– Это она его убила, – заключила миссис Бро. – И в коридоре были ее следы, вот вам мой сказ. – Вы все время говорите «она». Миссис Бро в упор посмотрела на Беллу. – Говорю вам, это женских рук дело, мне ли не знать. Ничего не ответив, Белла пошла по посыпанной песком дорожке, с которой уже сняли все ограждения, и вошла в павильон через французское окно. В комнате она обнаружила инспектора Кокрилла, задумчиво разглядывавшего пол коридора – семь квадратных футов пыли, ничем не потревоженной, кроме трех следов и аккуратной надписи. И никаких других отметин. Инспектор не возражал против чужого присутствия, и Белла встала рядом с ним, тоже глядя на пол. Через минуту она спросила: – А где моя закорючка? – Какая закорючка? – удивился Кокрилл. – В тот день, ну, когда Ричард умер, я приходила сюда вместе с ним. Коридор был не убран. Я сказала, что это неважно, и просто закрыла туда дверь. Но перед этим я носком туфли нарисовала на полу маленькую закорючку и сказала, что за год здесь скопилась уйма пыли, потому что коридор больше года никто не убирал. Так где же эта отметинка? Кокрилл хлопнул по лбу рукой и, сжав кончик носа пальцами, вытаращил глаза на Беллу. – Боже правый! В самую точку! Убрав с лица руку, он уже более членораздельно произнес: – Эту пыль убрали, а потом снова рассыпали! – Что за вздор, Коки! Зачем это делать? – Один бог знает. Но именно это и произошло. Пол подмели, а потом снова посыпали пылью. – Но почему? Зачем ее снова рассыпать? Даже если это вообще возможно. Почему просто не вытереть пыль, а потом пройти по чистому полу, не оставляя следов? – Ну, это объясняется просто. Из-за признания. Убийца вдруг понял, что все можно обернуть себе на пользу: разыграть самоубийство Бро и подделать его признание в убийстве сэра Ричарда. Оставалось только убедить всех, что в павильоне был один Бро, и тогда снимается подозрение со всех остальных и все устраивается наилучшим образом. – Я рада, что вы говорите о нем в мужском роде, – заметила Белла, еще не оправившаяся от суровых откровений миссис Бро. Но Кокрилл, казалось, ее не слышал. – Он убрал с пола всю пыль – это было несложно, тем более что рядом стоял пылесос. – Пылесос не подходит для плиточного пола, он предназначен для ковров, – как опытная домохозяйка заметила Белла. – Но пыль-то он всосать может, – возразил Кокрилл, беря в руки насадку для чистки штор. – Если держать эту штуку близко от пола, она уберет всю пыль. А потом он снова покрыл пол ровным слоем пыли – хотя черт его разберет, как он это сделал, – с помощью спички написал на ней «признание» и бросил ее на пол. Затем снял с Бро тапочки – тот, как вы помните, был найден без них, – пятясь, прошел в них к входной двери и, стоя на ступеньке, бросил их обратно к телу. Если допустить, что пыль на полу уже не та, что была изначально, то все складывается в очень четкую картину. Теперь уже не слушала Белла. Она смотрела на пыльный пол и пылесос с наполовину заполненным мешком для сбора пыли. Вдруг она рванулась вперед и, отсоединив мешок, высыпала часть его содержимого на пол, потом размотала шланг и, надев на него плоскую насадку для удаления пыли из щелей, включила пылесос на обратный ход. Кучка пыли зашевелилась, и ее аккуратно раздуло по полу. Следы и надпись на полу постепенно скрылись под слоем пыли. Выпрямившись, Белла молча смотрела на пол. Позади нее, во французском окне, появилась тень, и громкий голос произнес: – Кому, как не вашей светлости, знать про этот фокус. Стивен Гард сидел на лестнице, спускающейся к реке, когда к берегу причалили Пета с Эдвардом. – Эй, Эдвард, не отряхивайся, как собака, ты меня обрызгаешь! – Тедди, лапочка, скорее беги переоденься. Если Белла тебя увидит, ее хватит удар! – Но, Пета, мы же должны рассказать все Стивену! Ладно, пойду переоденусь, только не говори ему ни слова, пока я не вернусь. – Клянусь, но только давай быстрее! Эдвард вприпрыжку побежал домой. – Что у вас за тайны? – поинтересовался Стивен, привязав шлюпку и сев на траву рядом с Петой. – Стивен, это просто ужасно. Мы с Эдвардом выяснили, что Филип… Нам кажется, мы знаем, кто убил деда, только я должна молчать, пока не вернется Эдвард. Но если ты догадался, то, пожалуйста, ничего не говори. Я, конечно, буду рада, если то, что мы думаем, окажется правдой и он не настоящий Филип, но если он настоящий, тогда это ужасно. Хотя, конечно, если он Филип, зачем ему это делать? – окончательно запуталась Пета. – Конечно, моя милая, – беспомощно произнес Стивен. – Это ты просто так меня назвал или со смыслом? – Просто так. – А… Ну, я тебе пока ничего не скажу, раз уж обещала Эдварду, но, Стивен, ты просто обалдеешь, когда узнаешь правду. – Пета, ты такая забавная, – сказал Стивен и, взяв девушку за руку, поцеловал в ладонь и осторожно загнул ее пальцы, словно пряча поцелуй. В окне спальни появилась голова Эдварда, который махал руками, пытаясь влезть в рубашку, и тем самым слегка напоминал огородное пугало. – Эй, Пета, ты ему ничего не сказала? – крикнул он. – Нет, только давай быстрее! – прокричала в ответ Пета, не разгибая пальцев. Эдвард исчез, потом снова появился в окне, слегка извиваясь, чтобы натянуть брюки. – Я вот что подумал, Пета, а вдруг он проделал то же самое с настоящим Филипом? – О господи! – простонала Пета, прижимая кулак ко рту. – Какой кошмар! Ты думаешь, это возможно? – А почему бы и нет? Эдвард выскочил из дома и помчался по лужайке, на ходу вытирая голову полотенцем. – Она тебе ничего не сказала, Стивен? – Ни слова, – торжественно произнес тот. Сев по правую и левую руки от Стивена, они взволнованно и чуть испуганно изложили ему свою версию, в которую сами не очень верили. – Вы хотите сказать, что Филип убил вашего деда практически на глазах у Клэр? Но патологоанатом подтвердил, что сэр Ричард был мертв уже несколько часов. – Да, но это относится к времени, когда его осмотрел доктор Ньюсом, а он пришел только в час. А установить время смерти с точностью до минуты получается только в книжках. – Видишь ли, есть некоторая разница между одиннадцатью-двенадцатью и двумя-тремя часами. – Вскрытие проводил старик Ньюсом, отец молодого доктора Ньюсома, а он такой древний, что мог напортачить. Филип ведь врач и мог ввести его в заблуждение, а старикан повелся на его россказни, наверняка так оно и было. Но убедить Стивена было непросто. – Филип ничего не выигрывал от убийства сэра Ричарда. В конце концов, ему причиталось всего пять тысяч фунтов, а это не такой уж большой куш, – заметил Стивен, у которого сроду не было и таких денег. – У Филипа прекрасная практика, он не нуждается в деньгах. – Но стал бы нуждаться, если бы ушел к Клэр. Со всеми этими несчастьями мы совершенно забыли, что он собирался навострить лыжи. Нет, мы не считаем, что он убил из-за денег, просто дед обнаружил, что он не настоящий Филип. – Конечно, настоящий, – засмеялся Стивен. – А вот мы думаем, что нет. – Тогда мне придется искать другую работу. Вы всерьез думаете, что я, адвокат вашего деда, мог допустить, чтобы к нему втерся какой-то проходимец, выдавший себя за его внука, и не навел соответствующие справки, тем более что сэр Ричард хотел сделать его главным наследником. И потом посмотрите на него – он же копия сэра Ричарда, хотя и не такой внушительный. – Так это и навело проходимца на мысль выдать себя за Филипа. А настоящего Филипа он убил. – А что вы так вцепились в Филипа? – Если убил не он, значит, это сделал кто-то из нас – Тедди, я, Белла или Клэр. Тедди говорит, что лучше уж он, сумасшедший, чем мы, которые в здравом уме. Но он тоже предпочел бы, чтобы это был Филип, особенно если он ненастоящий. – Если послушать, как ты гогочешь, Пета, любой подумает, что ты тоже с приветом, – заметил Стивен. – К счастью, с головой у нее полный порядок. Вообще-то грустно сознавать, что ты не только убил собственного деда, хотя и не нарочно, но еще и вправду псих и не можешь служить в армии, чтобы убивать там людей, – с долей иронии закончил Эдвард. – Если подумать, то самый подходящий кандидат – это Эдвард, – проговорила Пета, будучи заинтересованным лицом. Стивен, сцепив руки под коленями, задумчиво смотрел на воду, тихо журчащую внизу. – Эдвард, я знаю тебя целую вечность, с тех пор как ты был ребенком. Я старше тебя на пятнадцать лет, что дает мне право судить о тебе объективно. И я никогда не считал тебя ненормальным, что бы там ни болтали все эти жуликоватые психоаналитики. Не считаю и сейчас. – Стивен, все это прекрасно, но мы же не знаем, что может со мной произойти, даже если я выгляжу вполне нормальным. Ну, то есть я могу потерять сознание, отключиться и не отдавать себе отчет в своих действиях. В конце концов, факт остается фактом: после того как я разыграл эту сцену со стаканами и покривившимся венком, то же самое произошло на следующий вечер. Но я ничего не помню. Если я это сделал и забыл, то мог точно так же убить деда и потом ничего не помнить. Если это не я уронил вазу, тогда кто? Ты можешь сказать, что это сделал убийца, – но зачем? С какой целью? – Чтобы подозрение пало на тебя, Эдвард. Именно так и произошло. Эдвард замолчал и бросил в реку камешек. – Мне не хочется об этом думать. Если бедного деда убил кто-то из родственников, это просто омерзительно. Но ты же не хочешь сказать, что кто-то из них намеренно пытается подставить меня?