* * * Много бессонных ночей провела после этого Гуля, орошая слезами подушку, давя в ней рыдания, чтобы не слышала маленькая дочь. Эльвира была на редкость смышленой для своего возраста, и Гульнара часто ловила на себе ее такой не по-детски серьезный и умный взгляд. Это пугало и без того напуганную гадалку. Развод с мужем для нее прошел почти безболезненно. Да, стало сложнее управляться в одиночку, но он все-таки помогал, а то, что он теперь живет себе с какой-то другой семьей, уже почти и не трогало Гульнару. Потому что все ее внимание было сейчас направлено на Элю, и она даже иногда радовалась, что Ренат ушел, потому что он совсем ничего не знал о ведьминской стороне жизни своей жены и не понял бы того, что творилось сейчас с Эльвирой. А с ней происходило что-то странное: способности к обратному гаданию открылись слишком рано, ни с кем еще такого не было. Может, предупреждение, что ведьмам их рода нельзя иметь детей, строилось именно на этом. И теперь стали ясны последствия, но только было поздно. Гуля ругала и ненавидела себя за то, что, возможно, сотворила она со своей дочерью, но только ни за что не поступила бы иначе, если бы была возможность пройти этот путь заново. Слишком велико было счастье ее материнства. И она надеялась, что найдется какой-то выход и дочке удастся помочь. Гульнаре почему-то нередко вспоминалась встреча с Ниной в фудкорте торгового центра, где она тогда работала. Как оживилась Нина, услышав, что Гуля больше не хочет практиковать магию. Она сразу спросила, собирается ли та перегнать свою силу в амулет, и, кажется, была разочарована, когда Гульнара ответила отрицательно. «Я не хочу отказываться от своей ведьминской сущности!» – гордо ответила тогда она Нине. Сейчас Гуля готова была отказаться и от своей сущности, и от многого другого, лишь бы спасти дочь, но только видела она, что было после того, как ведьмы отдавали силу амулету. И Варя, и обратившаяся к ним за помощью Ксения, – обе сильно заболели и поправляться стали лишь после того, как Нину и ее любовника настигла кома. «Хм, – однажды озадаченно подумала Гульнара. – А при чем тут, кстати, они? Варину магию они забрали, это да. А Ксюша отдала свою через Ладу с Мариной и тоже заболела, но выздоровела-то она именно во время комы». Странно было, что никто об этом не подумал. Все обрадовались внезапному излечению бывших ведьм, но почему-то не стали вникать в подробности, а стоило бы. Ведь, возможно, общим знаменателем был не сам обряд передачи силы, а именно Нина и колдун, знать бы только, что между этими двумя случаями общего. Какую роль они могли сыграть в ритуале Ксении? Когда Гуля с Мариной обнаружили страшную находку в особняке, на шее Нины был Ксюшин кулон. Марина его сняла. То есть связь точно была, но что это значило? Эти мысли теперь не давали Гульнаре покоя, как и то, что дочь ее так рано столкнулась с ужасами жизни. После того, как однажды обнаружилась ее способность и она нечаянно выдала маме папину тайну, все только усугублялось. Если Гуле для гадания нужно было проводить целый ритуал, то для маленькой Эльвиры словно все открывалось при первом же интересе. Как только девочка о чем-то думала или слышала чей-то, пусть даже риторический, вопрос, – у нее уже был готов ответ, и она, не задумываясь, его произносила. И Гульнара знала, что эти ответы не приходят в виде текста или мыслей, они предстают в красочных образах, и нередко – в тяжелых и пугающих. Сердце разрывалось от одной мысли, что может видеть ее ребенок при любом чьем-то неосторожном высказывании. Гуля пыталась успокоить себя тем, что, возможно, столкнувшись с этим в детстве, Эля сызмальства привыкнет и для нее все будет естественным, но это нисколько не утешало. Эх, если бы кто-то мог забрать у дочери злосчастный дар, не подвергая при этом ее здоровье опасности. Может, если Гульнара отдаст собственную силу, она прервет эту цепочку и ее дочка освободится? Ответов у нее не было, сама способность являлась редкостью, о которой почти никто не знал, да и в кругах колдовских Гуля в последние годы не крутилась. Созванивалась с Ладой, и Мариной, и изредка с Варей, хотя после разговоров с той у Гули всегда был неприятный осадок. Она пыталась строить свое семейное счастье, пока еще не омраченное новостью об измене мужа, а Варвару словно мотало из стороны в сторону, из постели в постель, и она пыталась передать это во всех подробностях, будто от того ее жизнь могла стать ярче. Пару раз Варя как-то заговаривала о том, как бы вернуть свою силу, но Гуля не знала, возможно ли это. Однако была уверена, что не нужно. Да и насколько уж счастливой сделала бы Варвару возможность снова общаться с мертвыми? Зарабатывать можно и обычным способом, а радости это общение обычно приносит мало. Варя, правда, не унималась, очень ей нужен был зачем-то тот мир, но кого она там так мечтала найти, она не признавалась. * * * Размышления Гульнары прервал телефонный звонок. Она посмотрела на высветившийся номер. «Легка на помине», – с легким недовольством подумала она и взяла трубку. – Привет, – раздался на том конце провода томный Варин голос. – Как ты? – Да нормально, – привычно ответила Гуля. Варвара уже была в курсе печальных событий в личной жизни Гули и каждый раз теперь спрашивала, как дела, пытаясь поддержать. Гульнару это только нервировало. Про предательство Рената она почти не думала, все сейчас сконцентрировалось на дочке. – Ничего нового. – А у меня есть новости, – заговорщицким тоном пропела Варя в трубку. Гуля едва подавила унылый вздох, предполагая, что сейчас речь пойдет об очередной любви до гроба. И ошиблась. – Нинка очнулась! Сердце почему-то скакнуло, и в голове Гульнары мгновенно пронеслись события прошлых лет: влившаяся в их компанию Нина, затем ее странное увлечение. Ритуал, во время которого они убили инкуба. Эта ожившая сущность до сих пор иногда снилась Гуле в ужасных, тягучих снах. Антон виделся не в кошмарах, а именно в таких тяжелых сновидениях, когда она чувствовала, что творила зло, хотя понимала, что это нельзя предотвратить. А потом воцарилась безумная ненависть Нины, и все полетело под откос. Круг распался, Варя чуть не сошла с ума, Вика погибла, заболела Ксения… И вдруг Нина практически спасает мир, жертвуя собой и своей любовью. А теперь, оказывается, она вернулась. Чем же это грозило их мирному существованию? Пока Гуля подбирала слова для адекватной реакции на новость, Варя заговорила сама. – Ты не поверишь! Она ничего не помнит! – Что значит – ничего? Вообще ничего? – наконец спросила Гульнара. – Ну, не до такой степени, – процедила Варвара. – Она не помнит те самые два года до комы, связанные с магией. Я, конечно, предпочла бы, чтобы она если и очнулась, то овощем, но вот вышло немножко по-другому. – Девчонки так за ней и присматривают? – поморщившись, спросила Гуля. – А этот ее… мужчина… Он тоже очнулся? – Ой, про него не знаю, не буду врать, – ответила Варя. – Хотя Марина сказала, что он ее не найдет. – Значит, у них получилось, – пробормотала Гульнара. Она знала, что Нину пытались вытащить и даже привлекли для этого новых колдунов. Странных, по мнению Гули. Она только один раз видела Кис-Кис, и ей они не понравились. Доверия не вызывали. – У кого – у них? – переспросила Варвара. – Девки что, пытались ее вытащить? Ненормальные. Но, насколько я знаю, она каким-то макаром сама очухалась. – Надо же, – удивилась Гуля. – Они просто нашли ребят, которые могли помочь, но я не знала, чем дело кончилось. – Каких еще ребят? – Да брата с сестрой, они колдуют тоже немного. Но некоторые вещи им намного лучше удаются, чем нам. Я почти не знаю о них ничего, – призналась она. – А как их найти? Мне может их помощь понадобиться, – в голосе Вари послышался неподдельный интерес. – Ну, надо у Марины узнать. Могу спросить. – Спроси, пожалуйста, – взмолилась Варвара. – А то им сейчас не до меня, неудобно лезть. – Хорошо, – пообещала Гуля. – Мне самой теперь интересно, как они это сделали, если это они, конечно. – Ой! – вдруг воскликнула Варя. – Самое же интересное! До меня наконец дошло! Гульнара молча слушала. – В общем, Марина обмолвилась, что там какой-то парень, – и я теперь поняла, кто, – запросил очень особенную плату! Угадай, какую? Гуля пожала плечами в пустоту, потом сказала в трубку: – Не знаю. Какую? – В общем, Нинка теперь думает, что он ее мужик! Он его изображает, и девки подыграли, так надо для дела. Я же говорила, она ничего не помнит. И поверила, что раньше с ним встречалась. Представляешь? Гульнару словно ледяной водой окатили. Она растерянно смотрела перед собой, ничего не видя, и не понимала, как можно поступить так с человеком. Беспомощным, потерянным. – Нет, не представляю, – сухо ответила она. – Кажется, у них там даже уже кое-что было, – ухмыльнулась на том конце провода Варвара. – Он Марине отчитывается обо всем… Ой, прости, у меня параллельная линия! Пока! Варя резко попрощалась и бросила трубку, и Гульнара с облегчением вздохнула. Хотя на душе все равно было теперь тоскливо из-за новостей. Ей просто не верилось, что ее подруги смогли пойти на такое. Буквально подложить Нину под какого-то не понятного никому мужчину со своими корыстными целями. Она снова вспомнила их встречу в кафе и то, как Нина вдруг взялась ей помогать, отведя от Гули напасть в виде двух неприятных людей, потерявших сестру и винивших в этом ее. И то, как Нина рассказала про Вику, чтобы успели ее спасти. Хотя, кажется, тут ничего не вышло. Никто так и не узнал, что случилось с Викой, осталась ли она в том заброшенном доме. А еще, – и об этом вообще никак нельзя было забыть, – Нина отказалась от счастья быть с любимым, чтобы люди остались живы. Это был такой поступок с большой буквы, что все мелочи, которые она творила, даже засчитывать не стоило. Да и не сделала она никому, в принципе, зла. Как же можно было с ней так в ответ поступить? Гульнара знала, что Марине не очень нравился этот семейный дуэт, особенно ее тревожил брат, и тем не менее она пошла на такое? Глава 15. А летит – не значит ангел… Макс обвел восторженным светящимся взглядом лица присутствующих и широко улыбнулся. Он стоял на сцене в небольшом зале старого кинотеатра, который когда-то хотели реставрировать, затем решили сносить, а потом вот появился Макс и купил это здание для своих благородных нужд. Не на собственное имя, разумеется, а так, на мифическую благотворительную организацию. – Как же я рад снова всех видеть! – складывая руки перед собой в молитвенном жесте и слегка наклоняясь вперед, произнес он. – Я много думал о вас, вспоминал наши встречи и разговоры. Не было ни дня, чтобы я не переносился к вам мыслями. В зале одобрительно зашумели. Лица прихожан, среди которых было подавляющее число женщин, светились счастьем. Люди улыбались и с любованием смотрели на своего кумира. Макс еще раз окинул взором прихожан, переводя сияющие голубые глаза очень медленно: так, чтобы каждому казалось, что он заметил его, узнал, уделил ему внимание. – Сегодня я буду давать благословение. Нам всем нужно двигаться дальше. Вперед или назад – это решать вам. Кто пойдет вперед, того я потом догоню. Кто решит вернуться назад, с тем наши пути разойдутся, но это не значит, что ваш выбор неверный. Это тот путь, которого вы заслуживаете, который вам подходит. И ни я, ни кто-то из присутствующих здесь вас за это не осудит. Прихожане захлопали. Да, скорее всего, сегодня будут те, кто выйдет за порог этого святого места в последний раз, с тем, чтобы больше уже не вернуться. Возможно, с сожалением, с болью в сердце. Им будет очень не хватать священного пристанища, единомышленников, встреч, но они пока не готовы расставаться с жизнью здесь, даже если вместо нее будет другая, новая, намного лучше прежней. Но таких обычно бывает совсем небольшой процент. А собравшихся довольно много. Почти весь зал. Сюда сегодня съехались из ближайших городов и других поселений. Они очень долго ждали возвращения Макса. Святого Максимуса, как величали его тут. Прихожане относились с пониманием к его редким появлениям: ведь он же ездил по всей России, чтобы собирать потихоньку людей, готовить их к тому, чтобы совершить переход и присоединиться к армии ангелов, таких же белокурых и прекрасных, как сам Макс. На землю надвигалось большое несчастье, шла беда в лице черного человека, который собирался извести людей. Он хотел убить, уничтожить всех, оставив лишь избранных, таких, как он сам и как их кумир: тех, кто способен творить чудеса. Черный человек хотел разрушить цивилизованный мир и поселиться в землянках и пещерах, как древние люди. Но только Святой Максимус считает, что все на свете имеют право на жизнь. И обычные люди, и наделенные особенной силой. И Максимус очень хочет удержать мир в целости и сохранности, со всеми его достижениями, открытиями, технологиями и удовольствиями. Люди не заслужили страшной судьбы. Но если истинно верующие хотят сберечь такую жизнь своим детям, они должны влиться в ряды спасителей и идти по дороге, которую укажет им Максимус. * * * У Макса по разным городам было организовано несколько таких «священных сообществ», а попросту говоря, сект, куда он методично и ненавязчиво заманивал новых прихожан. В обаянии ему не было равных, и даром убеждения он тоже не был обделен, поэтому завлечь участников обычно не составляло особого труда. Он нигде не светился, напуская таинственность на эту организацию, что даже нравилось прихожанам, чувствующим себя частью чего-то очень важного и секретного. Конечно, люди в здравом уме вряд ли без раздумий верили бы всему, что скажет Макс, но он умел заморочить голову, а если вдруг что-то сбоило, пускал в ход совсем немного магических чар. Членам секты он демонстрировал маленькие чудеса. Очень редко, ведь нельзя же злоупотреблять священной силой, и все прихожане относились к этому с пониманием. Тем особенно ценны были его редкие «выступления», где он показывал, как на глазах у всех вдруг оживает засохший цветок или затягивается рана. Один раз людям посчастливилось увидеть, как Святой Максимус на несколько сантиметров оторвался от пола сцены. В исключительных случаях он даже брался вылечить болезнь, на которую уже махнули рукой врачи. Но это отнимало у него огромное количество магических сил, поэтому на подобные подвиги он решался нечасто. Хотя они того стоили. После увиденных воочию «чудес» люди уже не могли не верить в его святость и становились верными подданными. Однако Максимус не позволял выносить такие истории за пределы их «церкви», чтобы не потянулись к ним вереницы больных, отчаявшихся найти лечение и ищущих спасения в его секте. Это только привлекло бы к ней лишнее внимание. Нет, свои «чудеса» Макс творил только для тех, кого сам позвал и кто заинтересовался и пришел, но колебался, не будучи полностью уверенным в своем выборе. То, что он не заявлял о себе во всеуслышание, только вызывало уважение у прихожан, убеждая их в его скромности и бескорыстии, которыми и подобало обладать настоящему святому. Вишенкой же на торте была демонстрация прихожанам того мира, куда самые лучшие и верные вскоре должны были перейти. Где начиналась борьба со злом рука об руку с прекрасными светловолосыми существами, похожими на Святого Максимуса. Для этих особых случаев Макс выбирал двенадцать человек, приглашал их на сцену и вставал вместе с ними в круг. Люди брались за руки, закрывали глаза, и святой «показывал» им их будущую жизнь. Сначала все они видели одну и ту же картину чудесного мира, окружавшего их, и прекрасные лица людей, уже совершивших переход. Затем Максим позволял магии немножко коснуться воображения прихожан, проникнуть в подсознание и подглядеть их мечты, чтобы тут же нарисовать их всеми возможными красками. Тех, кому удавалось увидеть, как их сокровенные желания исполняются в этом новом мире, уже можно было отпускать. Вскоре они принесут себя в жертву ненасытной потусторонней сущности, питающейся муками самоубийц. За каждого человека, которого Макс убедил добровольно расстаться с жизнью, он получал небольшую плату в виде магической силы. К великому сожалению Макса, по условиям этой ужасной сделки такую плату нельзя было получать сразу за каждую смерть. Жертв должно было накопиться определенное количество, и только после этого белокурый маг получал вознаграждение: магическую силу, которая со временем постепенно иссякала и требовала в итоге пополнения. Почти всю последнюю порцию он истратил на то, чтобы спрятать Нину от поисков колдуна и его приспешников, а до этого – еще на одно очень важное действие, и сейчас был практически на нуле. Или, скорее, на пяти процентах, если можно так выразиться, потому что примерно столько у него было своей собственной силы. Однако, не наделенный при рождении большим количеством магии, Макс зато обладал отличной коммерческой жилкой и чутьем на выгоду. Все это в совокупности и позволило ему организовать свои дела так, что он получал и магию, и деньги в достаточном количестве, чтобы жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать. Одинокие сектанты, готовые совершить переход, или те, кто отправлялся в лучшую жизнь сразу целой семьей, часто оставляли свои накопления, а иногда и недвижимость, в пользу церкви. В штате каждой благотворительной организации Макса состояли талантливые юристы и бухгалтеры, которые не понаслышке знали, что такое отмывание денег, и вели дела так, чтобы к Максу было не подкопаться. К тому же для виду его компании периодически действительно совершали благотворительный вклад в какое-нибудь доброе и важное дело. Особо ценные подарки прихожан оформлялись на подставные фирмы. В общем, все у него было прекрасно организовано, и жить бы ему не тужить, но кому-то не давали покоя люди, благодаря которым Макс как сыр в масле катался и без которых его пять процентов магии едва позволили бы ему остаться в живых на земле. Но уж точно не занять было ему достойное место среди сильных членов нового мира, если бы у сумасшедшего колдуна получилось привести в действие свой замысел. Затем колдун благополучно впал в кому, и Макс вроде бы вздохнул свободно, пока не узнал, что нареченную этого колдуна пытаются спасти и привести в сознание, что, возможно, грозило пробуждением и второй составляющей этого тандема. Макс нарочно попал в поле зрения Марины и Лады. Долго они с сестрой крутились у тех на виду, пока наконец к ним не обратились за помощью, и Макс попытался «помочь». Никто, кроме него, не знал, что очнулась Нина действительно с его помощью, правда, все пошло не совсем так, как он задумывал. Сущность, что питала его магией в обмен на самоубийц, даже обладая мощной силой, не смогла и близко подойти к бушующему сгустку энергии, в которой слились эфирные тела Эрика и Нины и их магия. Но она порвала астральную нить Нины, и ее астральное тело исчезло, затерялось в пространстве тонких миров, и сам Макс не знал, что с ним. Но он справедливо предполагал, что если ведьма после этого очнется, то будет совершенно невменяемой. Ведь она потеряла астральное тело и была полностью пустая. Однако же у Нины просто стерло часть воспоминаний. Максу пришлось пойти другим путем, намного более долгим и неприятным. Иногда его голову посещала мысль просто убить Нину, но он еще никогда сам не марал руки убийством, хоть и не испытывал сочувствия к тем, кто добровольно расставался с жизнью ради обогащения Макса деньгами и магией. Все эти жертвы являлись расходным материалом, но Нина – это было нечто другое. Как разорвать связь, созданную ритуалом, Макс пока не выяснил, хотя владел бесценным сокровищем: книгой о ритуале, в которой, в отличие от книги Эрика, последние страницы были целы. Да, судьба сильно обделила его способностями к магии, но пронырливостью и упорством не обидела. Максу удалось разыскать эту книгу, которую так и не нашел Эрик. Тот уже решил, что его экземпляр был первым и единственным, с которого впоследствии были переписаны остальные. Правда, искал Максим совсем иную книгу. Она называлась «Рукопись желаний» и сотворена была не здесь. Не в этом мире, не людьми и даже не колдунами. Демоны и сущности, которым нужна была связь с обычным миром, чтобы кормиться, соткали страницы этой книги из волос своих жертв и передали в наш мир, чтобы она нашла достойного помощника. На самом деле, это было не более чем красивой и мрачной легендой, в которую Макс не верил. Необходимость использовать эту «Рукопись» и сам процесс общения с сущностью через книгу он называл средневековой дикостью, однако не представлял, можно ли как-то обойти этот ритуал. Заключался тот в следующем. Имена жертв, добровольно совершавших «переход в новую жизнь», а по сути, кончавших с собой, Макс записывал своей кровью на страницы этой книги. Пока потусторонняя сущность, дарующая магию, не насыщалась, кровавые буквы впитывались в плотную, шершавую, потемневшую бумагу, не оставляя даже следа. И лишь после того, как одно из имен оставалось на страницах и не исчезало, жертвоприношение приостанавливалось, и пишущий получал свое вознаграждение. В книге пока не было исписано и половины страниц, так как только последнее имя оставляло свой след. До Макса записи велись на разных языках: там были старинные римские, греческие, затем немецкие имена. Потом они сменились на более современные, и почерк стал проще, без каллиграфических изысков. Затем там стали появляться имена, написанные аккуратным почерком Макса. Их пока было немного. С помощью же самой последней страницы и творились те вещи, благодаря которым «Рукопись» получила свое название: если ее владельцу требовалась помощь сущности, что общалась с ним через книгу, достаточно было написать свое желание в конце. Эти надписи всегда впитывались после исполнения желания, и поэтому неизвестно, сколько таких просьб исполнила потусторонняя сущность и насколько они были ужасны. Книгу Макс приобрел у человека, совершенно далекого от магии. Она продавалась за баснословные деньги в антикварной лавке, но, конечно, продавец даже не догадывался, какую на самом деле ценность представляет это сокровище. Вместе с ней Максиму заодно достался и один из экземпляров ритуальной книги. Зато ритуальная книга попала к нему с неиспорченными страницами, и хотя пока выходило, что разрушить связь сообщающихся сосудов в принципе невозможно, выяснилось, что ее можно сильно ослабить. Хранились эти книги в его квартире, в сейфе, спрятанном с помощью очень удачно скрытой панели, а также, для надежности, магических чар. Он не особо боялся, что Нина случайно найдет этот тайник, но «Рукопись» все же забрал с собой: нужно было точно знать, достаточно ли жертв на этот раз, а это можно было сделать, только продолжая записывать имена. Секты были как ничто другое более подходящими для сбора жертв: Макс всегда лично был знаком с прихожанами и помнил их имена. Также он всегда знал, кто из его почитателей уже совершил долгожданный «переход». Конечно, было бы проще организовать массовое самоубийство, как в старые времена, когда сектанты запирались в каком-то помещении и совершали, к примеру, акт самосожжения. Но сейчас такое событие привлекло бы ненужное внимание, поэтому Макс терпеливо и спокойно «копил» имена жертв, кропотливо внося их в «Рукопись». Однако, если кто-то по его наущению совершал суицид, а его близкие люди, не выдержав, отправлялись вслед за ним, это тоже записывалось на счет Макса: главное было внести имена в книгу. Была у книги и еще одна реакция на записи: если заслуги колдуна в самоубийстве не было, кровь не впитывалась, но и не оставалась на странице. Она тут же высыхала и осыпалась с бумаги мелкой багровой крошкой. То же случалось и с записями на последней странице, если вдруг даже могущественной силы сущности не хватало на то, чтобы исполнить желание. * * * Макс взирал со сцены на прихожан, продолжая красочно описывать, как вместе, рука об руку, они с ним двинутся в новую жизнь. Те в ответ с благоговением смотрели на него. Он разговаривал с людьми, задавал им вопросы, позволял высказываться и мечтать вслух, говорить о себе. Некоторые вставали с мест, кто-то не выдерживал и подходил ближе к сцене, убеждая Макса в своей преданности. Теперь Святой Максимус уже не вещал, а сам выслушивал своих приверженцев. Как всегда, среди них больше всего было женщин, особенно молодых девушек, которым казалось, что отправиться в священный путь ради прекрасного мужчины с ангельской внешностью и святой душой – это самое лучшее, что только может их ждать. Зачем становиться невестой Христовой, обрекая себя на монашество, и долго ждать встречи с ним, проживая свою жизнь в отказе от множества удовольствий, если можно просто сделать один шаг и сразу оказаться среди ангелов. Макс не проповедовал никакую из известных религий, он внушал прихожанам, что за порогом смерти просто находится новая жизнь в чудесном мире и не важно, в кого или во что ты веришь. Но люди по большей части все равно воображали себе описанный многократно рай, а внешность Макса как нельзя кстати отражала представления многих об ангелах. Однако если, создавая очередную секту в новом городе, он вдруг сталкивался с инакомыслящими, он быстро подстраивался под их убеждения и говорил и показывал людям то, что они хотели слышать и видеть. Среди лиц, устремленных на него, Макс увидел знакомое вытянутое лицо молодой девушки с уныло свисающими вдоль него русыми волосами и маленькими хитрыми глазками, делающими ее похожими на серую лисичку. Макс помнил про нее, что она почти никогда не улыбалась, так как уже почти год носила брекеты и сильно стеснялась. Она была симпатичная, хотя ее портили неудачно татуированные брови, слишком широкие и несуразные. Девушка с тоской глядела на Максима, и он знал, что она никак не может решиться на тот самый важный шаг. Она приходила сюда и в прошлое посещение Максом их города и так же стояла и смотрела во все глаза. Девушка – кажется, ее звали Лина: Макс покопался в памяти, припоминая их разговор, а беседы он проводил со всеми прихожанами без исключения, – не могла решиться, потому что у нее был парень, с которым они жили вместе более шести лет. Они начали встречаться, когда ей исполнилось всего восемнадцать, и, наверное, самой большой ее мечтой было, чтобы он наконец сделал ей предложение. Но в их жизни ничего не менялось много лет, ее сожителя все устраивало. Приходя в секту, она видела возможность заполучить самого Макса, и он, как и многим остальным, кому это было нужно, обещал, что именно с ней пойдут они рука об руку и соединят в лучшем мире свои жизни. Лина никак не могла поверить, что он выбрал именно ее, но верить так хотелось! И Максим поступил вопреки своим принципам и привычкам и пообещал ей, что самое главное случится у них только в новом мире, чтобы она не считала его обычным соблазнителем. Впрочем, этот отказ был для него одним из самых простых, потому что видеть это блеклое унылое лицо под собой ему совершенно не хотелось, особенно теперь, после темпераментной Нинки с ее горящими глазами и стройным гладким телом. Извивающаяся и стонущая Нинка вдруг так отчетливо предстала перед его внутренним взором, что Макс некстати почувствовал нарастающее напряжение, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, приводя организм в порядок. Для прихожан это выглядело, словно их Святой Максимус отправляет мысленный сигнал в новую жизнь, передавая туда молитвы находящихся здесь людей. Закончив «общение с другим миром», он снова столкнулся взглядом с серыми глазами, преданно смотревшими на него в упор. Задумавшись, Лина приоткрыла рот, и на ее зубах блеснул металл брекетов. Макса внутри передернуло, и почему-то захотелось сплюнуть, однако он улыбнулся ей персонально со сцены своей очаровательной улыбкой, участливой и милой, отрепетированной перед зеркалом специально для сектантов. Максим спустился со сцены и подошел к Лине. Она почти задрожала, видя, как он направляется именно к ней. – Ну что, сестра моя, – сказал он, протягивая ей руки. – Трудный выбор сделан?