Я шагнул в сторону и вытянул вешалку вверх, кивая на свою одежду. – Точно. Я пойду и переоденусь до того, как растает грим на моем лице, – даже для моих собственных ушей моя интонация показалась пренебрежительной и, судя по растерянности на лице Дилана, смена моего настроения была очевидна. – Увидимся внутри. Пока я шел к своему трейлеру, то мог бы поклясться, что слышал, как говорил Расс: – Ты же не думаешь, что я снова его разозлил, да? И как бы мне ни было любопытно, когда это он разозлил меня в первый раз, ни за что бы я не стал дожидаться ответа Дилана. *** Это были ничем непримечательные несколько часов, и пока накладывал в свою тарелку сэндвич с куриным салатом и гарниром, я удивлялся тому, как я умудрился нагулять такой аппетит просто наблюдением в сторонке. Видимо, фраза «нервотрепка» – та, к которой мне стоит привыкнуть, поскольку это было основным времяпрепровождением, пока настраивали правильный свет, чтобы снять стоящие десять секунд, как Эйс входит в помещение. Не уверен, что вся эта съемочная фигня для меня. Я больше предпочитал прийти, сделать свою работу и уйти, но должен признать, что не все настолько ужасно. Вид был довольно замечательным, и под этим я имел ввиду, наблюдение за статной фигурой, которая только что вошла на фуд–корт. Когда я заметил его, выходящим из трейлера–гримерки, он выглядел достаточно привлекательно, чтобы его съесть – снова – но, твою мать, серьезно, есть что–то в мужчинах в форме. Должен добавить это к своему списку «фантазий с Эйсом в спальне». Он смеялся вместе с режиссером, пока нес свой контейнер с едой к одному из столиков, и эта его сторона отличалась от той, с которой мы с Рассом столкнулись перед началом съемок несколько часов назад. Похоже, во время разговора Расс сказал что–то такое, отчего Эйс ушел в свою раковину, и черта с два я позволю остаться ему там. Только не после того, что произошло субботней ночью. Я все еще ощущал бархатистую гладкость его члена у себя во рту, и пришлось закусить улыбку из–за тайного, украденного момента в его спальне. После того, как я спустился обратно на вечеринку и снова присоединился к Рассу, мы с Эйсом больше не разговаривали, но от того, как наши взгляды цеплялись несколько раз через всю комнату, мой проклятый желудок делал сальто, как будто я пятнадцатилетняя влюбленная девчонка. Случится ли это снова? Или то, как он закрылся этим утром, было знаком, что он сожалел? Есть единственный способ выяснить. Я пошел туда, где он сидел, один за пустым столиком, и поставил свой поднос напротив него. – Привет,– сказал я, потом сел и откусил свой сэндвич. Эйс огляделся вокруг нас, а потом настороженно посмотрел на меня. – Что ты делаешь? – Ем, – поднял вверх свой сэндвич. – Ага, только почему ты делаешь это здесь? – Потому что здесь свободно. А что, этот столик занят? Только для больших шишек? Он изогнул бровь. – Нет. – Аа, – кивнул я. – Значит только для придурков. Ну, мне не очень–то нравится пересаживаться, поэтому… – я откусил еще и улыбнулся сомкнутыми губами. Плечи Эйса заметно расслабились, и он открыл свой заранее подготовленный контейнер с куриной грудкой, капустой и сладкой картошкой. Я скривился. – Это заставляет тебя есть шеф–повар каждый день? Его нужно уволить. – Некоторые из нас не могут позволить себе есть ничего, кроме углеводов, – сказал он, глядя на мою тарелку. – Тогда только белок? – я имел ввиду каждую частичку этого двойного смысла. – Буду знать. Эйс побледнел и не торопясь отрезал кусок своего мяса, заметно избегая моего пристального взгляда. Боже, неужели он считает, что я собираюсь рассказывать о том, что произошло перед всеми или как? – Эй, – я подождал, пока он поднимет взгляд. – Это шутка. Ты можешь посмеяться. Это может ничего не значить, если ты так хочешь, – когда он ничего не произнес и запихнул вилку с капустой в свой рот, я вздохнул. – Я не собираюсь ничего рассказывать. И посиделки и разговор здесь с тобой не вызовут ни у кого никаких подозрений, ничего, поэтому не мог бы ты, пожалуйста, хотя бы посмеяться над моими шутками? – Посмеюсь, если ты скажешь такую. Я уже собирался так же по–сволочному ответить, но тут Эйс поднял взгляд, в котором было мерцание. – Ты такое дерьмо, – произнес я, и это, наконец–то, заставило его засмеяться. – Это я могу. – Потому что можешь? Он пожал плечами.