– Какую организацию? Я понятия не имею, о чем вы. И вообще, Клэр здесь давно не живет и даже не бывает. Слава богу, выросла и с глаз долой. Хлопот, я вам скажу, с ней было по горло. Еще сестры ее мне не хватало! И она вешает трубку. Я снова поворачиваюсь к окну. В саду, на трубе игрушечного домика моей племяшки, сидит малиновка и, наклонив набок головку, смотрит с любопытством, точно спрашивает, о чем это я задумалась. Я тоже сижу неподвижно, как птичка, но мысли несутся вскачь. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на Клэр и понять, что все это значит для меня, но вместо этого вдруг задумываюсь о племяннице. Домик у нее почти как настоящий, только крохотный, стены бревенчатые, а дверь и труба нарочно кривые, сделанные на заказ. Вчера мы с малышкой Аннабель устраивали там чаепитие, а я вспоминала игры, в которые мы в детстве играли с ее мамой. Самая любимая называлась «больница». У нас был игрушечный медицинский набор, и мы ставили всем своим куклам диагнозы, выписывали лекарства и лечили от всех болезней подряд. Это воспоминание снова наводит на мысли о маме. О видеокамере, которую тайком пронесли в ее комнату. На меня вдруг накатывает волна ненависти. Убила бы того гада, который выложил это ужасное видео в Сеть. В ее новом доме знают об этой истории. Мы всех предупредили, что мама не должна получать от посторонних ничего: ни подарков, ни гостинцев, ни корреспонденции. И в комнату к ней не пускать никого, кроме нас с Лиэнн и тех людей, на которых мы с ней укажем. Так что теперь она должна быть в безопасности. Должна быть… Я вспоминаю струю ледяной воды, направленную в лицо. Поднимаю руку, ощупываю щеки, лоб, думая о том, как я тогда испугалась, как ждала боли, неизбежного уродства… И тут мне приходит в голову, что моя мать изо дня в день мужественно переносит ожидание еще более страшное, и мне становится стыдно за свой испуг. Наконец я встаю и иду на кухню сделать себе кофе. Начинает болеть голова. Я все еще бьюсь над загадкой Клэр и ее благотворительной организации. Кто же она такая? Мошенница? Любительница мрачных розыгрышей? И какого черта ей от меня нужно? С кружкой кофе в руках я возвращаюсь за свой компьютер и с головой погружаюсь в работу. Здорово, когда есть чем заняться, однако эти поиски уже похожи на затяжной прыжок в кроличью нору. Чем глубже погружаешься, тем страннее. В соцсетях я обнаруживаю еще ряд связей между Клэр Харди и этим Полом Кросвеллом. Например, старую газетную статью о некоем гражданском иске, поданном против него каким-то торговым центром по поводу контракта об установке системы безопасности. Суд признал иск несостоятельным, поэтому широкого освещения в прессе не последовало. Но, покопавшись еще, я обнаруживаю, что Пола Кросвелла не раз уличали в том, что он дает заведомо невыполнимые обещания и нечестно ведет бизнес. Так-так, Клэр и Пол. И что вы, интересно, затеваете? Я постукиваю себя пальцами по губам. Персональная сигнализация. Что, если это просто афера? Связанная с бизнесом Пола? Может быть, никакого прибора не существует, просто мошенники выманивают таким образом деньги у напуганных преследователями женщин? Но, чтобы утверждать это, мне нужны доказательства. А зачем, интересно, Клэр выдумала эту жуткую историю с сестрой? У меня появляется ощущение, что я напала на очень неплохой сюжет. Надо же, какая она нахалка, эта Клэр, не постеснялась использовать меня, зная, что я – журналистка. Наверное, при первой встрече я показалась ей очень уязвимой. Моя злость и ее наглость сплавляются воедино и кристаллизуются в нечто совсем новое. Что это – возбуждение? Да. Я чувствую прилив адреналина. Наконец-то, после стольких дней отстранения от работы, я нарыла нечто стоящее. Если эта Клэр действительно водит за нос жертв преследований, значит, надо в лепешку разбиться, но вывести ее на чистую воду. Я беру мобильный и набираю номер Мэтью Хилла. Вдруг он поможет мне разобраться с этими Полом и Клэр? А еще мне очень нужно знать, что там с Алексом. Он это, в конце концов? Или не он? Глава 50 ОН – ПРЕЖДЕ Он берет на работе двухнедельный отпуск и начинает следить за Брайаном каждый день, делая при этом все возможное, чтобы не попасться на глаза бабушке. Он маскируется: надевает солнечные очки, шляпу, большой шарф, скрывающий нижнюю часть лица, поношенную одежду. Брайан растолстел – он и раньше-то был толстым, а теперь и вовсе тюлень. Лет ему, должно быть, под шестьдесят, но выглядит он еще старше. Тогда он говорил, что работает в транспортной компании, но сейчас о работе, похоже, нет и речи. Свою жирную неопрятную тушу он таскает лишь в местный паб, где торгуют спиртным навынос, и в книжный. Зато там он бывает регулярно, а это уже кое-что. Изо дня в день, наблюдая за перемещениями Брайана, он делает пометки в телефоне. Ему становится нехорошо, когда однажды он замечает бывшего соседа на скамейке у детской площадки, хотя тот ничего не делает, а просто сидит и смотрит. Наконец все складывается удачно. Он понимает, что Брайан в один и тот же день и даже в один и тот же час ходит в книжный, причем неизменно пользуется одним и тем же проулком позади заброшенных гаражей у старой обувной фабрики. Пешеходы избегают этих мест, детям наказывают держаться от них подальше. Только такой тип, как Брайан, и мог выбрать этот проулок для своих прогулок. Он тщательно осматривает проулок на предмет установленных где-нибудь камер слежения, но ничего такого не находит. Отлично. Отпуск заканчивается, он возвращается на работу, но продолжает думать о том, как осуществить свою затею. Ему снятся кошмары о прошлом, которые сменяются прекрасным видением: Брайан поднимает голову и видит его. Точнее, молоток в его руке. Он почти не испытывает сомнений в том, что сможет это сделать. Наоборот, чем больше времени проходит, тем чаще он удивляется тому, что буквально предвкушает, как все это будет. Предвкушает прекращение давних мучений. Что ж, если уж бабушка настроилась никуда не переезжать из этой треклятой квартиры, значит, пора это сделать. Он выжидает месяц и берет еще один отпуск, на неделю. Вдумчиво выбирает одежду, которая поможет минимизировать риски. Прежде всего перчатки. Но ими одними дело не ограничится. Судмедэксперты будут искать волокна ткани, волосы. Он понимает, что при всей осторожности не оставить на месте преступления следов не удастся. Но уже решился. Он упаковывает смену одежды в пакет и кладет в рюкзак. Надевает перчатки, шляпу, шарф и солнечные очки. Бросает критический взгляд в зеркало и вдруг чувствует, как же это здорово – жить. Он не помнит, чтобы раньше жизнь доставляла ему такое удовольствие. Глава 51 ЭЛИС Покачивая правой ногой вверх-вниз, я оглядываюсь по сторонам. Так странно снова находиться в кабинете редактора. Сегодня вторник, а мне вспоминается тот день, когда Джек привел меня к Теду рассказать о телефонном звонке. Кажется, что с тех пор прошло уже сто лет. И я была другим человеком. – Ну как тебе предложение Хелен? – Тед слегка повышает голос, как будто чувствует, что мыслями я далеко, и хочет вернуть меня обратно в кабинет. Я снимаю одну ногу с другой и ставлю на пол, ступни параллельно друг другу. – Да-да. Конечно. С четверга и начну. Вообще-то мне тут подвернулась одна история, Тед. Ага, глаза главреда сразу загорелись любопытством. Газета наша, может, и дышит на ладан, но аппетит Теда к увлекательным историям здоров как никогда. Он журналист старой школы, для него броский заголовок – это все. Интересно, что он будет делать, когда его сократят. А что буду делать я? Мы оба ждем, когда Хелен соберет свои бумаги и, извинившись, выйдет. Предложенный ею компромисс заключается в том, что я согласилась не выходить на работу по средам, пока полиция не решит, что угроза для меня в эти дни миновала. Вместо этого я буду работать по субботам и воскресеньям, а среды будут считаться моими отгулами, и так до тех пор, пока Алексу не будет предъявлено официальное обвинение. Компания божится, что заботится исключительно о моей безопасности, хотя на самом деле понятно – им не важно, что будет со мной, лишь бы на их территории было спокойно. Думаю, все дело в страховке, да еще на неудобные вопросы потом придется отвечать. – Будем надеяться, что все на самом деле закончилось, Элис. – Тед с удовольствием откидывается в кресле. – Ну давай выкладывай, что там у тебя за история такая. Я смотрю на него и думаю, стоит ли открыть ему ту, другую, правду. О том, кто я на самом деле. И как я обманом вынудила его принять меня на работу. Нет, лучше не сейчас… – Мне еще надо покопаться в ней, Тед. Но вкратце суть вот в чем: кто-то пытается наживаться на жертвах преследования. Выражение его лица мгновенно меняется. – Не волнуйся, – успокаиваю я. – Я знаю, что ты сейчас подумал, и обещаю подать всю историю так, чтобы обо мне там ни слова не было. Найду других жертв. Может быть, даже кого-нибудь из здешних мест, чтобы рассказ шел с их точки зрения. Редактор наклоняет голову набок. – Это хорошая история, Тед. Мне надо еще поработать над ней, но в общем и целом расклад такой: кое-кто придумывает страшилки и распространяет их в Сети, чтобы завоевать доверие жертв и заставить их расстаться с деньгами. – Мы же договорились, никаких личных мотивов, Элис. – Вид у начальства встревоженный. – Опубликовать такое сейчас значит лишний раз привлечь внимание к тебе и к тому, что вокруг тебя происходит. Мы не можем рисковать, пока этого парня не поймают, так что, если хочешь и дальше работать над этой своей историей, будешь согласовывать со мной каждый шаг. Никакой самодеятельности. – Обещаю. Тед молча хмурится, перекладывает какие-то бумажки у себя на столе, потом продолжает: – Слушай, Элис, мне тоже нелегко пришлось. Кадровики в спину дышат. Ты должна знать: как только появится возможность, мы обязательно напишем обо всем, что с тобой случилось, со всеми подробностями, но не раньше, чем полицейские возьмут этого парня. Понимаешь, мне нужно, чтобы ему предъявили официальное обвинение и чтобы его дело дошло до суда, а до тех пор у меня связаны руки. – И он смотрит на меня как-то робко, даже почти виновато. Странно, что это с ним? Как реагировать, я тоже не знаю: с одной стороны, я расстроена тем, что отдел кадров вынудил меня взять отпуск, а с другой – я ведь обманула Теда, так какое я имею право жаловаться? – Добро пожаловать обратно в офис, Элис. Без тебя тут все как-то не так. Ребята за тебя переживают. Я по-настоящему тронута. На моей памяти Тед ни разу не говорил ничего подобного. Я коротко киваю в ответ, и тут пищит мой телефон. Сообщение от Джилл, активистки из «Мейпл-Филд-хауса». Она уже в курсе, что я возвращаюсь в офис, где буду продолжать заниматься их историей, и хочет обсудить со мной, что я буду писать о сносе. Джилл не знает, что я не могу пока работать по средам, так что придется придумать какой-то обходной маневр. Я встаю, подхожу к открытой двери и окидываю взглядом редакцию: кто здесь, а кого нет. – Джек уехал на историю? – спрашиваю я Теда, скользнув взглядом по своему столу и пустующему месту Джека рядом. – Работает сегодня в вечернюю смену. Вот уж кто действительно по тебе соскучился. Ходит мрачный, как медведь с больной головой. – Наверное, никто ему кофе не приносит, – отшучиваюсь я и покидаю кабинет. По пути к выходу останавливаюсь перекинуться парой слов еще с тремя нашими – те бешено стучат по клавишам, заканчивают тексты, которые пойдут в номер, – а потом спускаюсь вниз и иду к машине. Я звоню Джилл сообщить, что мой отпуск официально завершен. Она предлагает сделать статью об одной семье, которая выехала из «Мейпл-Филда», не дожидаясь сноса, и теперь живет в доме с садом. Ее идея в том, чтобы писать не только о разрушении старого, но и о новом, что возникает на его месте. Я согласна, нам надо обсудить подробности. Семьи переселяются в новые дома по очереди. Многие еще живут во временном жилищном фонде, пока местная строительная компания заканчивает дома. Очень легко сейчас поддаться соблазну и залакировать картинку раньше времени. Но именно этого нельзя делать: нужно сначала убедиться, что все идет как надо, все стороны соблюдают взятые на себя обязательства. Есть еще одно дело, которым надо заняться в ближайшее время, – решить, оставаться ли у Тома и дальше или возвращаться к себе. Я звоню хозяину уточнить, все ли в порядке с лампочкой в прихожей и есть ли договор о замене замков. О том, кто и при каких условиях имеет право брать ключи, мы договорились. Если уж возвращаться на старое место, то надо иметь гарантии. Но хозяин не отвечает, включается автоответчик, и я отправляюсь к Тому в Эксетер. Он, конечно, будет рад, но я обнаруживаю, что думаю не о нем, а о Джеке. Надо же, огорчен моим отсутствием. Я чувствую, как мой лоб перерезает морщинка. Почему в офисе считают, что у Джека был выходной в тот день, когда я столкнулась с ним в кафе? Он, помнится, что-то говорил мне о конкурсе учителей в местной школе. А вдруг он работает над чем-то втайне от всех? Может быть, даже для национальной прессы. Джек честолюбив. Не хочу подставлять его перед Тедом, спрошу лучше по-тихому у него самого, когда увижу.