– Отличная идея. Спасибо, Джек. – Я смотрю на лежащий передо мной пресс-релиз и корю себя за то, что раньше не связалась с сотрудником из жилищного комитета. В голове столько разных мыслей. В том числе и удивление – почему Джек просто не переслал мне документ по почте? Наверное, у него просто нет моего личного адреса, а работать мне вроде как не положено. – Знаешь, я так тебе благодарна. Можно я пришлю тебе свой адрес, чтобы ты пересылал мне информацию, если еще что-то появится? – Разумеется. Будь это моя история, я бы не хотел потерять ее, вложив в нее все силы. Я предлагаю Джеку сэндвич, но он отказывается: не хочет отнимать у меня время, тем более что моя сестра явно не в духе. Не проходит и получаса, как я уже веду его в прихожую, и вдруг ловлю себя на том, что не отрываясь смотрю на его затылок. У него идеально ровная линия роста волос, и мне вдруг хочется прикоснуться к ней, провести пальцами по его шее… Но я одергиваю себя, вспоминая тот провал в итальянском ресторане. Лиэнн тоже выходит в прихожую проводить гостя, мы вместе стоим у двери и наблюдаем за тем, как его машина подъезжает к начиненным электроникой воротам, те сами собой раздвигаются, пропускают ее на улицу и плавно закрываются. – Немного странно – тащиться в такую даль, тебе не кажется? – замечает сестра. – Ничего странного. Мы друзья. Он за мной и в офисе приглядывает. Заботится, чтобы меня не обошли коллеги из-за этой дурацкой ситуации. Сестра пристально смотрит. – Что такое? – Я подаюсь вперед. – Ничего. – Нет уж, давай выкладывай. – Я уже говорила тебе – будь осторожна, Элис. – Неужели ты думаешь, что вся эта история с преследователем и мой опыт с Алексом совсем ничему меня не научили? Глава 27 ЭЛИС – ПРЕЖДЕ В тот день, когда полиция явилась в дом в Шотландии, где жили мы с Алексом, в первый момент я подумала, что он умер. Попал в катастрофу или что-то в этом роде. Я была на кухне, окна которой выходили на улицу, поджаривала тосты и сразу увидела подкатившую к дому полицейскую машину. Из нее вышли двое в форме и направились к входной двери. Я тотчас заподозрила самое ужасное – ужасное, по крайней мере, для меня тогда: что Алекс погиб или сильно пострадал в результате несчастного случая. Сначала, когда мне объяснили, что ищут Алекса: «Вы не знаете, где он находится или где может быть в данный момент?», я испытала облегчение. Значит, Алекс не умер. И даже не ранен. Но чем настойчивее становились расспросы, тем сильнее внутри закипала паника. Почему они спрашивают о таких странных вещах? Зачем им Алекс? Я сказала, что Алекс погнал машину в гараж, на техобслуживание, а полицейские ответили, что проверят, но в их словах сквозило недоверие. А еще им явно хотелось обыскать наш дом. Это меня особенно потрясло, я не понимала, чем вызван такой интерес, и настаивала на объяснении. Что, черт возьми, творится? Все это время полицейские как-то странно переглядывались, а потом наступил момент, когда подозрение в их взглядах сменилось жалостью. – Не могли бы вы объяснить, в чем дело? – От волнения у меня участился пульс. И мне сказали, в чем дело: одна из учениц Алекса исчезла из дома рано утром. Прихватила с собой чемоданчик с одеждой, а позже родители девушки нашли в ее дневнике записи, посвященные Алексу, которые носили «в высшей степени неподобающий характер»… – В каком смысле «неподобающий»? Полицейские вновь обменялись сочувственными взглядами. – Вы хотите сказать, что эта девушка влюбилась в моего жениха? Но даже если так, он-то в чем виноват? Как ее зовут? Как ее имя?! – выкрикивала я, а пульс учащался, как будто я выпила слишком много кофе. Я подумала, не та ли это сумасшедшая, которая резала себя и звонила Алексу в тот злосчастный день, когда мы с ним поскандалили. Но полицейские назвали совсем другую девушку, имени которой я никогда не слышала. Я пыталась дозвониться до Алекса, но его мобильник был вне зоны приема. Один из офицеров позвонил в гараж, но не сказал, что ему там ответили. Зато у меня попросили дневник Алекса, тот, в котором он записывал расписание. Там значилось, что через полчаса у него должен начаться урок дома, и еще три были запланированы на тот же день. – Так почему же его нет на месте, если на сегодня у него назначены уроки? – полицейский, который повыше, видимо, решил подвести черту под моей ситуацией. – Я же вам объясняю. Он уехал в гараж. Я не знала, что еще сказать, так меня потрясло и выбило из колеи это событие. У меня был выходной, Алекс ушел из дома с утра пораньше, сказав, что в гараже обещали посмотреть его машину первой. Я предложила подвезти его, но он отказался, потому что планировал заглянуть в кое-какие магазины в центре, пока будут заниматься его авто. Тогда его объяснение показалось мне логичным, но теперь, увидев в дневнике запись об уроках, я поняла, что одно с другим не вязалось. Я-то думала, у него тоже свободный день, раз он решил заняться машиной. В общем, я оказалась лицом к лицу с загадкой, которой вскоре предстояло превратиться в настоящий кошмар. Мне сказали, что пропавшей девочке было всего пятнадцать. Согласно записям в ее дневнике, она спала с Алексом уже полгода. То есть когда все началось, ей было четырнадцать. Перед побегом она сняла со своего банковского счета все сбережения и прихватила с собой самую любимую одежду. Когда полицейские наконец поверили, что я знаю обо всем этом не больше, чем говорю, они приставили ко мне женщину-офицера, которая сообщала о каждом новом шаге, предпринятом ими в расследовании. «Мы считаем, что у вашего жениха была по крайней мере одна несовершеннолетняя любовница. Возможно, больше». Я чувствовала себя персонажем фильма. Мне казалось, что я стою посреди огромной декорации, а вокруг меня люди придумывают жуткую историю, в которой мне предстоит играть. Время шло, от беглянки не было ни слуху ни духу, и СМИ выпустили видеообращение с фотографиями школьницы и Алекса. Для тех, кто видел эту пару или хотя бы одного из них, предлагался контактный номер. Мой собственный телефон едва не расплавился в те дни. Звонили ошарашенные коллеги, друзья, родственники. Газета, в которой я стажировалась, разумеется, не могла пройти мимо такой смачной истории, и у меня попросили интервью. Представляете, интервью – у меня! Из журналистки я вдруг превратилась в персонажа газетной истории. Декорация вокруг меня ожила, и начался фильм. И это оказался фильм ужасов. Я жила за задернутыми шторами. Перестала подходить к телефону. Лиэнн прилетела из Лондона, и мы съехали в крошечный отель, подальше от прессы. От меня не укрылась ирония моего положения. Но я действительно не имела ни малейшего понятия о том, куда мог подеваться Алекс со своей ученицей. В гараже сразу заявили, что на тот день не получали никаких заказов от Алекса на обслуживание его машины. А еще обнаружилось, что он тоже забрал свою любимую одежду. И паспорт. Значит, побег был запланирован. Однако и это потрясение стало для меня не последним. Примерно через неделю после начала полицейского расследования, которое, кстати, не продвинулось вперед ни на шаг, мне позвонили из агентства недвижимости и попросили назначить встречу, чтобы поговорить «о доме». Оказалось, что Алекс вовсе не был его владельцем. Никакого наследства от бабушки не существовало. Зато существовали огромные долги по кредитной карте плюс просроченная аренда и басни о якобы наклевывающемся преподавательском контракте, которыми Алекс кормил хозяина дома, чтобы тот не давил на него с оплатой. А во мне агентство увидело подходящего «постоянного жильца», ответственного за все это безобразие. Я объясняла агентам, что Алекс меня обманул, что я ничего не знала об истинном положении дел, но доказать свои слова мне было нечем. Мне сказали, что я могу продолжать жить в доме. Если погашу задолженность и внесу оплату за месяц вперед, в противном случае я должна съехать. Лиэнн тут же предложила помощь, но поначалу я упрямо отказывалась принимать финансовую поддержку. Почему-то мне казалось, что я должна понести наказание за свою наивность. Агентство милостиво согласилось на двухнедельную отсрочку. Лиэнн помогла мне собрать вещи. Полиция все еще не напала на след. Я рассказала о телефонном разговоре с другой ученицей. Ее нашли, допросили, и выяснилось, что та тоже спала с Алексом сравнительно недавно. Я была в шоке… Все предполагали, что Алекс и вторая девушка, за которой он ухаживал, сбежали куда-нибудь за границу. Я все время твердила полиции, что понятия не имела о том, что творилось за моей спиной, но меня упорно продолжали расспрашивать, и я в конце концов поверила, что виновата, – нельзя же быть такой наивной; ни один нормальный человек не поверил бы его объяснению того телефонного звонка. Но сколько полиция ни проверяла камеры слежения в аэропортах и на паромных переправах, никаких следов обнаружено не было. Тем временем за «Стейнвеем» прислали фургон – оказалось, рояль тоже был взят в аренду. Тут уж Лиэнн потеряла всякое терпение и велела мне отправляться с ней в Лондон. – Хватит упрямиться, Дженнифер. Тебе нужна помощь. Надо прежде всего уехать из Шотландии и залечь на дно. Алекса и его несовершеннолетнюю возлюбленную обнаружили на острове Скай в крошечном коттедже, который сдавался приезжим на выходные. Они планировали тихо-мирно просидеть там до тех пор, пока девушке не исполнится шестнадцать, и пожениться в Гретна-Грин. Их планы нарушила инфекция мочевого пузыря у девушки. Желтая пресса рыла землю, раскапывая подробности, и в конце концов в газетах появилось следующее: инфекция перекинулась на почку, девочке было уже так плохо, что хирургическое вмешательство стало неизбежным, и ее срочно доставили к местному врачу общей практики. Доктор узнал девушку по репортажам в СМИ и тут же вызвал полицию. Все медиа точно с цепи сорвались. Историю постоянно обсасывали в газетах и на местном телеканале. Слава богу, журналистов больше интересовал Алекс и его возлюбленная, так что мои фото всплывали относительно редко, но то, что я пережила тогда, выбило меня из колеи надолго. Я перестала есть, страдала, как я поняла уже потом, от депрессии. В детстве и юности мы с сестрой вечно соперничали, задирали и подначивали друг друга, но в этой истории именно Лиэнн оказалась моей спасительницей. Она взяла меня к себе и буквально выходила, выкормила с ложки, а когда три месяца спустя ко мне начали возвращаться силы, именно сестра заявила, что пора начинать жизнь с чистого листа. Восемь месяцев стажировки в газете пошли псу под хвост: я поступила стажером в другое издание в городке на юге Англии, где назвалась своим вторым именем и девичьей фамилией матери. Так на свет появилась Элис Хендерсон. Я подстриглась и поменяла цвет волос. Притворилась новичком в журналистике, ищущим первое место работы. Я хорошо проявила себя во время испытательного срока, и меня взяли в штат. Через полтора года я сдала экзамены. Все это время меня грызло чувство вины за то, что я выдавала себя за «Элис», и я трудилась не покладая рук, чтобы отработать свой второй шанс. И мне еще очень повезло, что никому не пришло в голову проверить мою историю и покопаться в моем прошлом. И все же я совершила большую ошибку – не потому, что взяла себе другое имя, а потому, что поверила, будто Алекс Саннингем остался в прошлом. Глава 28 МЭТЬЮ Пока Сэл в душе, Мэтью кормит дочку завтраком. – Сегодня день «Чоко попс», папочка. – Амели сидит на высоком стульчике и смотрит на отца с улыбкой. Ну прямо не ребенок, а подарок. Мэтью напоминает себе, что перед ним дитя, а не оппонент. – Нет, милая, не сегодня. Сегодня пятница, а «Чоко попс» – на завтрак по субботам. Завтра. Это будет завтра. – Мэтью видит, как лицо дочери мрачнеет, и в душу закрадывается ужас. И как Салли это удается? Как она ухитряется выносить это столько часов подряд? Мысленно он начинает вспоминать основные пункты инструкции по предотвращению детских истерик, которую как раз читал вчера на сон грядущий. Ему очень хочется налить себе еще кофе, но отвлечься на другое сейчас значит прервать разговор, а ведь детям следует говорить «нет» только в самом крайнем случае. Значит, надо обхитрить Амели. Но как? «Думай. Думай», – говорит он себе. – А завтра мы с тобой вместе похрустим «Чоко попсами», ладно? Я ведь их тоже обожаю. Давай-ка сейчас что-нибудь раскрасим, за завтраком. Или ты хочешь пазл? – «Всегда давайте ребенку возможность выбора. Так у него сложится впечатление, что он сам контролирует свою жизнь». – Выбирай. Амели смотрит на отца с подозрением, слегка хмурится, прищуривает глаза, точно пытается догадаться, что он затеял. – Я хочу пазл! – выпаливает она. – Вот и хорошо. – Мэтью отворачивается стремительно, чтобы дочка не успела заметить его торжествующую улыбку, достает из микроволновки миску с подогретым молоком, засыпает хлопья «Витабикс» и добавляет фрукты. Украсив завтрак несколькими ягодами клубники, он вытаскивает из коробки в углу кухни пару деревянных пазлов. – Какой ты хочешь? – Пусть выбирает. Мэтью едва не сияет от самодовольства.