— Надеюсь, что нет. Почему она вас не исцелила? — Потому что я ее ослушался. Какая женщина заставит сына так мучиться? — Погодите, мне надо коснуться вас. — Она прижала пальцы к его ране и отодвинула повязку. Себастьян напрягся. Клео открылась, вытягивая тепло из огня, из кожи Себастьяна, из себя… Из всего окружающего пространства. Наконец она почувствовала себя распустившимся цветком. Мир со всей холодностью и жестокостью исчез, все ощущения стали острее. Наконец его сердце застучало как барабан. Клео ощутила напряжение в муже, как будто он смотрел на ее закрытое повязкой лицо. Она почувствовала легкий запах колдовства от его одежды. Сегодня он потратил много энергии. — Будьте осторожнее. Вы слишком выложились. Бастиан, так и выгореть недолго. Она прошептала заклинание, и Себастьян застонал. Под ее пальцами рана горела одновременно жаром и холодом, пока магия проникала в его охваченное лихорадкой тело. Рана затянулась и теперь слегка пульсировала. К утру он будет как новенький. — Благодарю, — прохрипел Себастьян. — Надо было мне раньше сказать. Что же случилось? Но вместо ответа он снова глотнул из бутылки. — Не спрашивайте, Клео, одна из афер Морганы. — А что с девочкой? Себастьен поднял голову. — Откуда вы?.. — Он хмыкнул. — Вы что-то «видели»? — Нет, сегодня я сама не своя, и мои способности не работают. Я услышала Моргану со двора. — Она встала перед Себастьяном на колени. — Вот, все готово. Вам лучше лечь. — Клео. — Обещаю на вас не накидываться. — Я лягу на кушетке в гардеробной. Нет, так не пойдет. Не следует выгонять его из кровати в таком состоянии. Самое обидное, что насчет мокрого матраса Клео не соврала. — А ваша мать не посчитает такое поведение необычным? Возможно… ей покажется, что вам неловко в моем присутствии. Себастьян упрямо молчал. — Обещаю, что останусь на своей стороне кровати и не буду кусаться, если только не захрапите. Вы храпите? — Не знаю. — Он поднялся. — Вы правда думаете, что вам удастся меня одурачить? — Нет, вовсе нет. — Себастьян поерзал, и Клео поспешно добавила: — А вы правда думаете, что вам удастся одурачить меня? Они молчали целую минуту. Клео подождала еще чуть-чуть. — Отлично. Мы ведь не хотим, чтобы моя мать заподозрила неладное. — Раздался звон стекла о комод. Себастьян принялся разоблачаться. С каждой расстегнутой пуговицей беспокойство росло. Клео не знала почему. Она подошла к постели, ощущая замешательство. Одно дело думать о супружеских обязанностях, и совсем другое слышать легкий шорох льна и хлопка, пока муж раздевается. У Клео было потрясающее воображение. Благодаря видениям, она представляла, что происходит между мужчиной и женщиной, но всегда считала этот процесс чем-то неприятным. Словно дуэль — резкие движения, доминирование, искаженные лица… Клео покраснела. Она всегда считала, что сможет заставить себя выдержать первую брачную ночь, если когда-нибудь выйдет замуж, но никогда не ощущала ни волнения, ни предвкушения. А теперь готова была из кожи выпрыгнуть. И если честно, из-за странного томления между бедер ее мучила неуверенность. — Ах, — прошептал Себастьян. На пол упал еще какой-то предмет одежды, и у Клео перехватило дыхание. — Теперь я понимаю, как управлять женой. Вы такая тихая, дорогая. — Мне не нравится это слово, — краснея, прошептала Клео. После недолгих раздумий он уточнил: — «Управлять»? — Голос прозвучал приглушенно, словно Себастьян в это время снял что-то через голову. Затем он занялся ремнем. Клео с трудом сглотнула. Ночная рубашка казалась невозможно тонкой. Соски напряглись. — Мне оно тоже не нравится. — Он вздохнул и сбросил брюки. Снова шуршание. Наверное, облачился в ночное одеяние. Себастьян присел на край постели. — Клео, я вас не трону, — тихонько признался он, будто ощущая ее беспокойство. — Если хотите, я не возражаю. — Скорее всего, муж будет с ней нежен. — А если я не хочу? — Он накрылся одеялом. Клео снова почувствовала себя очень одинокой. Она легла. «А если я не хочу?» Клео могла придумать тысячу причин, почему муж ее отвергает. В горле встал ком. Довольно. Нельзя дать себе погрязнуть в этих жутких мыслях. Клео досыта нахлебалась людского безразличия, когда родной отец даже не ужинал вместе с ней или формально целовал в лоб и уходил заниматься делами поважнее. Странно лежать с кем-то в постели, тем более с крепким мужчиной. Матрас прогнулся, и она с трудом удерживалась на своей стороне. Стоит двинуться, и Себастьян пулей выскочит из кровати. Лучше провести завоевательную компанию без импульсивных атак. Вот только после откровений мужа, Клео уже не была уверена, что вообще хочет бороться. Надежда постепенно умирала. — А вы не очень-то любезны, — прошептала она. Себастьян повернулся, обдавая ее лицо дыханием. — Я… — Полагаю, этого вы и добивались. Я уже привыкла к тому, что никому не нужна. Себастьян резко вздохнул. Клео отвернулась, сжимая одеяло и кипя от сдерживаемых эмоций. Все шло не так. На глаза навернулись слезы. — Знаете, утром я была так счастлива. Думала, жизнь изменится. Я не ждала любви, не мечтала, что мы всегда будем вместе, но не нужно быть жестоким. Знаю, я всего лишь слепая девчонка, на которой вы не хотели жениться, но я тоже не горела желанием выходить замуж. Вы были добры ко мне прежде, а мне так хотелось сбежать. Худшее, чем вы можете меня наказать — безразличие. Я не надеюсь на любовь. Немного заботы уже достаточно. Клео уткнулась в подушку и вздохнула, пытаясь сдержать чувства. Какая же она дура! Решила поиграть, но сама себя перехитрила и загнала в ловушку. Она ощутила прикосновение к волосам. Обычно Клео заплетала косу, но сегодня распустила локоны, надеясь, что Себастьяну понравится. Она застыла, затаив дыхание и позволяя мужу себя гладить. Все изменилось. Слезы высохли, сердце застучало в ушах, но Себастьян молчал. Возможно, его прикосновения немного сгладили грубые слова, но все равно ощущалось, как далеки супруги друг от друга. — Простите. Я так долго жил в жестокости, что забываю, как легко причинить боль человеку. — Он грустно усмехнулся. — Или не ожидал, что моя язвительность так ранит. Я просто привык к тому, что люди не имеют сердца, а тут вы, такая открытая. — Он легонько провел рукой по прикрытой рубашкой спине. Затем отстранился. Как жаль. — Клео, я по тысяче причин не могу вас касаться. И дело не только в вашем отце и моей матери. Самое нелепое в этой ситуации в том, что я, стараясь защитить вас от них, привел к вам более опасного хищника. «Стараясь защитить вас…» Ее сердце заколотилось. Как странно. То он совершенный незнакомец, то вдруг снова становится ее Себастьяном. — Кого же? — Я про себя. — Он снова коснулся ее волос, будто не мог удержаться. — Клео, я опасен. — Не верю. — Так и есть, просто я показывал себя с лучшей стороны. Клео вспомнила кошмарное видение про гибель Лондона и воздержалась от ответа. Она не могла утверждать, что Себастьян не опасен, но было так трудно связать разрушения с этим человеком, что гладил ее волосы с такой осторожностью, будто они из золота. — Мне не нравится, когда меня касаются, — глухо произнес он, будто припоминая нечто неприятное. — Мне… больно. И физически неприятно, я прихожу в ярость. Я говорю вам это затем, чтобы вы не касались меня ночью. Клео, я могу принять вас за другую и выйти из себя. Вряд ли сразу осознаю, где я и что делаю. Я не могу перестать вспоминать других и то, что они со мной творили. — Кто? Ваша мать? — Нет. — Он горько усмехнулся. — Одна ее приятельница, не так давно. Имя не важно, однако именно ее лицо я никогда не забуду. Неужели он любил ту женщину? Клео тут же отбросила эту мысль. Себастьян говорил не о любви, а о ненависти. Клео ничего не понимала и не хотела понимать. — То есть… мать… отдает вас им на потеху? — Я имел тех, кого она приказывала, — сурово пояснил он. — Сперва им нравилось причинять мне боль. Это было легко, ведь мать отдавала им кольцо на ночь. И в конце концов я уставал сопротивляться. Считается, что мужчин не заставишь… возбудиться, но есть способы… — И что случилось? — с горечью прошептала она. — Почему вы помните именно ее? Он поерзал. — Клео… — Я многое видела, в том числе и чудовищ, я выдержу.