— Гримуар! Я знал, что он где-то здесь. Спрятан на самом виду. Схватив том, Люсьен принялся переворачивать усеянные тонким почерком страницы. У каждого чародея был свой гримуар, одновременно дневник и сборник заклинаний, личных чар и ритуальных рун колдуна. Достаточно материала, чтобы скоротать в ближайшем будущем множество бессонных ночей. Люсьен помахал гримуаром. — Мы нашли его. Ианта широко улыбнулась, и они оба ощутили неподдельный триумф. Ее кровь наверняка закипела, как и его собственная. — Пора узнать парочку тайн лорда Ретберна. — Уверен, чтение будет увлекательным. — Люк сунул книгу под мышку. — Пойдем, скоро стемнеет. — Он переступил через обломки, мрачно зыркнув на них. — Эти твари еще долго будут являться мне в кошмарах. — Они всего лишь конструкты. — Сама попробуй расстегнуть штаны, когда возбуждена, а рядом на коленях стоит женщина твоей мечты, и не думать о том, что кто-то наблюдает за процессом из темноты. Ианта хрипловато рассмеялась, и все краски на ней засветились. Она растеряла весь свой неприступный вид. И этот смех… Не то что бы его можно было назвать соблазнительным, но она словно стукнула Люка в грудь и сжала его бьющееся сердце. «Я ее рассмешил». Впервые он видел Ианту настолько раскрепощенной и ощутил наслаждение при мысли о том, что стал причиной ее веселья. Люк испытывал одновременно счастье и раздражение. Ианта мало смеялась. На самом деле за все их знакомство он почти не слышал ее смеха. Люсьен потер грудь. «Боги, что со мной такое?» — Ты больше не сможешь наслаждаться ласками, не думая о возможной угрозе. Ианта заправила за ушко выбившуюся из прически прядь черных волос. Теперь невозмутимая чародейка больше напоминала игривую молоденькую девушку. — Спасибо, что напомнила, — протянул он. — Нам придется это как-то исправить. — Ианта пристально и озорно посмотрела на него, а затем подобрала юбки и пошла прочь. Ощущая трепет, Люсьен просто смотрел ей вслед. Проклятье! Глава 14 «Музыка весьма напоминает чародейство. Колдун прокладывает тропинку к ритуалу столь же тщательно, как музыкант изучает ноты. Чем больше практики, тем быстрее создаются подобные «тропинки», пока человек не становится способен изменить структуру окружающего мира одной лишь силой воли. Промежуточные этапы незаметны, но все равно важны». Иоганн де Вильерс «О музыке и магии» Наступила ночь. На улице бушевала буря. Черные тучи клубились на небе, а вспышки молний освещали половину Лондона. Люк знал, что скорее всего сегодня не уснет, однако отослал Ианту прочь, несмотря на ее выразительные взгляды. Он подозревал, о чем она захочет поговорить: о его слабости и неспособности колдовать. Не сейчас. Люк был не в настроении и просто хотел провести ночь один. Отпив бренди прямо из горлышка бутылки, он провел кончиками пальцев по клавишам цвета слоновой кости. Рояль стоял в библиотеке, достаточно далеко от хозяйских покоев, чтобы не мешать. Люк принялся наигрывать любимую песню и тут же мысленно перенесся в другое место. Он закрыл глаза, представляя хрипловато смеющуюся мать с ниспадающими на плечи черными кудрями. Она учила его нотной грамоте. Он мало ее помнил: лишь тихий голос и неизменный аромат жасмина, а также идеальный вкус в одежде. Люк никогда не мог ясно представить себе лицо матери. Лишь глаза того же темно-янтарного оттенка, что и его собственные, но когда он пытался соединить черты ее лица вместе, разум живописал полустертый и потускневший от времени холст. Будто под давлением эмоций, мелодия изменилась, стала медленнее и трагичнее. Эту песню мать часто играла. Пусть леди Ретберн и была воплощенной грацией и элегантностью, поговаривали, что она тяготела к темноте. Ей нравились музыка и опера. Она предпочитала трагедии комедиям и часто грустила. В ней чувствовалась горькая сладость. Однако мать любила Люка. Только он освещал ее мир и вызывал у нее улыбку. Люсьен неуверенно играл мелодию, вспоминая ноты, иногда запинаясь и подбирая нужную клавишу. А затем повторял фразу, уже громче, медленней, находя тот самый вариант призрачной меланхолии, который лишь подчеркивала разыгравшаяся на улице гроза. Музыка и погода идеально вторили друг другу. Люсьен уже позабыл, как любил музыку. Сколько прошло времени с тех пор, как он последний раз играл? Десять лет? Восемь? Однако она жила в нем, будто никогда и не исчезала. Спряталась, но не забылась. Вкладывая в мелодию всю страсть и желание, Люк позволил своей силе расти, пока та чуть не прорвалась наружу. Ему почти удалось поднять левитацией бутылку бренди, как вдруг в виске вспыхнула боль. Люк раздул ноздри, по шее потек пот, и небольшое заклинание развеялось. Бутылка даже толком не подвинулась, лишь слегка задрожала. Чары пропали. Люсьен стукнул по клавишам и опустил голову. Проклятье. Так близко… Что с ним не так? Почему он не может колдовать, не ощущая резкой боли? У него же получилось создать магический шар, но тогда он делал это бездумно, отвлекшись на переживания Ианты. Никаких ответов тут не найти. Люсьен снова схватил бутылку бренди. Спиртное обожгло горло, упав в живот жарким комом. Забытье. Бесчувствие. Вот, чего он искал сегодня. Тело ныло от желания. Можно было его утолить — Ианта совершенно не возражала, но как бы Люку ни хотелось овладеть ею, страсть тоже стала проблемой. Дело в том, что ему нравилась Ианта, но он не знал, как реагировать на свои чувства. «Я по-прежнему хочу отомстить», — сказал Люк ей на прощанье, хотя даже ему самому эти слова показались отчаянными. Положив руки на клавиши, Люсьен опять заиграл преследующую его мелодию. Первые несколько тактов выразили томительное одиночество. Можно ли верить Ианте? Неизвестно. Хотел ли он ей довериться? Да. И помоги небо, ему хотелось не только этого. Он желал раствориться в Ианте, закрыться от мира на следующие три дня и просто остаться с ней в спальне, будто у них совершенно нет забот. Будто тяжкое прошлое ничего не значит. А хуже всего? Люк мечтал поцеловать Ианту. Он не мог выбросить из головы ее сводящие с ума губы. Его руки все быстрее летали над клавиатурой, изливая растущую страсть в неумолимом крещендо. Намного проще отдаться на волю чувствам, где не нужно думать, а просто выплеснуть из себя все. Кровь танцевала в жилах, он вкладывал в музыку сердце и душу. Безумие. Он сам назначил условия пари, а теперь ему не терпелось их нарушить. Опасная женщина. Зачем он ей? У нее определенно есть секреты. Они таились в ее фиолетовых глазах. Всю дорогу от поместья Ретбернов Ианта то и дело набирала воздуха в грудь, как будто хотела что-то сказать, но под взглядом Люсьена умолкала. «Ты не можешь ею владеть. Ты не должен ее желать». Однако сколько бы он ни повторял это себе, все зря. Окна заскрипели. Люсьен глотнул еще бренди и поставил бутылку на рояль, где уже появился клейкий след от донышка. Люк провел рукой по растрепанным волосам и вздохнул. По спине побежали мурашки. И только тогда он осознал, что не один. — «К Элизе». Красиво, — печально заметила Ианта с порога. — Я и не знала, что ты умеешь играть. Люсьен не поднял головы и даже не посмотрел на нее. Только не сейчас. Ему не нравилось, что она нарушила его одиночество, и в то же время в глубине души жаждал ее общества. За шторами вспыхнула молния. «Не проси ее… Не надо…» — Присоединишься? — хрипловато уточнил он.