Я вздохнул. – Тупица, это же оленина. Отец Шелли, наверное, охотится, а добычу хранят здесь. На дне морозильника обнаружилась индейка и пара сосисок. Опуская крышку, я чувствовал себя полным идиотом – хотя, как выяснилось позднее, моя ошибка состояла совсем в другом. Время было позднее, да и недосып сказывался, и я перестал соображать. Пока Джон шарил по ящикам, я огляделся по сторонам в поисках кассетника и вдруг вспомнил, что мы оставили его наверху. Ну и что? Там же Шелли, верно? – Дейв, помнишь парня, у которого подвал затопило? Он еще клялся, что видел там большую белую акулу длиной в пятнадцать футов. Я помнил этот случай, но промолчал, боясь упустить мысль, которая ускользала от меня, словно воздушный шарик в ветреный день. Кроме того, в том подвале плавала не большая белая, а обычная тигровая акула длиной футов в восемь, не больше. А когда вода ушла, исчезла и акула, словно испарилась или утекла через трещинки в бетоне. Думай. Никак не сосредоточиться… Здесь определенно что-то не так. Я попытался зайти с другого конца. Джон купил кассетник на гаражной распродаже. В Ветхом завете есть притча о том, как юный Давид прогнал злого духа, играя на гуслях…[1] Минуточку. – Джон, по-твоему, девушка похожа на Эмбер. – Ага. – Но ведь Эмбер ростом почти с меня. Блондинка с пышным бюстом, верно? – Да, чертовски симпатичная. Ну, то есть… – И тебе кажется, что Шелли – девушка наверху – на нее похожа? – Ага. – Мой друг повернулся ко мне. Он уже понял, в чем дело. – Шелли маленькая. Маленькая голубоглазая брюнетка. Они поселяются в голове… Джон вздохнул и бросил окурок на пол. – Черт. Мы поднялись на одну ступеньку, но тут же замерли: на лестнице сидела Шелли, обхватив Молли за шею. Невинные глаза, настороженный взгляд. Играет свою роль. Я медленно сделал еще пару шагов. – Скажите, мисс… мм, извините, я забыл вашу фамилию. – Зовите меня Шелли. – Ага, спасибо, но все равно напомните мне, как вас зовут. Терпеть не могу забывать важную информацию. – Моррис. Еще один шаг наверх. – Так я и думал. Еще одна ступенька. Джон поднялся по лестнице и встал за моей спиной. – Кому принадлежит дом? – спросил я. – Что? – На двери написано «Морриссон». Моррис-сон. Не Моррис. И, кстати, опишите, пожалуйста, свою внешность. – Я не… – Как выяснилось, мы с Джоном представляем вас себе совершенно по-разному. Конечно, у Джона слабое зрение, ведь он постоянно мастурбирует, но вряд ли… Она озмеилась. Да, именно так. Ее содержимое вытекло на пол, превратившись в темный шевелящийся клубок длинных черных змей, которые поползли вниз по лестнице, перекатываясь друг через друга. Мы пинали тварей ногами, когда они подбирались слишком близко, а Джон еще и хлестал их факелом. Чешую змей покрывали странные пятна – светлые, словно кожа Шелли, или пестрые, словно цветы на ее юбке. У одной из тварей в боку сидел судорожно дергавшийся человеческий глаз с голубой радужкой. Молли отпрыгнула и залаяла – поздновато, как мне показалось, – а затем набросилась на одну из змей. Продемонстрировав тем самым свое усердие, она рванулась наверх и исчезла в проеме. Мы помчались вслед за ней, попутно отбиваясь от скользких тварей, однако тут люк захлопнулся. Я потянулся к ручке, и в ту же секунду она порозовела, начала менять форму и в конце концов приняла вид обвислого члена. «Член» зашлепал о дверь, словно какой-то мужчина пытался просунуть его из кухни в подвал. Я повернулся к Джону. – Дверь не открыть. Мы бросились вниз по лестнице. Змеи, напуганные светом факела, исчезли под полками и среди картонных коробок. В подвал потекло дерьмо. Из дренажного отверстия в полу полилась коричневая жижа, распространявшая невыносимое зловоние. Я огляделся в поисках окна, через которое можно вылезти, но ни одного не заметил. Лужа экскрементов растекалась по комнате, огибая подошвы моих ботинок. – Есть! – крикнул Джон, стаскивая с полки пластиковый ящик и залезая на него. Он немного постоял, безмолвно возвышаясь над морем дерьма, а затем обратил внимание на меня. – Что ты делаешь? Давай, вытаскивай нас отсюда! – завопил он. Подозрительно теплая масса уже добралась до моих лодыжек. Я поднял глаза к потолку и зашлепал по подвалу, пока наконец не нашел то, что искал: отверстие рециркулярного воздухопровода, связывавшего подвал с первым этажом. На одной из стен висел щит с инструментами; я снял с него длинную отвертку, засунул ее в бороздку между трубой и полом, а затем потянул вверх. Конструкция оторвалась от пола, скрипя, словно дюжина гвоздей, которые одновременно вытаскивают из доски. Я взялся за край трубы, почувствовав, как металл впился в ладони, и рванул трубу вниз. В потолке показалось квадратное отверстие, перекрытое металлической решеткой. Подпрыгнув, я сбил решетку рукой, затем еще раз подпрыгнул и ухватился за пол первого этажа, ощутив под пальцами ковролин. Бешено извиваясь и дергаясь, я подтянулся и вылез в гостиную. Через пару минут в дыре показался огонек, затем факел, и наконец рука Джона. Вскоре мы уже стояли посреди комнаты, тяжело дыша и оглядываясь. Ничего. Внезапно со всех сторон на нас хлынул низкий, пульсирующий звук – смех, сухой и неприятный, похожий на кашель. Казалось, кашляет сам дом, извергая воздух из легких, сделанных из дерева и штукатурки. – Козел, – сказал Джон. – Я завтра же сменю номер мобильника, и новый ты не получишь. А пока что давай разберемся с этим делом. Мы оба понимали, что должны выманить поганую тварь. Джон протянул мне зажигалку. – Зажги свечи, а я душ приму. Мы с Молли пошли в комнату, где лежал кассетник и остальное снаряжение. Я расставил свечи по всему дому – ровно столько, чтобы создать жутковатую обстановку. Джон залез под душ и начал причитать, заглушая шум воды: – Ой, мамочки! Здесь так темно! А я в душе, один-одинешенек, голый и беззащитный! Я нашел еще одну ванную комнату и смыл с ног коричневую жижу. Затем немного побродил по дому, обнаружил спальню и со вздохом улегся на кровать. Было почти четыре утра. Дело может затянуться на несколько часов или даже дней, ведь время – это все, что у них есть. Молли плюхнулась на пол рядом с кроватью; я потянулся погладить собаку. Псина лизнула мою руку. Зачем собаки это делают? Может, в следующий раз мне тоже стоит облизать кому-нибудь пальцы – дантисту, например? Через двадцать минут в комнату вошел Джон, завернутый в самое маленькое полотенце из тех, что были в доме. – Кажется, я нашел ход на чердак, – тихо сказал он. – Надо проверить, нет ли там большого и страшного шкафа, в котором могла бы спрятаться эта тварь. Я кивнул. – О нет! Это ловушка! Мы совсем одни! Я иду за подмогой! – воскликнул мой друг, повысив голос, словно театральный актер. – Да, давай разделимся, – громко ответил я. Джон вышел из спальни, а я попытался расслабиться и, может, даже вздремнуть. Призраки обожают подкрадываться к спящим. Я почесал голову Молли и…