— Я заинтригован. Что же он тогда говорил? — Что любовь — это суперспособность, данная каждому из нас, только эту суперспособность я не всегда смогу контролировать. Особенно когда повзрослею. Иногда будет накатывать волна чистого безумия, и главное — не бояться, если моя сила заденет кого-то, кого я даже не планировал задеть. — Лицо начинает гореть, я так хотел бы сейчас иметь суперздравый смысл, но мне его явно не хватает, потому что такие вещи не стоит произносить вслух. — Это было глупо. Прости. Руфус останавливается и улыбается. — Не, мне понравилось. Спасибо за эту историю, Суперматео. — На самом деле я Мега-Мастер-Матеомэн. Так что не путай, сайдкик. — Я поднимаю взгляд с открыток. Мне очень нравятся его глаза. Карие и усталые, хотя он успел немного отдохнуть. — А как узнать настоящую любовь? — Я… Звон стекла — и нас внезапно отбрасывает назад, языки пламени охватывают визжащую толпу. Вот и все. Меня ударяет о водительскую дверцу ближайшего автомобиля, плечом я сбиваю зеркало заднего вида. Зрение меркнет: темнота, огонь, темнота, огонь. Я поворачиваюсь, и у меня хрустит шея; Руфус лежит рядом со мной. Его красивые карие глаза закрыты. Вокруг — мои открытки с видами Бруклинского моста, статуи Свободы, Юнион-сквер, Эмпайр-стейт-билдинг. Я подползаю ближе и весь напрягаюсь, протягивая к нему руку. Его сердце стучит мне в запястье. Как и мое, оно отчаянно не хочет останавливаться, особенно в такой сумятице. Наше дыхание беспорядочно, тревожно, испуганно. Понятия не имею, что случилось, осознаю только, что Руфус пытается открыть глаза, а люди вокруг кричат. Но не все. На земле лежат тела, чьи лица целуют бетон, а рядом с девушкой с разноцветными волосами, которая силится встать, лежит женщина, но глаза ее смотрят в небо, и кровь окрашивает лужу багровым. РУФУС 13:14 Йоу. Чуть больше двенадцати часов назад мне позвонил чувак из Отдела Смерти, чтобы сообщить, что я не жилец. Я сижу на обочине, обнимая колени руками, как делал это на заднем сиденье скорой помощи в день смерти своей семьи. Я до кишок потрясен этим взрывом, такие видишь только в летних блокбастерах. Вокруг надрываются сирены полицейских машин и скорой помощи, пожарные тушат горящий спортзал, но куче людей это уже не поможет. Обреченным пора начинать носить специальные повязки или куртки, чтобы видеть друг друга и не грудиться в одном месте. Мы с Матео могли оказаться среди погибших, если бы задержались на пару минут. Хотя кто знает. Я знаю только одно: чуть больше двенадцати часов назад мне сообщили по телефону, что сегодня я умру, и я было подумал, что смирился с этой мыслью, однако никогда в жизни я не был напуган так сильно, как теперь, представляя, что ждет меня дальше. МАТЕО 13:28 Пожар потушили. Последние двадцать минут мой желудок настойчиво требовал пищи, как будто я могу взять тайм-аут в свой Последний день, чтобы поесть и при этом не потерять драгоценное время, и как будто мы с Руфусом только что не оказались рядом с эпицентром взрыва, который забрал жизни других Обреченных. Свидетели разговаривают с полицейскими, а я не представляю, что они вообще могут рассказать. Взрыв, который разрушил спортзал, взялся из ниоткуда. Я сижу рядом с Руфусом, его велосипедом и моим пакетом из книжного. Открытки разбросаны по асфальту, и там они и останутся. У меня нет сил писать кому-то послания, когда рядом в черных мешках лежат трупы Обреченных, которые скоро отправятся в морг. Этому дню я не доверяю. РУФУС 13:46 Пора двигать. Больше всего я хотел бы сидеть за одним столом с плутонцами и болтать ни о чем, но помочь мне выйти из этого состояния может еще и велосипедная прогулка. Я гонял на велике и после смерти родителей и Оливии, и когда Эйми со мной порвала, и ночью после того, как избил Пека и получил предупреждение Отдела Смерти. Как только мы выбираемся из эпицентра паники и суеты, я сразу вскакиваю на велик и хватаюсь за руль. Матео избегает моего взгляда. — Прошу, залезай, — говорю я. Это первое, что я произношу с того момента, как меня подбросило в воздух, точно рестлера. — Нет, — говорит Матео. — Прости. Это небезопасно. — Матео. — Руфус. — Матео. — Руфус. — Пожалуйста, Матео. После того что случилось, мне необходимо прокатиться, а оставлять тебя я не хочу. Мы должны жить, и точка. Мы оба знаем, как все для нас кончится, но я не хочу вспоминать какой-то момент и думать, что вот его-то мы потратили впустую. Это не какой-нибудь сон, мы точно не проснемся. Не знаю, что мне еще делать. Встать на колени и умолять? Это не совсем в моем стиле, но я попробую и такой вариант, если только он заставит Матео поехать со мной. Матео выглядит так, будто его укачало. — Обещай ехать медленно, хорошо? Избегай крутых горок и луж. — Обещаю. Я протягиваю ему шлем, но он сначала отказывается, хотя я уверен на сто процентов, что он сейчас рискует больше меня. В конце концов Матео надевает шлем, вешает пакетик из книжного на руль, забирается на пеги на заднем колесе и хватает меня за плечи. — Я не слишком впился? Не хочу упасть, хоть я и в шлеме. — Нет, все отлично. — Хорошо. — Готов? — Готов. Я принимаюсь медленно крутить педали, ощущая, как жжет мышцы голеней, ведь я везу сразу двоих. Так бывает, когда бежишь в гору. Постепенно я вхожу в ритм и оставляю полицию, трупы и развалины спортзала далеко позади. ДЕЙРДРЕ КЛЕЙТОН 13:50 Дейрдре Клейтон не позвонили из Отдела Смерти, потому что сегодня она не умрет, но она собирается доказать, что они ошиблись. Дейрдре стоит на крыше своего восьмиэтажного дома. Снизу на нее смотрят двое грузчиков, либо прикидывая, как смягчить удар при помощи дивана, который они вносят в подъезд, либо делая ставки, Обреченная она или нет. Кровь и переломанные кости на тротуаре разрешат их спор. Дейрдре не первый раз оказалась на такой высоте над землей. Семь лет назад, когда она еще училась в школе, а услуги Отдела Смерти всего несколько месяцев как стали доступны общественности, Дейрдре вызвали на драку после уроков. Шарлотта Симмонс, подстрекатели и другие ученики, которые только и знали, что Дейрдре — «лесбиянка-сирота», прибыли на предполагаемое место драки, а Дейрдре вместо этого была уже на крыше. Она никогда не понимала, как ее любовь к девушкам может вызывать у людей такую ненависть, и отказывалась оставаться и искать ту любовь, за которую все ее так ненавидели. Только тогда у Дейрдре была лучшая подруга, которая смогла ее отговорить. Сегодня Дейрдре совсем одна, стоит и плачет, и колени у нее дрожат, потому что, как бы она ни хотела верить в то, что лучшее впереди, работа не позволяет ей этого делать. Девушка работает в офисе «Жизни в моменте», берет с Обреченных плату за острые ощущения и фальшивые переживания, фальшивые воспоминания. Она не понимает, почему эти Обреченные не сидят дома с родными и близкими, особенно те двое подростков, которые сегодня, уходя, говорили, что виртуальная реальность совсем не оправдала их ожиданий. Просто потратили зря время. Те парни напомнили ей о рассказе, работу над которым она завершила сегодня утром. Рассказ предназначался только для ее глаз, и, когда на работе не было клиентов, он помогал ей отвлечься. Место действия рассказа — альтернативный мир, где у Отдела Смерти есть еще одно подразделение, которое называется Отдел Жизни. Он информирует Обреченных, когда те реинкарнируют, чтобы семьи и друзья знали, как найти их в следующем воплощении. Главные героини, пятнадцатилетние близняшки Эйнджел и Скайлар, с ужасом узнают, что Скайлар погибнет, и сразу же обращаются к услугам Отдела Жизни, чтобы выяснить, когда она переродится вновь. Эйнджел расстроена: она не сможет воссоединиться с сестрой еще целых семь лет, пока Скайлар не реинкарнирует в мальчика в какой-то австралийской семье. Скайлар погибает, спасая жизнь своей сестре, и история заканчивается тем, что разбитая горем Эйнджел кладет первые сто долларов в копилку-свинюшку и начинает откладывать на поездку в Австралию через семь лет, чтобы снова поприветствовать сестру на земле, пусть и в виде новорожденного мальчика. Дейрдре думала, что продолжит эту историю, но теперь к черту все. Отдела Жизни не существует, и она не собирается ждать, пока Отдел Смерти сообщит о том, что ее время истекло. Она живет в мире насилия и страха, в котором дети умирают, не успев пожить, и не хочет больше быть его частью. Так просто будет спрыгнуть… Она стоит на одной ноге, дрожа всем телом, и теперь уже в любой момент может сорваться вниз. Однажды на работе она соскользнула с крыши, когда занималась виртуальным паркуром, но то была не более чем иллюзия. Смертельное пророчество Дейрдре получила вместе со своим именем, именем героини ирландской мифологии, которая покончила с собой. Приготовившись к полету, Дейрдре бросает взгляд вниз и видит, как из-за угла выворачивают два парня на велосипеде. Они напоминают тех двух парней, которых она видела утром. Дейрдре заглядывает глубоко внутрь себя, глубже, чем таится ложь и безнадежность, глубже даже самой правдивой правды о том, как нарастает внутри нее облегчение при мысли, что вот сейчас она полетит с крыши вниз. Она видит: эти парни живы, и чувствует, что не так уж мертва изнутри. Одного намерения бывает недостаточно, чтобы на самом деле умереть. Дейрдре хорошо это знает, потому что прожила не счесть сколько дней, когда просыпалась и видела вокруг только несовершенство мира, однако теперь, оказавшись один на один с возможностью доказать Отделу Смерти, что и он тоже может ошибаться, Дейрдре принимает правильное решение и выбирает жизнь. МАТЕО 13:52 А велосипед-то не самая плохая вещь в мире. Я сжимаю плечи Руфуса, когда он делает резкий поворот налево, объезжая грузчиков, которые почему-то задрали головы и смотрят в небо, вместо того чтобы затаскивать в подъезд диван. И мы продолжаем плавное движение по улице. Сначала, когда мы только тронулись, у меня дрожали коленки, но вот Руфус ускорился, нам в лицо дует легкий ветерок, и я с благодарностью доверяюсь своему новому другу. Это чувство так освобождает… Мне кажется, быстрее ехать нам не стоит, но эта велосипедная прогулка волнует кровь куда сильнее, чем прыжок с парашюта в «Жизни в моменте». Да, кататься на велосипеде — занятие более захватывающее, чем — в кавычках — прыжок с борта самолета. Если б я не был таким трусом (и Обреченным), я бы сейчас облокотился на Руфуса, перенес на него весь свой вес. Я бы раскинул руки и закрыл глаза, но это слишком рискованно, так что я просто держу его за плечи, что тоже по-своему классно. Но когда мы доберемся до пункта назначения, я планирую совершить что-то маленькое, но отважное. РУФУС 14:12 Я замедляюсь, когда мы въезжаем в парк Алтеа. Руки Матео соскальзывают с моих плеч, и крутить педали сразу становится легче. Я торможу. Поворачиваюсь, ожидая увидеть, что он разбил лицо или расколол череп, несмотря на шлем. Но Матео бежит ко мне, и на лице его сияет улыбка. Он в порядке. — Ты спрыгнул, что ли? — Ага! — Матео снимает шлем. — Сначала ты вообще не хочешь на велик, а теперь берешь и спрыгиваешь на ходу? — Я поддался моменту. Я бы с радостью приписал все заслуги себе, но ведь это желание всегда сидело в Матео: сделать что-нибудь рискованное и необычное. Просто он слишком боялся сделать первый шаг. — Тебе лучше? — спрашивает Матео.