Мелли заставила взятого под контроль тасотля ещё и выстрелить во второй воздушный шар с щупальцами, обнаруженный совсем рядом, но точность у принудительной стрельбы оказалась совершенно никакая. А дальше стоит ещё и акватоид! Так вот что такое «смешанная раса» – тасотли и акватоиды! Они, похоже, почти всегда действуют совместно. А безмозглые киборги, получается, не в счёт. Как бы то ни было, три противника далеко от наших, но близко друг к другу, и Сентено командует: «Дебора, тасотль и неизвестный!» Веласкес заряжает выстрел в пульсарник – она сегодня с пульсарником и аптечкой – и задаёт цели… Мяяяу! Впечатляет, однако! В воде встаёт стена бешеной мути, секунду или две ничего не видно, а потом – на изрытом дне моря, среди обломков, три неподвижные кучки мёртвой плоти. Хлипкого акватоида, понятно, тоже убило. Фербер продвигается вперёд, к крейсеру пришельцев, и снимает ещё одного тасотля – этот стоял чуть в стороне. Затем взмывает над крейсером – сверху никаких площадок и люков, атаковать придётся только снизу. Именно туда, к входному люку в самом низу, скользят Тальбот и Краузе, за ними, чуть выше – Кук и Агилера. Люк приоткрывается, в нём мельтешит грязно-розовое сморщенное нечто, и Отто с Ричардом тянут из ранцев парализаторы – в тесноте субмарины есть шанс ткнуть из-за угла. Тем временем подводный монстр начинает нестись навстречу оперативникам, но те уже выставили парализаторы вперёд – взяли! Карлосу приходится развернуться назад, потому что подстрелили Курченко. Виктор пока на ногах, но продержится максимум пару минут. Веласкес мчится к нему с аптечкой, Агилера видит за холмиком сразу двух тасотлей, но с ближним явно что-то не то – не стреляет, бежит вместо этого прямо под выстрел Виктора. Мелькает торжествующее чёрное с белоснежным оскалом лицо Лекуанта, и я понимаю, в чём дело – у африканца тоже получилось подчинить «жёлтого бвану»! Раненый Курченко, однако, промахивается. А Мелли уже взяла под контроль второго и гонит туда же! Со второй попытки Виктор не сплоховал, не промахнулся и Карлос. Краузе и Тальбот уже врываются через люк в субмарину. Слева и справа – два трапа на вторую палубу, и на ней стоит держащий под прицелом вход жёлтый ящер. Алик и Отто стреляют одновременно, но оба только ранены. Ричард добивает пришельца и сразу же валит ещё одним выстрелом кучу щупалец, тянущуюся к нему с расстояния менее полуметра. Нет, похоже, это не мины! А что же тогда? — Отто, ранен? — озабочен Сентено. — К чёрту! Вальгалла-а! — яростно хрипит в ответ Краузе и бросается к левому трапу. Под трапом затаилось какая-то гигантская медуза, но Отто взлетает на вторую палубу – и выстрел! Он уже не видит, как Агилера бросает оружие и, не разбирая дороги, мчится прочь от субмарины. А ведь у кубинца порог внушаемости – аж пятьдесят пять… Тальбот снимает медузу первым же выстрелом и пытается подняться по правому трапу. Трап перегорожен акватоидом с термошокером – явно не простой солдат. Ричард машет парализатором и опять нос к носу сталкивается с грязно-розовым чудищем, которое, впрочем, тут же оседает на палубу – Отто выстрелил вовремя и точно. А за ним, метрах в пяти – ещё одно такое же! Тальбот не промахивается, но стоящий рядом Краузе держится за переборку, и изо рта у него стекает кровь. — Дебора, срочно к нам! — кричит англичанин. Но Веласкес, еле успев оказать помощь Курченко, застывает как вкопанная, и на карте загорается ещё одна красная точка – враг! Пульсарник Деборы не заряжен, она не выстрелит по своим, но Колетт Готье со второй аптечкой слишком далеко. — Не стрелять! — отчаянно вопит Даниэль. — Ричард, ищи их командира, это он нашим мозги е… пудрит! Точку, однако, ставит не Тальбот, а всё тот же Краузе. Он из последних сил поднимается на лифте на верхнюю палубу и, проковыляв коротким коридорчиком, видит тасотля. Парализатором даже быстрее, но алик стреляет в упор. Мощная броня скафандра держит, немец остервенело орудует парализатором и, тяжело оседая на палубу рядом с поверженным врагом, ещё успевает увидеть освобождённую от контроля пришельцев Дебору… Профессор Церендорж Номинханов, 28 июля 2040 г. — Товарищ Томпсон, — я не знаю, на какое обращение столь упоротая феминистка, паче чаяния, не обидится, и выбираю по крайней мере «гендерно-нейтральное», надеясь, что она сделает скидку «дикому советскому буряту». — Вы не могли бы рассказать от первого лица, как происходило взятие пришельцев под контроль? Что вы при этом чувствовали? — Просто Мелани, — снисходительно улыбается американка. — Ну, сначала было уже привычное ощущение пустоты вместо опоры, то есть попытки срывались. И вдруг… Какой-то толчок изнутри, и замелькали всякие непонятные картинки. Я увидела рядом эту надутую штуку с щупальцами, слегка повернулась и выстрелила. Помню, что промахнулась. А потом всё исчезло, и я опять оказалась в «Тритоне». — А второй раз? Так же? — Во второй раз я заранее решила, что пойду к нашим. Да, примерно так же – картинки, я одну даже запомнила, потом холмик справа, и за ним Виктор с Деборой стоят. Ну я и побежала к ним. То есть побежал тасотль, — спохватывается Мелани, — но у меня было полное чувство, что бегу именно я. — А что за картинка, которую вы запомнили? Можете описать или нарисовать? — Розовые стены какие-то с кучей перегородок. И зелёные круги на полу, они ещё так пульсировали. Круги были вниз. — Вниз? В каком смысле – вниз? — В смысле – на уровень вниз, — Томпсон, очевидно, описывает что-то типа лифта. На вражеских субмаринах они выглядят по-другому – значит, какая-то база или колония. Гастон Лекуант, тоже бравший под контроль тасотля, запомнил немного больше: — Какие-то образы, как будто уже начинает сниться сон, но ещё не заснул и осознаёшь, что не спишь. Стою с пушкой на… галерее, что ли? Внизу вход в колонию, могу нарисовать, как выглядит. Напротив висит эта жопа с щупальцами, только она какого-то дикого цвета, в нашем языке для него просто слова нет. — Инфракрасный, может быть? — предполагаю я. — Вряд ли ультрафиолетовый, он в воде сильно рассеивается. — Похоже на то. Ну вот, только выглянул из-за холмика – Виктор в меня стреляет! — Кстати, Гастон, — соображаю я. — А бросить оружие вы могли? — Мог, но зачем? Кто же в бою оружие бросает? Подождите, вы имеете в виду – чтобы тасотль бросил? — Конечно. Только, похоже, нужно ставить себе такую цель заранее, ещё до работы с гипнотизатором. Что-то типа «Сейчас я брошу пушку Виктору». — Понял, попробую. Теперь Веласкес. Что она запомнила, будучи сама под контролем? — Я стояла около Виктора, — вспоминает Дебора. — Как раз в субмарине ранили Отто, и Ричард позвал меня с аптечкой к ним. Вдруг передо мной оказалась какая-то… бездна? Я остановилась, потом поднялась на скафандре и поплыла дальше. — А оружие и аптечку вы не выронили, когда остановились? — Нет. Только пульсарник был на изготовку. Да, у меня тогда ещё промелькнула смутная мысль, что я собиралась стрелять. Но второй выстрел был на поясе, я его не заряжала. Вот так. Значит, взятый под контроль человек потом почти ничего об этом не помнит… К.б.н. Андрей Богданов, 1 августа 2040 г. — Я хотел бы сегодня поделиться с вами радостной новостью, — начал полковник, — но вместо этого приходится начинать с дел скорбных. Как многие уже в курсе, недавно мы приняли срочный борт с «Меганезии», но мало кто знает, что случилось. В общем… — Кабрал сделал паузу, как перед броском в ледяную воду, — в общем, Жан Гресье сошёл с ума. — Точнее, потерял память, — поправляет Номинханов. — Это не сумасшествие как таковое, Гресье абсолютно адекватен… для новорождённого младенца. — Простите, профессор, сейчас не до этих тонкостей. Я что, новорождённого младенца на задание пошлю? Важно, что приходится комиссовать оперативника. Пенсия-то будет неплохая, но деньги – как раз последнее, что ему сейчас нужно. Вчера, — продолжает полковник, — группа с «Меганезии» захватила потопленный у берегов Японии эскорт-разведчик. Задача субмарины была дешифрована как «инфильтрация», то есть попытка склонить какое-то из правительств на свою сторону, поэтому нужно было сорвать пришельцам задание во что бы то ни стало. Пять акватоидов, командир группы взят живым. Сегодня утром Пескин потопил ещё один эскорт-разведчик, и опять «Меганезия» пошла его брать. Семь тасотлей, ничего особенного, но… Смотрите, что произошло в конце боя! Мы видим дёргающегося, как марионетка, Жана Гресье. Он то скользит в воде непонятно куда, то застывает и лишь изредка вздрагивает, чтобы опять замереть неподвижно. Оружие Жан давно выронил, поэтому никто не обращает внимания на лишний красный маркер на карте. — Как вы понимаете, Гресье был под контролем, и тасотль подчинял его снова и снова. Хайке в конце концов уничтожил этого последнего противника, но именно в том и дело, что – последнего. Источник контроля ликвидирован, а контроль-то не снят, то есть не возвращён разуму самого Гресье! Получается… нет, у меня не получается. Профессор, а вы можете как-то объяснить, что случилось с Жаном? — Попробую, — Номинханов медленно обводит взглядом семинарскую, собираясь с мыслями. — Если совсем «на пальцах», то… В общем, существует теория, согласно которой то, что мы считаем своей памятью, хранится не у нас в голове, а где-то в дополнительном измерении – люди религиозные назвали бы его Вечностью. То есть Вечность – это не бесконечное время, это другое измерение, пятое! А мозг хранит лишь указатели на разные блоки памяти. — Указатели? — переспрашивает Кабрал. — Указатели, адреса, ссылки – называйте как хотите. Смысл в том, что мозг – не сама, образно выражаясь, библиотека, а только её каталог. Что тогда произойдёт, если подменить адрес? Мы получим ссылку на то, что происходило вообще не с нами, но будем считать это именно своей собственной памятью. Такие случаи хорошо известны, их не один и даже не десять. — Например, когда человек помнит место, в котором ни разу не бывал? — Хотя бы. Так вот, при взятии под контроль происходит временная подстановка новых адресов, и мозг начинает принимать память контролирующего за свою. Настоящие адреса при этом попадают в память контролирующего и потом возвращаются обратно. Вы спросите, а зачем такие сложности, почему бы просто не перезаписать все ссылки раз и навсегда и не получить тем самым вечного зомби? Да потому, что ссылки-то – на память контролирующего! Если два разных мозга начнут одновременно записывать новые события в одну и ту же память, контролирующий просто свихнётся – «шизофрения, как и было сказано». Поэтому взятие под контроль допускается только на несколько секунд и не слишком часто. Кроме того, в мозгу, очевидно, есть структура, распознающая паразитные ссылки и уничтожающая их. Иногда она даёт сбой, и тогда получается примерно та ситуация, которую упомянул полковник Кабрал. — Кажется, начинаю понимать, — говорю я. — При массированной псионической атаке мозг не успевает уничтожить все такие ссылки, и человек на некоторое время получает чужую память? — Именно так. Таким образом, ментальная сила – это насколько быстро ваш мозг транслирует свои адреса памяти, а порог внушаемости – насколько быстро он распознаёт и уничтожает паразитные. Но это разные структуры мозга, потому и разные характеристики. — Подождите! — восклицает полковник. — Я тоже понял. Мозг Гресье в конце концов уничтожил ссылки на память тасотля, но не смог получить обратно свои, поскольку тасотль как раз в этот момент был убит и доступ к его памяти оказался потерян. Так? — В общем, да… Дебора, что с вами?! — профессор встревоженно подошёл к бледной, как спирохета, Веласкес, на лице которой был написан прямо-таки хтонический ужас. — Отто… — прошептала мексиканка. — Да, именно Отто. Не только вы тогда спасли его, но и он вас. Противнику пришлось снять контроль, чтобы выстрелить в Краузе, — пояснил Номинханов, — и потому к Веласкес вернулась её память. — Все слышали? — делает вывод Кабрал. — Не стреляйте в последнего противника, если кто-то из наших под контролем! И, если я правильно понимаю, брать живыми аликов, которых мы сами контролируем, тоже смысла нет? — Вот именно. Такой «язык» всё равно ничего не помнит и не сможет рассказать. — Но как теперь лечить Гресье? — вспоминает полковник. — В том-то и дело, что лечить его не нужно! Нужно – учить! Как будто это младенец, который ещё не знает ни родного языка, ни даже своего имени. Лет через пять он пойдёт в школу, а через десять – опять станет «морским дьяволом». Если, конечно, захочет, — улыбнулся Номинханов. — Так что не надо его жалеть. Как говорится, «завидовать будем»! Знаете, не каждому удаётся прожить первые двадцать с хвостом лет жизни заново… Капитан-лейтенант ВМФ Александр Матюшин, 1 августа 2040 г. — Теперь о новых видах пришельцев, — продолжает полкан. — Доктор Казерта? — Гигантскую медузу пока исследовать не успели, но куда интереснее оказался живой экземпляр другого подводного монстра, — док Грегори вывел голограмму сморщенного грязно-розового шара с пучком щупалец. — Я сказал «интереснее»? Что вы! Ужаснее, гораздо ужаснее! Пока его рабочее название – «тентакулат». Это, безусловно, организм неземного происхождения, не случайно он сопутствует именно тасотлям и акватоидам, которые тоже настоящие пришельцы, в отличие от жаберов. Питается практически любой органикой, но главное – способ размножения. Если живое существо более-менее крупное, тентакулаты не едят его, а оплетают щупальцами, разрушая при этом даже аквапластик, и вводят свой генетический материал. Дальше всё происходит очень быстро. Посмотрите! На записи эксперимента было видно, как к монстру, на предмет перекусить, бросается акула, но тентакулат оказывается быстрее. Акула скрывается под массой щупалец, и через минуту, когда инопланетное существо наконец отцепляется, от неё остаётся только тёмно-бурый кокон, лишь слегка напоминающий по форме рыбу. Проходит ещё пара минут, и кокон лопается, являя миру… другого тентакулата! — Всё как у людей, — шучу я, молчать стало как-то страшновато. — Иная мамаша тоже своему потомству всё человечество скормить готова. — Как у некоторых насекомых. Впрочем, кто знает? Может быть, насекомые именно у людей подсмотрели? — подхватывает Казерта. То ли нахватался от нас неполиткорректных мыслей, то ли, наоборот, у пиндосов это сейчас «в тренде» – на полном серьёзе обвинять во всём людей. Небось у них уже и теория есть, что наездники произошли от человека! — Мы провели аналогичный эксперимент со свиньёй в толстой аквапластиковой капсуле, — продолжает доктор. — Результат точно такой же. Миллиметровую сталь тентакулат разрушить не может, но сильно сминает. Ему не по зубам, то есть не по щупальцам, только очень толстая металлокомпозитная броня. Но почему тогда эти твари не нападают на других пришельцев – пока не выяснено. Мы подсовывали им и тасотлей, и жаберов – ноль внимания. — Спасибо, док, — говорит Кабрал. — С этими монстрами всё понятно: единственная защита от них – это нападение. Уничтожать в первую очередь! Теперь, наконец, хорошая новость. Мы смогли понять, как устроены субмарины пришельцев! На экране, однако, появилась не одна из знакомых мне вражеских подлодок, а слегка вытянутый диск, напоминавший гигантского ската. Без намёка на какие-либо пушки, без признаков пилотской кабины, субмарина тем не менее была завораживающе красивой, а значит – прекрасным бойцом. Как известно, хороший самолёт – всегда красивый. — Мечта, а не подлодка! — восхищаюсь я. — А она уже существует? — В металле, то есть в аквапластике – пока нет, но через несколько дней на «Меганезии» начнётся постройка опытного образца. По назначению это аналог «Барракуды», но только расчётная скорость – четыре с половиной тысячи узлов!