Нина вошла в прихожую и сразу потянула воздух точеным, чуть вздернутым носиком. Она слегка нахмурилась, затем с удивлением заглянула в кабинет и принялась разуваться. Эрик не успел ее остановить. Она скинула белые кроссовки и босиком, в одних носочках, прошла в комнату. – Надо же, какой у вас кабинет шикарный! Я думала, будет серый офис, – с интересом сказала она. – Куда мне сесть? Она обернулась на Эрика, и тот почувствовал, что еще немного и его молчание покажется странным. Но он смотрел на ее загорелую под московским солнцем фигурку, как всегда, в простой футболке и джинсах, на короткие каштановые кудри, с которыми она стала выглядеть настолько юной, что он вдруг показался себе стариком, и не мог произнести ни слова. Он, который никогда не лез за словом в карман, которому боялись сказать что-то поперек, который часто даже не задумывался о тактичности произносимых им фраз, сейчас смотрел на свою Нину, которая совершенно его не узнавала, и молчал. Она была немного другая. Более легкая, может? Она не помнила ни своей колдовской сущности, ни трагических событий, перевернувших ее душу и жизнь. Словно она была той немного наивной девчонкой, еще не дошедшей до дверей ведьмы Марины, которая открыла в ней дар эфира. Он не знал ту Нину из далекого прошлого. К нему она явилась подавленной, мрачной, сомневающейся, и потом, хоть и нашла с ним счастье, – он в этом уверен, – былая легкость к ней не вернулась. Он глупо надеялся, что уже сам особняк и его стены пробудят в ней какие-то воспоминания, а когда она увидит его самого, то просто не сможет не узнать. Но она не узнала. Кажется, она почувствовала его замешательство. – Вы простите, Эрик Романович, – сказала Нина, и Эрик вздрогнул от полного имени, которым она сейчас его назвала. – Я знаю, что уже была тут и вы работали со мной, но я ничегошеньки не помню, поэтому-то и пришла. Светлана сказала, что с ней я только один сеанс побыла, а дальше к вам отправилась. – Да, верно, – наконец хрипло выдавил Эрик и откашлялся. Слова застревали в горле. – Она меня предупредила. Я рад, что вы решили возобновить наши встречи. – Светлана Николаевна посоветовала снова с вами работать, раз именно вы мне помогли. Да и не практикует она больше… – Жаль, конечно, она тоже сильный специалист, – ответил Эрик, понемногу приходя в себя. – Что же я? Присаживайтесь, если удобно, на диван. Или на другое место, где вам будет более комфортно. Нина, стоя посередине кабинета, покрутила головой и выбрала почему-то клиентское кресло возле массивного стола. Эрик со вздохом сел напротив. Теперь их разделяла широкая поверхность стола из красного дерева. Психолог открыл блокнот и устремил взгляд прозрачных глаз на свою вновь прибывшую клиентку. Было очень трудно, почти невозможно взять себя в руки и начать сеанс. Он думал о том, как долго искал Нину, как ее прятали, пытались отобрать. Вспоминал, как исчезало ее астральное тело на его руках. Разглядывал взъерошенную голову. Живые карие глаза Нины глядели чуть исподлобья, словно обиженно, даже когда она не злилась. Прошло более четырех лет, а кроме стрижки ничего не изменилось. Значит, силы с ней: они хранят ее тело и лицо, берегут ее молодость втайне от нее самой. – Давайте начнем, – наконец произнес он официальным тоном. – Я знаю, почему вы здесь, и помню о вас то, что не помните вы. Но хочу сначала послушать вас. Нина вздохнула, закусила нижнюю губу, – такой знакомый жест, – и опустила глаза. – Про кому тоже знаете? – спросила она, поднимая взгляд, и Эрику с большим трудом удалось удержать спокойствие на лице. Сколько же всего он знал про эту кому! И даже про то, что происходило во время нее. Но сейчас недопустимо было об этом говорить. – Совсем немного. От Светланы. Она сослалась на то, что вы позволили об этом сообщить. – Да, конечно. Я, правда, не помню даже, как сеансы проходят и что я должна говорить. Ну ладно. Она сделала глубокий вздох, и Эрик подскочил. – Простите, я не предложил вам воды. Или, может быть, чаю, кофе? – Если можно, чаю – черного и сладкого, – улыбнулась Нина. Эрик заварил чай, налив воды из кулера, хотя предательские мысли подстегивали его отодвинуть секцию шкафа и пройти на кухню. Вдруг, увидев эту конструкцию, Нина вытащит воспоминание из анналов памяти? Но то были глупые, дилетантские идеи, и он понимал, что ни в коем случае нельзя рисковать. Она могла просто напугаться и перестать ходить к нему. Сейчас самое главное – это терпение. Надо благодарить провидение, что сработал этот запасной маловероятный вариант. Ведь Нина пришла сама! Есть шанс, что заклятие сокрытия уже сломано. Оно разрушилось в тот момент, когда они встретились. – Итак, – заговорила Нина, утолив жажду. – С чего же мне начать? – Давайте я буду вам подсказывать, – предложил Эрик, увидев ее потерянный взгляд. – Начните с того, что последнее вы помните до комы. – Спасибо. Последнее, что я помню из прошлого – это лето, свою подругу. Мне двадцать шесть лет, мы с ней ходим в кафе, гуляем. У меня есть работа. Ну, все обычное такое, подробности не запомнились никакие. Потом, насколько я знаю, два года как ластиком стерли, а дальше я вообще в коме, и почему – непонятно. И врачи тоже ничего не смогли определить. Пролежала аж четыре года! Говорят, просто невероятный случай, что очнулась, а самое странное, что так быстро восстановилась. Обычно восстановительный период очень долгий, сложный, заново ходить учишься практически, да и мысли как не на месте. А я словно просто ну очень долго спала. Ну да, ноги-руки совсем ватные были, и мне не сразу разрешили подниматься. Но я по их лицам видела, что у меня все проходит просто отлично. Они только радоваться, кажется, боялись раньше времени. Она остановилась и пригубила чай. Эрик одобрительно покивал, вспоминая свой выход и сравнивая. Правда, он восстанавливался вообще без помощи врачей, но с ним во время комы была Вадома, которая поддерживала силы в его теле, а Нина просто лежала в реанимации, и в то, что она может еще очнуться, небось, вообще никто из врачей не верил. – Ну так вот, все эти мышцы атрофированные, импульсы в мозге и все то, что я вообще не понимаю, очень быстро пришли в норму, – повторила Нина, подытоживая. – Вы размышляете о коме, о ее причинах? – Нет! – воскликнула Нина. – Если честно, то я сразу решила, что про это непознанное я вообще думать не стану. Ну отъела она у меня четыре года жизни, жалко, конечно, но… Вроде как и не заметила ж я, даже в зеркале не видно. Я довольно быстро включилась в жизнь, спасибо подругам и моему парню. – Парню? – Неимоверных сил стоило Эрику не вложить в это слово ничего, кроме профессионального интереса. – Да! Представляете, он ждал меня все четыре года. И не давил, когда я пришла в себя. Правда, я так его и не вспомнила, но почему бы и нет? Мы попробовали начать заново. Эрик сидел за столом с застывшим лицом, ничем не выдавая того, что в душе его бушевал пожар, а в голове роились мысли, перебивая друг друга. «Вот что с ней, значит, сделали! Она никого не находила так быстро. Ей его подсунули. Воспользовались потерей памяти». Спокойный почти всегда Эрик, находись сейчас Максим в этой же комнате, скорее всего, его бы убил. Хладнокровно, медленно и очень больно, на глазах у Нины. Спрятав руки под стол и сжав кулаки так, что коротко остриженные ногти вонзились в кожу до крови, он, тем не менее, даже не переменился в лице. Только за входной дверью вдруг раздался очень громкий хлопок. То взорвались лампочки, освещающие лестницу. Хорошо, что был день, иначе полопались бы все включенные светильники в квартире, а то и фонари за окнами. Нина вздрогнула, но ничего не спросила. Ненависть выгрызала душу Эрика: ненависть к тем, кто додумался сотворить такое с его любимой. – И как, получилось? – ровным голосом спросил он. – Если честно, не очень, – ответила Нина, скривившись. – То есть вроде вначале и ничего пошло. Я подумала, что, если он когда-то мне понравился, значит, и сейчас в нем разгляжу что-то. Хотя он не в моем вкусе. Вот вообще. И он мне чужой. Мы с ним как с разных планет. Почти нет общих тем, интересов. – А как в интимном плане? Простите, я должен спросить, – предупредительно добавил Эрик. Он действительно должен был знать, хотя знать этого не хотел. – О, тут все замечательно, – выдохнула Нина, слегка улыбнувшись и покраснев, и пожар в душе Эрика принял угрожающие размеры. – Только это и сыграло, наверное, свою роль. Ну и то еще, что он разрешил мне балкон обустроить. И не трогает меня, когда я там. – Балкон? – Эрик непонимающе уставился на Нину. Она в двух словах рассказала психологу про свой мини-сад. – Но, кажется, его и это увлечение мое уже бесит. И то, что утром я от него отворачиваюсь. А я просто так сплю. На изрезанное ревностью сердце словно капнули смягчающего бальзама. С ним Нина засыпала и просыпалась, положив голову ему на плечо, прижавшись всем телом, обвивая руками шею. – Вы еще говорили про своих друзей, – напомнил Эрик. Наконец можно было сменить тему. – А, да. У меня есть лучшая подруга, которую я хорошо помню. – Эрику сразу пришла на ум история с черным приворотом, в которую вляпалась эта подруга, а также старая знакомая Ангелика, так удачно оказавшаяся при делах. – И еще две, которых не помню вообще. Ну, они за те два года как раз появились. – То есть вы вообще ни единой ниточки к тому времени не нашли? – Да было кое-что, – протянула девушка. – Однажды я вспомнила, как мы с Максом смотрели с балкона на ночную Москву. Какой-то, видимо, значимый эпизод был, раз не стерся из памяти. «Вот оно!» – словно взорвалось что-то в голове Эрика. Это точно было не с обманувшим ее подлецом и вряд ли с инкубом. Эрик был уверен: то воспоминание – ночь в заброшенном доме, когда она показывала ему, где погибла Вика. Тогда они поднялись по лестнице на самый верх и долго смотрели с балкона на ночной город. Вот что она помнит на самом деле, только связывает этот момент с Максом. На душе еще чуть-чуть потеплело. В это время на старинных настенных часах в кабинете соединились вверху две стрелки, и вместе с боем из окошка стала выглядывать маленькая птичка. Нина тут же повернула кудрявую голову на звук, и Эрик успел увидеть, как расширились ее глаза и между бровей пролегла складочка. Это было не праздное любопытство: в душе задело какую-то струнку. Нина прослушала все двенадцать ударов, словно совершенно забыв про психолога, затем повернулась обратно, и взгляд ее потускнел. Сколько раз она слышала эти звуки, которые впервые раздались в новогоднюю ночь, что встречали они вместе. Эрик специально для этой ночи починил древний механизм. Нина попросила больше не отключать часы, и он лишь в редких случаях прикручивал их днем, когда на это время выпадал сеанс, чтобы не нарушить слаженную работу между клиентом и психологом внезапным боем. Очнувшись после долгого сна, Эрик перестал отключать механизм, и часы всегда били в назначенное время. – Странное чувство, – сказала Нина. – Наверное, просочилось еще что-то оттуда, из прошлого. У вас же и раньше посреди сеанса звучали эти часы? Эрик не стал ее разубеждать. Не важно, когда она их слышала. Главное, помнит. – Нина. – Он назвал ее имя, смакуя его на языке, жалея, что оно такое короткое и его нельзя произносить дольше. – А почему вы только сейчас обратились за помощью? Ведь кома отпустила вас несколько месяцев назад, весной, если я не ошибаюсь? Девушка вздохнула и пожала плечами. – Врачи пытались мне помочь, со мной в больнице психиатр работал, но ничего не вышло. Ни единой зацепки. Выписали меня рано, а приходить к ним я больше не захотела. Собиралась вначале, да подруги и Максим решили помочь по-своему, и мне показалось, что так будет лучше. Опять это ненавистное имя. И ведьмы, конечно, куда же без них. Вот как они пытались помочь: перемешивая правду с ложью, запутывая, заставляя забывать еще сильнее, теряться во времени и воспоминаниях. Жестоко и подло. Рано или поздно он до них доберется, а также выяснит, какая корысть движет новым кавалером Нины. Столько раз Эрику хотелось перебить ее и рассказать об их жизни и чувствах, о великой и неразрывной связи, что все-таки воцарилась между ними, когда Нина завершила ритуал, пусть не так, как должно быть по канонам. Хотелось сказать ей, что он не просто ее врач, а почти муж, но, по сути, намного больше, чем муж. Но, если надавить слишком сильно, она закроется. И простые слова его и Светланы о том, что она и раньше здесь бывала, в битве против лживых слов ее мнимых подруг в этом случае могут потерпеть поражение. Как бы ни болело сердце, пока нужно ждать. И лучше на сеансах обращаться к тем двум годам, к событиям, что происходили даже до их знакомства и о которых он знал из собственных рассказов Нины. Надо дать ей понять, что она действительно раньше была с ним откровенна и доверяла ему, и только потом открывать все карты. – Максим знает, что вы решили посещать психолога? – спросил он. – Что вы, нет, – махнула рукой Нина. – Мне кажется, он этого не поймет. Он же за то, чтобы мы заново друг друга открывали. Ему словно все равно, что я все забыла, даже его. «Еще бы!» – Но меня все-таки что-то смущает во всей этой истории, – продолжала Нина. – Я иногда себя такой потерянной чувствую. Однажды, например, я нашла фото, где я вместе с мужчиной. Я его даже не помню, но Макс разозлился. – С каким мужчиной? – Эрик непроизвольно подался вперед, и будь стол полегче, он бы его сдвинул. – Красивый парень. В моем как раз вкусе. И раз я его не помню, значит, это произошло тоже в те самые два года. Но девчонки мне не рассказали ничего. Только уже после того, как я фотографию нашла, нехотя признались, что у меня случился с ним короткий роман, и он был… скажем так, нехорошим человеком, и его уже нет в живых. Мне кажется, лучше бы они все-таки обо всем подробно рассказывали, чем так. – Да, я с вами согласен. Это бы помогло, – ответил Эрик, а про себя подумал, что очень кстати ей попалось на глаза это фото. Если он сможет достоверно описать Антона, то это станет еще одним шагом навстречу доверию. – Вообще, я же хотела вас попросить, – наконец нерешительно сказала Нина, и Эрик устремил на нее внимательный взгляд светлых глаз. – Я бы хотела гипноз попробовать, если вы его практикуете. Потому что разговоры и тому подобное мне не помогают совсем. В больнице, по крайней мере, не помогли. А теперь я еще сильнее запуталась. – Практикую, – кивнул Эрик с удовлетворением и добавил: – Рад, что вы сами это предложили. – А можно уже сегодня?! – обрадовалась Нина. Как бы ни горел желанием Эрик скорее провести такой обнадеживающий сеанс гипноза, в сегодняшний успех он верил не сильно. Нина выглядела сильно измотанной их беседой, и, хотя время играло против них, а при мысли, что сейчас он должен будет отпустить любимую к этому проходимцу, болело сердце и в душе кипела злоба, стоило немного повременить. Тем не менее они попробовали, но Нина даже не заснула, только таращилась удивленно на маятник, качавшийся в пальцах Эрика, и кусала нервно губы. – Вы слишком возбуждены, Нина. Давайте отведем для этой особенной процедуры специальный сеанс. Допустим, послезавтра вас устроит? Я подготовлюсь получше, еще раз просмотрю наши с вами старые записи, может, найду тропинки к вашему подсознанию. Промелькнула мысль, что мог помочь совместный выход из тел и общение в астрале, только вот, кажется, выходить было нечему, ведь астральное тело Нины находилось неизвестно где, если вообще существовало. Так что придется пробиваться к ее памяти через обычный человеческий гипноз. – А можно дня через три? – попросила Нина после небольшой паузы, и Эрик кивнул и с деловым видом сделал отметку в своем блокноте. Нина обувалась в прихожей, а Эрик молча наблюдал за ней с тяжелым сердцем. Она казалась ему сейчас особенно хрупкой, потерянной, обманутой, и ему до боли стало жалко ее. Он опять представил, что должен будет отпустить ее к хладнокровному манипулятору, обманщику с неизвестными мотивами и целями, позволить снова им разделить одну постель. В голове билась мысль запереть ее у себя и не выпускать, пока не вспомнит, но это могло навредить. На прощанье он протянул ей руку, надеясь, что Нина что-то почувствует, но она словно не заметила или сделала вид, завозилась в прихожей, а затем просто попрощалась и ушла. Ничего, через три дня – это очень скоро. Хотя до этого «скоро» – целая бесконечность. Глава 21. Чемодан без ручки