— Ага, давай выпьем шипучки. Мы сбегали на кухню и взяли бокалы. Я попыталась открыть бутылку, но у меня ничего не получилось, поэтому в дело вмешался Бен, и пробка тут же вылетела из горлышка. Струя шампанского обдала наши лица, но нам было все равно. Бен налил шампанское в бокалы, и мы уселись на диван. Минута прошла в неловком молчании. Мы увязли в тишине. Я отпивала из бокала чуть дольше, чем следовало, глядя на золотистые пузырьки. Откуда взялась эта неловкость? Я этого не знала. Я встала и почувствовала, как алкоголь ударил в голову. — Я сейчас вернусь, — сказала я. — Мне просто нужно… — Что? Что я собиралась сделать? Бен схватил меня за руку и посмотрел на меня, заглянул в глаза. Мне показалось, что его глаза умоляют меня. И я бросилась к нему, оседлала его колени и поцеловала. Мои руки заскользили по его плечам. Его пальцы сжали мои бедра, и я чувствовала их прикосновение сквозь ткань джинсов. Целуя меня, Бен ближе притянул меня к себе. Его руки поднялись по моей спине и зарылись в мои волосы. Я чувствовала, как отчаянно ему хочется целовать меня. Наши головы и руки двигались синхронно, и мое тело вдруг начало болеть там, где Бен к нему не прикасался. — Ты мне нравишься, — заявил он, задыхаясь. — Я это вижу, — со смехом ответила я. — Нет. — Он на мгновение оторвал свое лицо от моего и посмотрел на меня так, словно это было важно. — Ты мне нравишься. Парни и раньше говорили мне, что я им нравлюсь. Они говорили это в восьмом классе и в старшей школе. Они говорили это, напившись на вечеринке. Один сказал мне об этом в кафетерии колледжа. Некоторые из них не поднимали глаз от земли, когда бормотали эти слова. Некоторые из них заикались. Каждый раз я отвечала, что они мне тоже нравятся. И только с Беном я поняла, что тогда я лгала. До него ни один мужчина не позволял мне почувствовать, что он мной восхищается, и я никогда никем так не восхищалась. Что такого сделал Бен за последние несколько часов, чтобы мне стало все небезразлично? Не знаю. Я знала только одно: когда он сказал мне об этом, я поняла, что действительно ему нравлюсь. И когда я услышала эти слова от него, у меня появилось ощущение, будто я ждала их всю жизнь. — Ты мне тоже нравишься, — сказала я и снова поцеловала его. Руки Бена легли на мою талию и притянули к себе, уничтожая тот крошечный промежуток, который еще оставался между нами. Он целовал мои уши и нижнюю челюсть, отчего у меня по шее побежали мурашки, и казалось, это длилось несколько часов. Когда я посмотрела на часы, было уже больше восьми часов вечера. — Вау, это был… это было… долго. — Ты проголодалась? — спросил Бен. — Ага. — Я кивнула, понимая, что на самом деле голодна. — А ты голоден? — Да. Что будем делать? Выйдем? Приготовим что-то сами? Закажем еду на дом? — Ну, пицца закончилась. Ее мы съели вчера. — Мы ели ее не вместе, но то, как я это сказала, подразумевало, что мы будто бы делали это вместе. Мне самой понравилось, как это прозвучало. Мне понравилось, что я говорила, как его подружка, и от этого я почувствовала себя немного сумасшедшей. Я была готова заказывать для нас полотенца с монограммой, хотя едва его знала. — Правильно. Поэтому я за то, чтобы заказать китайскую еду или приготовить здесь в зависимости от того, что у тебя есть. — Он махнул рукой в сторону кухни. — Можно мне посмотреть? Я встала и повела его в кухню. — Чувствуй себя как дома! Мы вошли в кухню и встали перед холодильником. Бен стоял сзади, обхватив меня руками за талию и уткнувшись лицом мне в шею. Я показала ему продукты. Запасы оказались скудными, хотя если бы кто-то из нас умел готовить, мы наверняка что-то придумали бы, я в этом уверена. — Что ж, все ясно, — констатировал Бен. — Где у тебя меню китайской еды? Я засмеялась и выудила его из ящика. Бен смотрел в меню всего лишь минуту. — Как насчет того, чтобы мы с тобой разделили курицу гунбао, миску супа вонтон, чоу-мейн из говядины и белый рис? — Рис коричневый, и я согласна, — ответила я. — Так как это первое свидание, я соглашусь. Но что касается следующих свиданий, то я говорю коричневому рису твердое «нет». На вкус он напоминает картон, и я просто не смогу пойти тебе навстречу в этом вопросе в будущем. Я кивнула: — Понятно. Мы могли бы заказать два разных риса. — Возможно, когда романтика останется в прошлом, мы сможем это сделать, но не сегодня. — Бен взял телефон. — Да, здравствуйте. Я бы хотел заказать порцию курицы гунбао, порцию чоу-мейн из говядины и порцию супа вонтон. — Он помолчал немного. — Нет, мы бы хотели коричневый рис, пожалуйста. — Бен показал мне язык, потом продиктовал мой адрес, свой номер телефона и закончил разговор. Когда принесли еду, мы тут же ее съели. Еще несколько раз звонила Ана, пытавшаяся разыскать меня. Бен заставлял меня смеяться снова и снова, он заставлял меня фыркать и присвистывать. От смеха у меня разболелся живот. Мы целовались и поддразнивали друг друга, дрались за пульт от телевизора. Когда стало достаточно поздно и надо было принимать решение, я избавила нас обоих от неловкости и недопонимания и сказала: — Я хочу, чтобы ты остался на ночь, но я не собираюсь заниматься с тобой сексом. — Откуда ты знаешь, что я хочу заняться с тобой сексом? Может быть, я хочу только дружить с тобой, — парировал Бен. — Это тебе в голову не приходило? — Мне не нужно было отвечать. — Отлично. Да, я хочу заняться с тобой сексом, но я буду держать себя в руках. Прежде чем встретиться с ним в спальне, я тщательно обдумала, что надеть в постель. Мы не собирались заниматься сексом, поэтому кружевное белье или отсутствие вообще какой бы то ни было одежды определенно исключались. Но совместный сон не был и полностью асексуальным делом. Мне хотелось быть сексуальной. Я выбрала коротенькие трусики-боксеры и топ на тонких бретельках. Я посмотрелась в зеркало перед тем, как выйти из ванной, и мне пришлось признать, что я выглядела непреднамеренно сексуальной, хотя в этом не было ничего непреднамеренного. Я вошла в спальню и обнаружила, что Бен уже укрылся одеялом. Рубашку он снял, но одеяло скрывало его. Я устроилась рядышком и положила голову ему на грудь. Он нагнул голову, чтобы поцеловать меня, и повернулся посмотреть, где выключается свет. — Смотри. — Я дважды громко хлопнула в ладоши. Свет погас. — Много лет назад я выпросила систему освещения в подарок на вечеринку. Я больше никогда ее не использовала и, честно сказать, забыла о ее существовании. Бен был потрясен. — Ты самая классная девчонка в мире. Просто нет слов. Самая классная, — сказал он. Наши глаза медленно привыкали к кромешной тьме, затем раздалось жужжание, и появился слабый свет. Это был мой телефон. Пришло сообщение от Аны. «Он ВСЕ ЕЩЕ У ТЕБЯ?» Я выключила телефон. — Ана, надо полагать, — заметил Бен, и я подтвердила. — Она, должно быть, ломает голову над тем, кто я, черт подери, такой. — Она скоро обо всем узнает, — пообещала я. Бен пальцем приподнял мой подбородок, приближая мое лицо к своему. Я поцеловала его. А потом я снова поцеловала его. Я поцеловала его сильнее. В считаные секунды наши руки и пальцы пришли в движение, одежда полетела в стороны. Кожа у Бена была теплой и мягкой, а тело сильным. — Ох! — воскликнула я. — А как же паркомат? Ты опустил в него достаточно денег? Что, если тебе выпишут штраф? Бен привлек меня к себе. — Пусть будет штраф, я хочу касаться тебя, не прерываясь и не отвлекаясь. Хотя мы ласкали друг друга, я каким-то образом сдержала данное слово. В ту ночь я с ним не переспала. А я хотела этого. И было трудно не переспать с ним. Оба наших тела умоляли меня передумать, но я не передумала. Не знаю точно, как мне это удалось. Но мне удалось. Не помню, когда я заснула, но я помню, как Бен прошептал: — Не уверен, что ты уже не заснула, но… Спасибо тебе, Элси. Я не мог заснуть от возбуждения только в детстве. Я попыталась лежать с закрытыми глазами, но все-таки не удержалась от улыбки, когда я услышал его слова. — Я вижу, как ты улыбаешься, — прошептал Бен со смехом. Но я не открыла глаза, дразня его. — Ну хорошо, — сказал он, притягивая меня ближе к себе. — В эту игру могут играть двое. Когда на следующее утро он отправился на работу, я увидела, как он снимает с ветрового стекла квитанцию штрафа, и рассмеялась. ИЮНЬ В здании оказалось холодно. Воздух был свежим и почти морозным. Я задумалась, не поддерживают ли они такую низкую температуру только потому, что тут находятся мертвые тела. Потом я вспомнила, что тело Бена тоже находилось в этом здании. Мой муж стал мертвым телом. Раньше я находила мертвые вещи отвратительными, и вот мой муж тоже стал мертвой вещью. Мы с Аной позвонили в офис мистера Ричарда Павлика, высокого, худого мужчины с лицом, которое было бы банальным, если бы не гигантские усы. На вид ему было около шестидесяти. В офисе мистера Павлика было душно. Люди бывают тут в худшие моменты их жизни, так почему же мистер Павлик не попытался сделать помещение комфортным? Но это мне никогда не узнать. Даже кресла были ужасными, слишком низкими и странно продавленными. Мой центр тяжести оказался в коленях. Я попыталась сесть прямо и слушать, как он снова и снова монотонно говорил о каких-то пустяках, связанных со смертью моего мужа. Но у меня заболела спина, поэтому мне пришлось опять откинуться в кресле. Делая это, я забеспокоилась о том, насколько это прилично для леди. Поза выглядела беззаботной и комфортной, а я беззаботной не была, да и комфортно мне не было. Ни того, ни другого я не чувствовала. Я снова села прямо, положила руки на колени, натянуто улыбнулась и продолжала терпеть. Таким был мой план на всю оставшуюся жизнь. — Мистер Павлик, при всем должном уважении, — прервала я его, — Бен не хотел, чтобы его кремировали. Он хотел быть похороненным. — О, — отозвался он, глядя в лежащие перед ними листы. — Миссис Росс указала кремацию. — Я миссис Росс, — поправила его я. — Прошу прощения, я имел в виду старшую миссис Росс. — Его лицо чуть сморщилось. — В любом случае, Элси, — продолжал он так, что я не смогла не почувствовать себя отвергнутой. Я не была для него миссис Росс, а моей девичьей фамилии он не знал, поэтому сразу перешел на обращение по имени. — В данном случае миссис Росс — ближайшая родственница. — Нет, Ричард, — сурово возразила я. Если он не хочет называть меня по фамилии, то и я не буду обращаться к нему по фамилии. — Я ближайшая родственница. Я жена Бена. — Я не собирался это оспаривать, Элси. Просто у меня нет никаких документов, подтверждающих этот факт. — То есть вы пытаетесь мне сказать, что из-за отсутствия свидетельства о браке я не являюсь ближайшей родственницей? Ричард Павлик покачал головой. — В ситуациях, подобных этой, когда возникает вопрос о том, кто является ближайшим родственником, я должен опираться на официальные документы. Я не нашел никого, близкого Бену, кто может подтвердить, что вы с ним женаты. А когда я заглянул в акты гражданского состояния, там тоже не обнаружилось никаких доказательств вашего брака. Я надеюсь, вы понимаете, что я оказался в трудном положении. Ана выпрямилась в своем кресле, и ее рука, лежавшая на столе Ричарда, сжалась в кулак. — Я надеюсь, вы понимаете, что Элси вышла замуж и потеряла мужа через десять дней. И вместо того чтобы наслаждаться медовым месяцем на каком-нибудь далеком частном пляже, она сидит здесь и слушает, как вы в лицо говорите ей, охваченной горем, что она вообще не замужем.