился в петербургском градоначальстве и не мог приказывать москвичам. Лыкову пришлось взять все в свои руки. Он приказал привести к нему Ванду Подгурскую под конвоем. Та пришла и попыталась сначала возмущаться. Питерец резко оборвал ее: – Молчать! Ошарашенная пани аж присела. – Молчать и слушать. Твой подельник бежал из лечебницы, убив при этом двух человек. Спрашиваю только один раз: как нам его найти? Тугаринов пойдет на виселицу, поимка его – вопрос времени. Но могут погибнуть еще люди. И вот смотри… Лыков перекрестился на икону в углу и сказал: – Богом клянусь! Если соврешь, законопачу тебя в самый адский угол. Улики подделаю, свидетелей подговорю. И сгинешь, тварь, на каторге. Ну? Ванда помертвела. Думала она недолго. – Я знала, что Ефим от вас убежит. И потому боялась признаваться. Все скажу, все, что знаю. Но вы должны обеспечить мою безопасность. – В женском корпусе губернской тюрьмы одиночных камер нет. Сядешь в общую, где двенадцать человек. На людях тебя не зарежут. – Хорошо. А можно посадить вместе со мной и Веру? Вдвоем надежнее. – Какую Веру? – не понял коллежский советник. – Швенцерову. – Ее мы оставили на свободе. – Ясно. Думаете, он туда опять придет? – Нет, конечно, хотя засаду поставим. Просто она мать ребенка-калеки, как же мы ее в тюрьму? Да и не за что. – А я сейчас расскажу, за что! Там тоже на каторгу хватит. Лыков подумал и ответил: – В следующий раз расскажешь. Сейчас нам надо поймать Тугарина Змея. Говори, где он может прятаться. Ну? Подгурская назвала несколько адресов и сообщила, на какие фамилии «иван» запасся паспортами. Это было уже кое-что. Закончив с первым вопросом, Алексей Николаевич приказал: – Теперь про Князя. Он ведь у вас главный? – Да.