— Давай, — неуверенно улыбнулась в ответ Оля. Взявшись за руки, они понеслись по длинным коридорам и переходам огромного здания института и с разбегу вклинились в клубящуюся нервную толпу абитуриентов, страждущих увидеть свою фамилию в списках не престижного, но таки полноценного институтского факультета. И тут же обернулись на радостный Димкин клич: — Оля! Марта! Не бейтесь там, я поступил! Есть моя фамилия в списках! Оля завизжала, запрыгала, завертелась вокруг себя, потом радостно бросилась на шею подбежавшему Димке. Марта смотрела на нее снисходительно — надо же, какое счастье, подумаешь. За себя меньше радовалась, чем за Димку. Но все-таки подошла ближе, улыбнулась Димке легко: — Поздравляю! А чего про нас-то не спрашиваешь, Дим, поступили или нет? — Так это и так ясно, кто б сомневался, — пожал плечами Димка. — Да, мы поступили, поступили! — продолжала бушевать радостью Оля. — Здорово! А на какой факультет? Голос прозвучал будто ниоткуда, будто вклинился лишним звеном в их почти интимную радость, но Димка почему-то живо откликнулся на этот голос, развернувшись всем корпусом к незнакомому парню, стоящему у него за спиной. — Познакомься, Денис, это… Это мои одноклассницы. То есть не совсем одноклассницы. Это Оля, моя девушка, а это Марта, ее подруга. — Очень-очень приятно, — расплылся в улыбке новый знакомый по имени Денис и даже, кажется, шаркнул ножкой, вызвав недоумение в глазах Марты. Конечно, недоумение. Такой весь… никакой — нелепый, рыхлый, еще и чубчик прилизанный. А туда же, ножкой шаркает, смотри-ка. Гусар «технологии силикатов». Чудо в перьях. Наверное, парень почувствовал на себе ее насмешливо-неприязненный взгляд — втянул голову в плечи и тут же вытянул ее обратно, и потрогал зачем-то свой чубчик на лбу: то ли пригладить хотел, то ли наоборот — растрепать. Потом произнес неуверенно: — А может, в кафе пойдем, девчонки? Отметим? Я угощаю… — А денег-то у тебя хватит, Денис? — весело спросила Марта, переглянувшись с Олей. — Да… Хватит, конечно, не беспокойтесь. — А мы и не беспокоимся, правда, Оль? Это ты беспокойся, если пригласил! Ну, чего стоим, кого ждем? Идемте, и правда чего-то есть захотелось! Перенервничали, наверное! Вышли на широкое округлое крыльцо здания факультета, спустились по ступеням. И вдруг, откуда ни возьмись, налетела на них какая-то тетка, кинулась к Денису с отчаянным воплем: — Деничка, ну что же это такое, а? Почему так долго? Я сижу в машине, с ума схожу! Говори, Деничка, умоляю? Ты видел списки? Твоя фамилия там есть? — Мам, ну что ты, в самом деле, — попытался снять с предплечья цепкую мамину руку Денис. — Успокойся, мам, есть моя фамилия в списках, есть… — Уф… Боже, гора с плеч! Счастье-то какое, Деничка… — плаксиво проговорила переволновавшаяся мама и только в следующую секунду заметила, что сынок-то, оказывается, не один. С девушками сынок-то. Почему-то это обстоятельство ее страшно смутило. Не в том смысле смутило, что — ах, кто вы такие и что рядом с моим сыном делаете, негодяйки! — а в том, что стыдно стало за свое материнское кудахтанье, наверняка не принесшее дополнительных баллов в пользу будто бы взрослого сына. Она даже губу прикусила стыдливо и, так же стыдливо глянув на сына, отступила на шаг назад. И поговорила тихо: — Прости, сынок. Я просто переволновалась очень. Но я в машине ждала, в институт не заходила… как ты и просил. — Ладно, мам. Поезжай домой, успокойся. Все хорошо, — досадливо проговорил Деничка, кося глазом на новых знакомых. — А может… Может, мы все вместе поедем, а? К нам домой! Я стол накрою, отметим, — просительно проговорила мама. — Да мы вообще-то в кафе собрались, — снова досадливо ответил матери парень. — Да, конечно. Как хочешь, Деничка. То есть Денис… Как хочешь, конечно. Ой, что-то у меня голова закружилась… Ой, давление упало, слишком я переволновалась, наверное. Она и впрямь покачнулась слегка, прижав ладони к вискам, и Деничка, то бишь Денис, ловко подхватил ее под локотки, виновато улыбнувшись именно Марте. Не Оле, не Димке, а Марте. А она даже не поняла, что ее толкнуло улыбнуться ему в ответ. Это было довольно странное чувство. Не жалость к переволновавшейся мамаше, нет. И не участие к нелепому Деничке. И уж вовсе оно не было похожим на показушное сожаление в глазах Оли и Димки по поводу маминого плохого самочувствия. Нет, это было что-то другое. Будто звоночек внутри прозвенел — дзынь! Будь внимательна, будь начеку, должно произойти что-то важное для тебя. — А давайте мы и в самом деле к вам поедем, хотите? — шагнула она к женщине, улыбаясь. — И вместе отметим наше поступление в институт? — Да, конечно! — моментально оживилась Деничкина мама, благодарно взглянув на Марту. — Мы ведь недалеко живем, всего два квартала отсюда. Сейчас я в себя приду, и поедем. Да и уже все хорошо, и голова больше не кружится! Идемте в машину, я в ближайшем переулке припарковалась. Идемте! Деничка пошел с мамой к машине, по-прежнему держа ее за локоток и лихорадочно оглядываясь назад, словно боялся, что новые знакомые вдруг исчезнут в неизвестном направлении. Марта тихо спросила у Димки, продолжая механически улыбаться: — А кто он такой, этот Деничка? Судя по маме с машиной, не из простых смертных, я правильно поняла? — Ну да, в общем и целом правильно. Смешной такой чувак, ага? — Я у тебя не про чувака конкретно спрашиваю, а про то, каких он кровей. — Ишь ты, каких кровей, — нехорошо усмехнулся Димка. — Будто про жеребца спрашиваешь. Стойку сделала, что ли? На голубую кровь потянуло? — А она что, и впрямь у него голубая? — Не знаю, может, и голубая. Пацаны рассказывали, что были у него дома, когда первый экзамен сдали. — И что? — Да ничего. Красиво живут, богато. Квартира большая. В квартире только Денис да мама, и домработница приходящая, а самого папы на горизонте не видно. — Помер, что ли? — Да нет, живой папа-то. У него другая семья, на молодой женился, других детей себе народил. Судя по всему, старой женой и старым сыном интересуется мало, больше деньгами откупается. — А откуда ты знаешь такие подробности? — Так мне Денис потом сам рассказывал… Я как-то спросил у него — почему на такой не престижный факультет поступаешь, мог и лучше выбрать! А он, знаешь, так откровенно мне заявил — мама, мол, настояла, чтобы наверняка, чтобы в армию не забрали, потому что папа не захотел помогать с поступлением. Достаточно, говорит, что я денег даю. В общем, прорвало парня на откровения, ага. — Тихо, Димка. Вдруг они услышат. — Не услышат. Тем более мы уже пришли. Вон их машина стоит, видишь? — Ух ты… Бежевая «Волга»! — Ну, я ж говорю — в стойку встала! Вся ты в этом и есть. Хорошо, что Олька не такая. — Иди ты знаешь куда? — Знаю. Сама туда иди. Больших успехов добьешься. Марта не смогла ничего ответить, только закатила глаза и улыбнулась ехидно — ну-ну, давай живи в своей досаде и дальше, ясное дело, с каким удовольствием ты оказался бы на месте этого Денички. Но ведь не оказался и никогда не окажешься. И ничего с этим не поделаешь. Придется радоваться тому обстоятельству, что «Олька не такая». Зелен виноград, ох, зелен… И квартира, в которой проживал Деничка вместе с мамой, произвела на Марту большое впечатление. Все эти несчитанные квадратные метры, большие окна и высокие потолки, все эти мягкие ковры и тяжелые портьеры властно втягивали ее в себя, открывались всеми возможными бытовыми комфортными прелестями, искушали, подавляли сопротивление. Впрочем, она и не сопротивлялась. Она с удовольствием отдалась в этот плен, пусть и короткий. На миг задержавшись у «горки» в гостиной, чтобы рассмотреть невиданные синие фужеры с золотым ободком, поймала свое отражение в зеркале — щеки раскраснелись, глаза горят зеленым огнем. Да, у нее очень красивые глаза. Зеленые. С мелкими золотыми крапинами. Но они редко бывают такими яркими, а сейчас — прямо светятся. Ой, неспроста… — Эти фужеры я из Чехословакии привезла, — услышала она за спиной тихий голос Деничкиной мамы. — Это настоящее богемское стекло… Нравится? — Да, очень, — уважительно кивнула Марта, — и вообще, у вас так хорошо, так уютно и с большим вкусом все устроено… Видно, что вы очень любите свой дом. — Спасибо, девочка. Кстати, почему мы до сих пор не познакомились? Как-то все второпях, на бегу… Меня зовут Ирина Ильинична. А тебя? — А меня — Марта. — Какое красивое имя! И ты тоже очень красивая. А подругу твою как зовут? — Оля. А Дима — это ее парень. — А у тебя, стало быть, парня нет? — Нет пока… Но я как-то не тороплюсь, знаете. Всему свое время. Я буду только с тем, кого на всю жизнь полюблю. Я перфекционист в этом плане. — Ой, девочка, не зарекайся. Жизнь такая длинная, такая непредсказуемая… Бывает, что не дает возможности управлять своими чувствами. — Ой, а это кто? Неужели это Денис? — с живым интересом спросила Марта, останавливаясь перед детской фотографией в красивой рамке. — Какой хорошенький, с ямочками на щечках, прелесть какая… Ирина Ильинична посмотрела на Марту с благодарностью, за которой пряталось ее материнское обеспокоенное тщеславие. Потому обеспокоенное, что милая детская пухлость сына с годами трансформировалась в явный лишний вес, вялые покатые, почти женские плечи и соответствующие юношеские комплексы. Но ведь на детской фотографии ее Деничка и впрямь — прелесть… Ее вывела из тихой задумчивости подкравшаяся на цыпочках домработница Маруся, спросила почти интимно: — Ирина Ильинична, из горячительного что на стол выставлять? Они ж вроде не взрослые еще, гости-то Деничкины… Поди коньяк не пьют… Может, вино какое-нибудь легонькое? Как думаете? — Да, пожалуй… — задумчиво откликнулась Ирина Ильинична. — Достань из бара бутылку «Киндзмараули». — А какая она из себя? А, знаю! Это как раз то самое вино, которое Владимир Сергеевич любил. Грузинское… Правильно? — Да. Правильно, — холодно подтвердила Ирина Ильинична и сердито махнула в сторону Маруси рукой, иди, мол, делай свое дело. Потом глянула на Марту, пояснила зачем-то: