Нина Ну вот. Еще одна ниточка к прошлому. Еще один человек из моей исчезнувшей жизни, которого я тоже не помню, хотя именно он, возможно, поможет мне вернуть память. Я брела, цепляясь нога за ногу, по Чистопрудному бульвару. До дома, где я сейчас жила, было всего две остановки на метро. Близко и удобно, но мне до ужаса не хотелось сейчас домой. Я, скорее, предпочла бы поехать в свою собственную квартиру, а в наше с Максом жилище не тянуло совершенно. Даже если его сейчас не было дома. Мне хотелось побродить, подумать о сеансе, с которого я шла. Попробовать удержать в руках те тончайшие нити, что вдруг протянулись ко мне из забытья. Эфемерные, как паутинка, только бы не оборвать их неосторожным движением, словом или даже мыслью. У Макса бы это хорошо получилось. В последнее время он становился все нетерпимее, придирался к мелочам и вообще без повода, хотя я чувствовала, что он цепляется за меня и дорожит мною, при этом совсем меня не понимает, находясь будто на противоположном полюсе, и от этого еще сильнее бесится. Я для него как чемодан без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко. Неужели раньше мы общались по-другому и были ближе? Иначе зачем он так долго ждал меня, непонятную и проблемную? Я купила крем-брюле в стаканчике и расположилась на одной из лавочек вдоль длинного бульвара. Несмотря на будний день, мимо меня постоянно туда-сюда проходили люди, кто суетливо, кто праздно прогуливаясь. Я даже порадовалась, что мне никуда не надо и я могу расслабленно посидеть на скамейке и просто подумать. Место, где я сегодня побывала, я не вспомнила, хотя очень на это надеялась. Однако крошечные детали показались мне как будто знакомыми, совсем смутно, возможно, я их даже нафантазировала от желания хоть за что-то зацепиться. Но они оставили у меня то самое чувство, которое принято называть «дежавю». И одна из этих якобы знакомых мелочей –запах его духов. Я точно слышала его раньше, и это было не просто воспоминание. С ароматом было связано что-то очень приятное, томящее, чудесное. Шлейф его был почти незаметный, не бьющий по обонянию, однако у меня даже слегка закружилась голова. Что за странные ассоциации? Почему там могло быть нечто настолько приятное, что пробилось ко мне сквозь забытье? Я знала, что наши сеансы в прошлом увенчались успехом, но чтобы от этого испытывать такой восторг?.. В сердце закралось предположение, которое меня взволновало и немного напугало. Мог ли мне раньше нравиться этот человек? Не была ли я влюблена? Его нельзя было назвать красавцем, да и разница в возрасте, кажется, между нами существовала значительная, но я уверена, он мог бы меня привлечь. Своими манерами, бархатным голосом, обходительностью и интеллектом. Я сразу обратила внимание, сколько в кабинете книг: они заполняли целиком огромный стеллаж во всю стену, снизу доверху, а ведь это была стена не стандартной комнаты в среднестатистической московской квартире. Эрик Романович вел прием в просторном кабинете с высоченными потолками, расположенном в старинном особняке. Мало у кого дома встретишь такую потрясающую библиотеку, а он разместил ее в своем рабочем кабинете. Я успела рассмотреть корешки. Там были книги старинные и современные, художественные и научные, и даже альбомы репродукций. Целые собрания сочинений наших и зарубежных классиков на русском и иностранных языках. Комнату обставлял кто-то с большим вкусом, и она вызывала ощущение уюта и комфорта, а сам хозяин этого необычного кабинета с мебелью под старину представлялся таинственным и привлекательным. А еще в его присутствии у меня возникали уверенность и спокойствие. Наверное, он талантливый психолог, раз у клиента появляются такие чувства. Но только ли эти чувства испытывала я к нему в прошлом? Я мечтательно прикрыла глаза, давая воображению разгуляться, пока не ощутила, что сладкое растаявшее молоко потекло по пальцам. Быстро доев мягкое мороженое, я вытерла руки и продолжила мысленно перебирать все моменты нашей встречи. А ведь он мне и сейчас уже нравится, вдруг осознала я, хотя это как-то неправильно. Наверное, много одиноких клиенток сохнет по нему, а он сидит напротив, выслушивает их истории, весь такой нейтрально-профессионально-отстраненный. Я почувствовала горечь. Но что же я? Рядом со мной все-таки есть Макс, и меня уж точно нельзя назвать одинокой. И знал бы кто о закравшихся в мою голову мыслях – возмутился бы. Мол, чего ей еще желать? Но только как не желать, если главное в отношениях – единение, духовная близость, а Макс мне совершенно чужой. Что вообще могло меня с ним тогда связывать? Я себя ту не понимала. Я не знакома сама с собой! Или это кома меня изменила до неузнаваемости? Я снова представила перед собой Эрика Романовича. Глупо было так думать, и я, конечно, вообразила себе невесть что, но почему же мне казалось, что глаза его излучали не просто эмпатию, а тепло и нежность, с которой не смотрят на пациентов врачи и, наверное, на клиентов психологи тоже? Меня вдруг обдало холодом: а вдруг между нами действительно что-то было? Вдруг именно так он помог мне забыть того Антона? А уже потом появился Макс. От этих мыслей стало зябко и неуютно, несмотря на теплое августовское солнышко, гревшее бульвар сквозь листву кленов и лип. При этом мне очень хотелось вернуться в особняк, прямо сейчас, до того, как я попаду домой. Ну ничего. Очень скоро я снова приду на сеанс, и мы попробуем гипноз. При мысли, что я под взглядом светлых лучистых глаз психолога буду медленно проваливаться в сон, наблюдая за амплитудой серебряного маятника, я ощутила, как горячая волна захлестывает меня снизу. Я зажмурилась, с трудом сдерживая улыбку. Боже мой, как глупо! «Еще ж эти часы с кукушкой», – вспомнила я. Их мелодичный звон я точно слышала, но это не удивительно, ведь я и так знала, что была в этом кабинете раньше. Из сумки тихонько тренькнул мобильный: пришло смс. Оно оказалось от Макса, который уже принялся меня разыскивать. Коротко ответив, что буду через час, я поднялась и медленно направилась в сторону Сретенки, решив прогуляться до дома пешком, чтобы хоть немного оттянуть момент возвращения. Глава 22. Робкий и застенчивый такой… – Здорóво, Окси! Ну что, получилось? – сгорая от любопытства и нетерпения, с порога спросил у Оксаны Макс, врываясь в кафе и стряхивая с белокурых волос дождевые капли. Дождь лил нещадно: буквально за два шага от машины до стеклянных дверей кафе его намочило с головы до пят. Сестрица, такая же светловолосая как и брат, но при том лишенная напрочь его обаяния, с улыбкой кивнула. – Двойной эспрессо без сахара, – бросил Макс подошедшему к ним официанту и присел за столик, еще раз покрутив головой и обдав Оксану ворохом мелких брызг. – Ну, эй! – шутя возмутилась она, прикрываясь рукой. – Так что, получилось прямо как задумывали? – не обращая на это внимания, сказал Макс. – Я не знаю, что уж ты задумал, но да, получилось. Во время обряда буквально из ничего появился мужчина, очень похожий на фото! – Оксана вспомнила обнаженного красавца, излившегося из зеркальной мути, и невольно покраснела. Каждый раз она заново переживала восторг от того, что ей, пусть и не самостоятельно, удалось сотворить такое. Ей дали подержать в руках сильнейшую магию – разрешили нажать красную кнопку! – и не важно, что она не знала, как это работает. Чудо произошло именно после ее слов и действий, и, вспоминая об этом, ведьма переполнялась счастьем. Находясь дома у Варвары, она еще не осознавала произошедшее, и реакция ее была довольно спокойной. Сейчас становилось понятно, что это скорее был шок, чем равнодушие, а теперь ее отпускало, и при каждой мысли, что она это сделала, на лице расплывалась улыбка. – А что за девица на фото была? Это твоя эта… Нина? – Девица? – С лица Макса сползла наметившаяся было улыбка. Перед ним поставили кофе, и он задумчиво принялся болтать крошечной ложечкой, забывая, что размешивать нечего. – Черт, надо было, наверное, ее обрезать. – Послушай, я не знала, – расстроилась Оксана, испугавшись, что она что-то пропустила и умудрилась испортить. – Да нет, ты тут ни при чем, – с досадой ответил Максим, – я сам не подумал. – Ну, в любом случае, он там один материализовался. – И как? – Хорош, – протянула Окси, когда память услужливо нарисовала перед ее внутренним взором красивого инкуба с каштановыми волосами, синими глазами и крепким стройным телом. – Тьфу, да я не об этом! – возмутился Макс, и Оксана потупилась. – Что он делал? Он пошел куда-то? – Да какое пошел! Стоял как истукан в комнате, даже одеться не мог. Мы его уложили на диван, так всю ночь и пролежал, а утром я уехала. Макс, нахмурившись, продолжал водить ложечкой по густой темно-коричневой жиже, словно перед ним была чаша для медитаций, а не остывающий кофе. – А что с ним сейчас? – пробурчал он. – Ну, Варя сказала, что его удалось одеть. Она ему какую-то майку и шорты дала, на первое время. Все равно ж будет дома торчать. Потом одежду купит, сказала, что ничего не покупала, боялась сглазить, да и размера не помнила. – Чего? Какого размера? Какое мне дело до его шмоток? И почему он будет дома торчать? – Ну я ж его в квартире Вариной заперла. Заклинанием. Он не сможет выйти. – Ого, во как умеешь, – кивнул Макс и прищурился на сестру. Она обиженно пожала плечами. – Только он нам мобильный нужен, а не запертый. Я ж его не для этой чокнутой вытаскивал. У меня, черт побери, на него почти вся сила ушла! Знал бы, что-то другое бы придумал. Тут Макс действительно просчитался. В тот момент, когда ему дали понять, что желание его исполнится и инкуб вновь получит тело, он не заметил сильной утечки магических сил. Они уменьшились, но в разумных пределах, и он успокоился. А вот на следующее утро после обряда, который проводила его сестра, он проснулся и с ужасом ощутил, что практически на нуле. Точнее, на своих пяти процентах с крошечным остатком чужой магии. – Что, опять потащишься за оброком своим? – усмехнулась Оксана. – Похоже, придется, – поджав тонкие губы, пробурчал Максим. – И ты его выпусти, освободи! Он должен к Нине попасть. Как я уеду, отведи его к ней сама, покажи ему. Каждое указание давалось с трудом. Пока еще можно было все остановить: ну, явился в наш мир этот инкуб, да и пес с ним, пусть бродит сам по себе или живет у этой Вари. Если сейчас ничего не делать, может, все сойдет на нет? Обряд завершен, и теперь Макс никому ничего не должен. Поедет снова по своим местам, хотя, конечно, нехорошо так частить, ведь он совсем недавно уже получил столько жертв. Но если Нина и вправду уйдет с этим недочеловеком? Судя по истории, что поведала ему в подробностях Марина, у Нины там была какая-то безумная страсть. И не находилось сил признаться себе, как его пугает, что Нина и в самом деле уйдет. – Да как я его выпущу, если там эта Варя в него вцепилась?! – разозлилась наконец Окси. – Как хочешь, – отрезал Макс. – Я это существо сюда притащил на свой страх и риск, отдав всю силу только ради того, чтобы он снова увлек Нину, потому что я больше не могу это все тянуть! А не для того, чтобы твоя новая подружка-потаскушка утоляла с его помощью свои сексуальные потребности. За мой счет! – А если он не пойдет за Ниной? – парировала Оксана. – Пойдет, – мрачно усмехнулся Макс, – помяни мое слово. * * * Проводив Оксану, Варвара заглянула в комнату, где на диване сейчас спал (или просто лежал с закрытыми глазами) новоиспеченный Антон. Она погасила свет – за окном уже рассвело – и вгляделась в любимое лицо. Антон продолжал лежать, длинные ресницы чуть подрагивали, словно он сейчас видел сон. В тишине комнаты еле слышно было его ровное дыхание. Варя встала на колени перед диваном и приблизила свое лицо к лицу инкуба. Жадно бегая глазами по правильным, красивым чертам, разглядывая густые черные брови, прямой нос, упрямо сжатый рот, она почти коснулась его губами, но отшатнулась, испугавшись непредсказуемой реакции. Оксана уехала, и, оставшись наедине с этим неподвижным телом, Варвара почувствовала, как всю ее сковывает страхом, немеют кончики пальцев, словно погружаясь в лед. Она встала и отошла на несколько шагов, хотя Антон за это время даже не пошевелился. Варя долго наблюдала за тем, как он спит, потом осмелилась и тронула легонько его за плечо. Он тут же открыл глаза и бессмысленным взглядом уставился в потолок. Уже начиная злиться на себя и на ситуацию в целом, отчего стало менее страшно, Варвара потянула его за руку, и он послушно сел. Покрывало сползло на ноги, обнажая гладкий торс. Тогда она взяла футболку, на которую он вчера не обратил внимания, и кое-как надела ее на него, подняв поочередно его руки, затем, решительно сдернув покрывало на пол, приподняла его ноги и просунула их в шорты. – Вставай теперь! – тихонько попросила она: ласково, как маленького ребенка. – Надо одеться. Антон поднялся, позволив натянуть на себя шорты, и так и остался стоять, глядя в никуда. Черт! Как же он у Нинки получился такой живой? Этот же напоминал «дубель» из повести Стругацких. Оксана про действия Нины ничего не знала. Может, это был совсем другой способ? Или во второй раз что-то не так пошло? Ну и что теперь с ним делать? Варя снова долго с тоской разглядывала безмолвную фигуру, облаченную в точно такую же футболку, которую они сожгли во время обряда и от которой его глаза казались волшебно-синими, как сапфиры. Наконец она не выдержала, подошла вплотную, протянула дрожащую руку к его лицу и погладила по щеке, на которой уже начала пробиваться черная щетина. Антон спокойно посмотрел на нее, словно не понимая, что происходит. У Вари защемило в груди. – Милый, я дождалась. Я спасла тебя, ты понимаешь? – прошептала она, чувствуя соленый привкус слез во рту. – Откликнись, дай мне знак, что ты меня слышишь. Выражение лица Антона не изменилось, Варвара же прижалась к нему всем телом, но он только чуть качнулся и остался стоять. Она провела пальцем по его губам, обрисовала их несколько раз, замирая сердцем. Затем привстала на цыпочки, дотянулась губами до его губ и стала покрывать быстрыми поцелуями лицо, касаясь ладонями щек. Антон стоял перед ней, словно очень стеснительный подросток, с небольшим удивлением глядя на нее синими глазами и не делая попыток ни ответить, ни оттолкнуть. – Ну что же ты? Ну что же? Очнись, мой хороший, пожалуйста. – В голосе ее появилась хрипотца, а поцелуи становились все более страстными, только Антон не разжимал жестких губ, и руки плетьми висели вдоль тела. Наконец ей удалось засунуть язык ему в рот, и вроде он несмело начал отвечать. Варя оторвалась от него на мгновение и скинула с плеч халат, затем потянула с него вверх футболку (зачем только напялила?) и прижалась еще плотнее, прильнула влажными губами к его соску, легко сжав его между зубами, коснулась нежно пальцами второго, потом опустила руку вниз, улыбнулась и со вздохом облегчения буквально толкнула инкуба на диван. Антон покорно лег на спину, разрешая стянуть с себя шорты, после чего Варя, изнывая от нетерпения, желания и переполнявшего ее счастья, запрыгнула на него с кошачьей грацией. * * * Спустя пару часов Варвара, проваливаясь в сон в обнимку с предметом своих давних страстей и желаний, подумала, что для «дубеля» Антон слишком активен, однако же для инкуба совершенно безыскусен. Он выполнял все как будто автоматически, включая и выключая желание по своему усмотрению. Но, вымотавшись и насытившись впервые за долгое время, она не успела над этим поразмышлять и крепко уснула. Антон, высвободившись из ее липких объятий, встал, подобрал свою раскиданную одежду, тихо и быстро оделся и прошел к входной двери. Он взялся за ручку, и сердце – снова живое, человеческое сердце – застучало в страшном темпе, болью отдаваясь в грудной клетке. Превозмогая боль и головокружение, он оттянул задвижку и рванул дверь на себя, но тут же пол ушел у него из-под ног, и он повалился рядом с выходом, успев толкнуть и захлопнуть створку. Варя проснулась от хлопка, но не поняла, что произошло. Первые секунды она испуганно озиралась по сторонам, не соображая, почему лежит голая на диване, а не у себя в постели, но тут же все вспомнила. «Где Антон?!» – забилась страшная мысль в голове. Варя вскочила и бросилась в коридор, и тут же увидела любимого на полу, недалеко от входной двери. Обезумев от мысли, что все кончено и ее спасенный инкуб прожил так мало, она кинулась к нему. Глаза Антона закатились, и он тяжело дышал, но был жив. Понемногу он пришел в себя, и Варвара кое-как, почти волоком, дотащила его до своей постели, откинула одеяло и помогла ему улечься, после чего побежала на кухню за водой. Что-то явно не так было с его возвращением! Ему тут плохо! Господи, у кого же спросить? С трудом напоив Антона, потому что он то и дело норовил потерять сознание и большая часть воды проливалась мимо, Варя аккуратно уложила его голову на подушку, заботливо укрыла и, на цыпочках выйдя из спальни, набрала телефон Гульнары. * * * – Что?! Что ты сделала? – Гуля почти орала в трубку, хотя для нее было вообще не свойственно даже повышать голос. – Да не ори, все нормально, – отбивалась Варя. – Ты расскажи, как это у Нинки происходило, а то я уже в панике тут, он меня очень тревожит. – Да еще б он тебя не тревожил! – Сердце Гули то прыгало, то било в набат, аж до стука в ушах, то проваливалось куда-то в бездонную черную яму. Это было уже чересчур. Вот выше всякого понимания и принятия. Надо же было додуматься до такого: вернуть Нинкиного инкуба! – А если он нам всем мстить примется? – Да дело не в этом, ему просто плохо, и я за него боюсь, – причитала Варвара. – А так он как младенец, я из него вылеплю сама что захочу, я даже имя ему другое дам! – Тогда чего ты от меня-то хочешь? – возмутилась Гуля. – Ну, знать, как было у Нинки. – Да не знаю я! Не больше твоего знаю! – взорвалась наконец Гульнара. – Ты скажи, как тебе удалось? Для этого, значит, телефон Оксаны потребовался? А мне что-то о здоровье пошатнувшемся плела! Гуля только потом сообразила, что надо было взять себя в руки и разузнать побольше, но Варя под ее напором психанула и бросила в сердцах трубку, а сама больше на звонки не отвечала. Стоило обязательно об этом рассказать новым знакомым, только у Эрика ожидался особенный сеанс, и лучше, если до того он не будет знать, иначе просто может не совладать с собой. На всякий случай Гуля посоветовалась по телефону с Вадомой, у которой вскоре должны были все собраться: они планировали обряд с передачей силы маленькой Эли в амулет. Вадома ее поддержала. – Ты права, – согласилась она. – Давай, когда все съедемся, Эрик расскажет о том, как прошел сеанс, а ты поведаешь всем свою новость.