Конечно, не исключено, что я чересчур придирчива в профессиональном плане. Но за то время, что я работала сначала в горной Шотландии, а потом в Девоне, я поняла одно: любая история – это в первую очередь история человека. А жизнь людей в провинции не менее сложна, чем жизнь в Лондоне. Здесь людям тоже каждый день приходится принимать вызовы, которые бросает им судьба, преодолевать трудности, а следовательно, они не меньше столичных жителей заслуживают, чтобы их заметили, услышали и о них написали. Так что да, моя проблема с Лондоном – это на самом деле вопрос профессиональной щепетильности. Дело в том, что я люблю провинцию, но мне как журналистке все время приходится доказывать другим, и особенно коллегам по цеху, что это именно любовь, а не недостаток честолюбия, не узость мышления или ограниченность интересов. То есть мне приходится работать больше и лучше, чем другим, чтобы заслужить право стоять на одном уровне с ними. Однако в эти выходные я решила дать Лондону шанс. Предоставив Лиэнн, которая просто обожает этот город, самой решать, куда нам идти и что делать, я на удивление хорошо провела время. В субботу мы водили племяшек в Музей науки, а в воскресенье – в Тауэр. Ума не приложу, как я ухитрилась прожить столько лет и ни разу не побывать в Королевской сокровищнице. Мне действительно очень понравилось. После экскурсии мы зашли пообедать в симпатичное кафе-ресторан рядом с домом Джонатана и Лиэнн в Ноттинг-Хилл. В общем, оказалось, что Лондон, как и любое место в мире, тоже способен дарить наслаждение, если никуда не спешишь. Но сегодня понедельник, пора возвращаться к работе. С небольшим опозданием я отправила в редакцию файлы с интервью Мелинды Белстрой. Она, кстати, написала мне, что хорошо подумала и «не стала бы нажимать на кнопку», будь у нее выбор. То есть осталась бы при своем биполярном расстройстве, научившись с ним жить. Тед уже сообщил мне, что опубликует интервью в ближайшие пару дней. Я страшно довольна – приятно заниматься делом. А сегодня мне предстоит встреча с тремя активистками, которые возглавили кампанию по сносу «Мейпл-Филд-хауса». Джилл, Наоми и Эми – мое трио. «Мамочки на задании» – так я называю их про себя. Всем троим чуть за тридцать, и ни одну не следует недооценивать. Я познакомилась с ними несколько лет назад, когда они опубликовали свою первую заметку касательно жуткой сырости в доме. Как сейчас помню свой давний визит в «Мейпл-Филд-хаус». Пятнадцать минут езды от Плимута, многоквартирный дом в форме подковы, несколько жилых этажей над магазинами, посередине – площадь. В своем обращении матери писали, что их дети страдают астмой, вызванной чрезмерной сыростью в квартирах, но чиновникам из местного совета на них плевать. Жилой комплекс строили после войны, в большой спешке. Потребность в жилье в ту пору была огромная, вот и находили решения – быстрые, дешевые и уродливые. Магазины на первом этаже принадлежали местному совету и сдавались внаем. В свое время заведения процветали, от покупателей не было отбоя. Но с годами потребительские привычки людей поменялись, и «Мейпл-Филд-хаусу» это не пошло на пользу. Сейчас даже расположенные в нем благотворительные организации борются за каждого клиента, а большая часть торговых точек просто закрылась, их витрины заколочены досками. Сегодня Джилл, Наоми и Эми встречаются с представителями жилищной благотворительной организации, которая спонсировала их кампанию по сносу дома. Эти женщины все сделали сами, а я только освещала их борьбу в прессе, поэтому мне льстит, что меня пригласили на эту встречу. Я восхищаюсь их настойчивостью и отвагой и считаю, что мне страшно повезло познакомиться с ними и написать о них в газете. В штаб-квартире благотворительной организации нас принимают в уютной зеленой комнате, в окно которой льются потоки солнечного света, и угощают кофе с чудесными кремовыми пирожными. Комната наполнена смехом и веселой болтовней. Собравшиеся делают фото для соцсетей. – Разумеется, мы бы ничего не добились без Элис, – говорит Джилл, представляя меня Мелоди, агенту по связям с общественностью. – Нас никто в упор не хотел замечать, пока Элис не начала писать статьи о нас в газете. – Чепуха, – отмахиваюсь я. – Это моя работа. Вы сами все сделали. Сами собирали статистические данные. И не отчаивались, слыша очередное «нет». Мелоди полностью со мной согласна и произносит хвалебную речь в адрес нашей троицы, касаясь и сотрудничества со строительной ассоциацией, которая должна построить дома на замену. По ее словам, благотворительной организации удалось заключить сделку, одинаково выигрышную для всех заинтересованных сторон, включая муниципальный совет, и они надеются, что такие сделки вскоре станут обычным явлением повсюду. Местные власти предоставляют участок земли под строительство по сниженной ренте, а жилищная ассоциация вкладывает средства в строительство. Раздаются аплодисменты, мы пьем кофе, а потом ко мне подходит Джилл, протягивая конвертик из золотистой фольги. Я с любопытством поднимаю брови: что бы это могло быть? – Мы приглашаем тебя на процедуру сноса здания как почетного гостя. Дата уже назначена. – Глупости какие, – улыбаюсь я. – Мне не требуется вип-приглашение. Я и так к вам заскочу, надо ведь будет написать заметку для газеты. – Не спорь. Будешь стоять с нами в первом ряду, когда мы нажмем на кнопку. Вместе с нами увидишь, как эти стены рухнут. Это будет действительно торжественный момент. Я открываю конверт. В нем лежит специально отпечатанный пригласительный билет на мое имя. Снос состоится ровно через две недели. Я начинаю прикидывать, какие у меня планы на этот день. Внезапно меня бросает в жар, пространство комнаты словно сужается. Мое новое восприятие Лондона напрочь позабыто. Я снова слышу этот голос. «Я порежу тебя проволокой для сыра». Дата, на которую назначен снос, выглядит как жестокая насмешка, напоминающая о том, что теперь моя жизнь – неважно, в Лондоне или в Девоне – больше не принадлежит мне. И никогда не будет прежней. Снос назначен на двенадцатое число. То есть на среду. Глава 32 МЭТЬЮ – Где твой айпад? – спрашивает Салли, с хрустом вгрызаясь в кусок толстого тоста и глядя на мужа через стол. Амели, сидя на своем высоком стульчике, раскрашивает картинки с феями. Мэтью наклоняется к дочке, чтобы взглянуть на ее работу. – А ты уверена, что все феи – розовые, милая? – спрашивает он. – Да. Конечно. – И малышка тянет руку за фломастером ядовито-розового цвета, словно намереваясь подчеркнуть свою правоту. – Они розовые, чтобы их было видно в темном лесу. – А я думал, феи невидимые. – Не будь глупеньким, папочка… – Просто я обратила внимание, что ты опять пишешь в блокноте, как в старых добрых фильмах про полицию. Что, ностальгия замучила? Или ты потерял айпад? – не отстает Салли. – Да нет, просто он барахлит. Подумываю купить новый, поменьше. – Мэтью надеется, что соврал не краснея. Просто он еще не готов сказать жене, что одолжил айпад старику, который всерьез опасается, что его похитят крохотные человечки. Все равно для Иана его айпад – временное решение, из-за ограниченных возможностей сим-карты. Но Мэтью уже подыскивает дешевый интернет-пакет и надеется уговорить Иана зарегистрироваться. Тогда он даст ему еще несколько уроков, и старик сможет разговаривать с дочерью по «Скайпу» сколько захочет. – Но твой айпад вроде еще достаточно новый? – Да. Но я же говорю – он глючит. Да и вообще, я могу включить расходы в чек за свою работу. Вполне законно. – Какое счастье, что у него есть корпоративный клиент, который перечислил платеж. Просто удивительно, как много компаний хотят воспользоваться услугами частного детектива. Мэтью встает, кладет блокнот и ручку в рюкзак, смотрит на часы. Глупо, конечно, взять и вот так, за здорово живешь, одолжить свой айпад совершенно незнакомому человеку, который к тому же не платит ему ни за работу, ни за потраченное время. Надо будет забежать к Иану, взглянуть, как у него дела. Но сначала – поговорить с Мелани Сандерс. Мэтью рад, что официально вернулся к делу Элис и ее преследователя, и ничего, что Салли недовольна. Вечером он долго читал материалы об Алексе Саннингеме, и это вселило в него какое-то смутное беспокойство. Какая-то мысль вертится где-то в глубине памяти, зудит, как комар, а схватить ее не получается. Такое случается с ним не в первый раз, и Мэтью знает, что это чистой воды инстинкт, без каких-либо рациональных обоснований. Работая в полиции, он был обязан подкреплять каждую свою догадку реальными фактами и уликами. Сбор доказательств и научные данные. Но теперь, когда Хилл сам себе хозяин, он может себе позволить слушать свой внутренний голос. И ловить комаров, если захочет. Он замирает, почти не дыша, – непонятно почему, но это часто помогает ухватить мысль. И точно – назойливый комарик тут же возвращается. – Гретна-Грин! – вырывается у Мэтью, и он понимает, что так беспокоило его со вчерашнего дня. – Что «Гретна-Грин»? – уточняет Салли. – Извини. Мне пора. – Надеюсь, не в Гретна-Грин? – Нет. Я тебе потом все расскажу. Предчувствие. По делу о преследователе. Люблю вас обеих. – Чмокнув жену и дочку в лоб, Хилл выбегает из дома и, сев в машину, просматривает в телефоне сайты, которые пролистывал вчера. Надо подготовиться, прежде чем звонить Мелани. – Привет, Мел. Слушай, я знаю, это прозвучит странно, но, по-моему, тебе надо проверить записи Гретна-Грин. – В смысле? – Поищи там имя Алекса Саннингема. У меня такое чувство, что та девица могла надуть и своих родителей, и прессу. – В каком смысле? – Вряд ли он ее похитил. Думаю, она просто сделала вид, что все поняла и одумалась. Так что все было спланировано. В трубке наступает молчание. Мэтью ждет. – Ты хочешь сказать, что она до такой степени очарована Алексом? Гретна-Грин. И они все еще планируют пожениться? Но как? Их же показывали по телевидению. У него просто не получится… – А что, если он и в самом деле настолько уверен в себе? Думаешь, чиновники из Гретна-Грин проверяют личность каждого, кто к ним обращается? Да и база данных по всем желающим вступить в брак вряд ли пересекается с базой тех, кто выпущен из тюрьмы на поруки. Да и вообще, кто бы стал выискивать конкретно его имя? Я перечитал интервью, которое девушка дала сразу после суда и в котором якобы покаялась. Честно говоря, оно произвело на меня впечатление слишком правильного, чтобы быть настоящим. А что, если это Алекс научил ее, что сказать? И все это время поддерживал с ней контакт. Ведь их изначальный план был именно таков – пожениться в Гретна-Грин. – Но ведь она дала против него показания, Мэтт. – Дала. Под давлением родителей и полиции. Но ведь Алекс мог снова влезть ей в душу. Найти способ. Вдруг он все это подстроил? – Черт возьми… Мне такое даже в голову не приходило. Хотя это отлично объясняет кадры с камеры наружного наблюдения, которые мы получили сегодня утром. – Какие кадры? – Только я тебе этого не говорила, запомни. Камера засняла его, когда он брал машину в аренду под чужим именем. – И поехал на север? – Да. Его видели на заправке недалеко от шоссе. Но в машине он был один. И, похоже, бросил ее или сменил номер, потому что авто с таким номерным знаком ни одна камера больше не засекла. – Наверное, пересел на поезд. Значит, и девчонка наверняка едет в Шотландию, и тоже на поезде. Стоит проверить камеры железнодорожных вокзалов, может, какая-нибудь из них поймала ее. Или его. – Сейчас займусь. Хотя Гретна-Грин – это ты, по-моему, далеко хватил. Но ничего, проверим, и я тебе отзвонюсь. Или… давай лучше встретимся в кафе. Время я потом скину, ну и буду держать тебя в курсе событий. * * * Пару часов спустя Мэтью сидит в кафе и ест морковный торт – любимое лакомство Мелани. Заодно гуглит правила заключения браков в Гретна-Грин, и там оказывается все не так просто. Сегодня уже нельзя заявиться туда и потребовать регистрации. Необходимо подать заявление, причем как минимум за двадцать девять дней до церемонии, но зато никто не станет проверять, сидели вы или нет, не осуждены ли условно, так что Алекс вполне мог затаиться на месяцок, а потом жениться. Все, что для этого нужно гражданину Британии, – это британское гражданство, свидетельство о рождении и свидетельство о разводе, если ранее гражданин был женат. И даты подтверждают теорию Мэтью. Алекса отпустили из тюрьмы как раз перед тем, как Элис впервые позвонил ее преследователь, так что он еще успевал подать заявление. А если так, то четыре недели вот-вот истекут, и на днях состоится свадьба. Может быть, поэтому Алекс и перестал отмечаться у наблюдающего за ним офицера, а девчонка сбежала из дома. Мэтью снова листает интервью с ней, опубликованное, пока Алекс отбывал второй год. Ему вдруг бросается в глаза, как часто девушка произносит слово «сожалею» и как восторженно говорит о своей новой жизни после Алекса. Впечатляющие фразы, даже чересчур впечатляющие, если подумать. Так может говорить только взрослый, опытный человек. Вот почему это интервью всегда вызывало у Мэтта тревогу – оно напоминало «обязательную программу», как будто девушка отрабатывала чей-то заказ. Похоже, ей очень хотелось, чтобы и родители, и вообще все на свете поверили, что она и впрямь оставила Алекса Саннингема в прошлом. Теперь Мэтью почти уверен, что самые впечатляющие цитаты из интервью – это слова Алекса. То есть он нашел способ снова подчинить бывшую ученицу. Но как он смог это сделать, сидя в тюрьме? Но, видимо, сумел. Увы, в тюрьмах сейчас мобильных телефонов как грязи.