Может он испугался или просто послушал её. Несколько мгновений не разжимал рук, а потом сам отступил. Достал из внутреннего кармана какой-то конверт, у кати даже сердце дернулось. Неужели деньги? Неужели он так о ней думает? – Это не деньги, – он протянул ей конверт. Катя нерешительно взяла его. – Отдохни сегодня, – как будто разрешил, – но не смей не впускать меня, потому что я никуда не денусь, а если все двери закроешь, нахрен с петель сорву. Угрожал и обещал. Вновь отступил на шаг, давая Кате возможность уйти. Она забежала в квартиру практически задыхаясь от душивших её эмоций. Жгло в груди. Она столько времени привыкала к мысли, что Стаса теперь с ней не будет, а он снова врывается буквально с ноги и требует от неё какого-то понимания. Да не хочет она ничего уже понимать. Ей он нужен был, руки его, ласки… Любовь… И терпение как у русалочки у неё нет. Каменным изваянием она не станет дожидаясь его. Ей жить нужно. Дальше. Катя всхлипнула, открыла конверт, обнаружив там билет на выставку. Даже смешно стало. Жутко смешно. Глава 29 Стас, наверное, установил дежурство возле её дома или слежку. Но ему не в-первой. Катя видела его каждый раз, когда смотрела в окно. Тот её тоже видел. Он курил и очень часто. В приступы слабости, Кате хотелось выбежать обнять его и завести в дом. Но стоило коснуться холодной ручки двери, как отрезвляло. Она дала ему очень много времени объясниться. А Стас не воспользовался ни единой минуты. Зато организовать выставку, успел сменить замки… В общем, сделал всё, а своё объяснение решил оставить на потом. И почему Катя теперь должна его слушать? «Открой двери». Катя прочитала смс и удалила его. Их как будто снова отбросило на год назад, и они словно в прошлом. Катя сделала глоток сладкого чая, когда появился сигнал оповещения. «Открой или я сам открою». И потом как будто окончательно добить её: «У меня ключи есть, хочешь проверить?» Катя прикрыла глаза. Как же это её раздражало. Хотя, чему она удивлялась, могла бы и догадаться. Лютный её персональный сталкер. И он вполне, может быть опасным, если не накинуть на него поводок. Никаких положительных эмоций. Она подошла к двери, крутанула замок и открыла её. Стас стоял, покручивая на пальце связку похожих, как у неё, ключей. – И когда ты это сделал? – Когда остался у тебя ночевать, я подумал, что мне нужно свои, а то рискую не попасть. Катя тяжело вздохнула, впуская его на порог. От его близости её бросило в жар. Он снова тут. Пред ней. И предательское сердце рвалось к нему, в эти руки… Чертовы гормоны! – Ладно, хочешь поговорить, давай, – она махнула рукой, – только знай, будешь давить на жалость о том, какой деспот твой папочка, можешь проваливать. Катя не была дурой, она вполне понимала, что его отец многое сделал для того, чтобы отсрочить время их встречи. Но Стас же не маленький ребенок, он вполне мог дать отпор… Стас смотрел на неё, то на живот. – Расскажи мне о нём? – О ком? – Катя притворилась дурочкой. – Ты всё поняла, – испытывающий взгляд, от которого било по нервам. – Мы в порядке, рожать ещё не скоро, устроит? Стас поджал губы, потом посмотрел на её волосы. Катя и сама знала, что они сильно отросли. То ли из-за гормонов, то ли ещё чего, но теперь она практически постоянно ходила с длиннющей косой, кончик которой доставал ей до бёдер. Стас как будто захотел что-то сказать, но промолчал. Катя ждала, когда он начнет свою пламенную речь, но Стас медлил. – Ты пойдешь? – Куда? – На выставку… – У меня нет желания поддерживать независимых художников и вообще… ох… Катя скривилась, ухватилась за живот. Наверное, в этот момент Стас стал бледнее обычного. Он дёрнулся, в попытке дотронуться до неё, но Катя отшатнулась. У ней периодически такое бывало. Врачи говорили, что всё в порядке, просто её организм так реагирует на беременность. Неприятные, конечно, моменты. – Что… – Ничего, – процедила Катя, – просто уходи сейчас… Стас помялся на пороге. – Я могу помочь. – Поможешь, если уйдёшь. – Это не то, чего я хочу. – Зато я хочу, – Катя снова скривилась, потянуло так, что хоть сейчас рожай, похоже порог боли у неё совсем низкий, – не понимаешь, что из-за тебя это? Она соврала, но это определенная точка давления. Мужчины этого боятся. – Когда я могу зайти? – У тебя же ключи есть… заходи, когда захочешь. Стас тихо чертыхнулся, видно, что сжал кулаки до белых костяшек, но ровным счетом ничего не сделал. Развернулся и ушёл, закрыв за собой двери. Когда Катя смогла ровно дышать, она осторожно осела на пол. Погладила живот, как будто успокаивая. – Твой отец художник и идиот… но ты его полюбишь, я уверена. Она не знала означают ли эти слова её полную капитуляцию и в следующий раз она даже оставит Стасу запасную зубную щётку или всё же… Катя не решила. Билет на выставку так и остались лежать в кармане её пальто и Катя не собиралась туда идти. Что там было делать? Она не была любителем живописи и скульптуры в сферу её интересов не входили… И что она там могла увидеть? Катя уже видела всё в мастерской. У неё было много времени чтобы изучить каждую деталь. Но Катя пошла. Вначале в магазин, удостоверилась, что Стаса на горизонте не было, может и был. но хорошо скрывался. Ничего не купила, только потом воды выставочного зала. Сама не поняла зачем ей это было надо. Зачем пришла. Может и правда под гипнозом, а может душу побередить захотелось. Всё-таки те картины – это её боль. Но потом Катя решила, что всё же стоит. Посмотрит – вспомнит и снова Стаса возненавидит. Свою ненависть нужно подпитывать, а то она затухнет и растает. Катя немного удивилась, что в будний день в галерее всё же был народ. Хотя экскурсии никто не отменял. Многие были в масках, кто-то даже в перчатках. Школьники, с кислыми минами смотрящие в никуда на очередную мазню современно экспрессиониста. Пожилые дамы, в шляпках а-ля Елизавета, с чувством прекрасного застывшие возле полотна с природой. – Вам помочь? – обратилась к ней сотрудник выставки. – Нет, спасибо, – Катя чувствовала себя неловко, – я просто осмотрюсь. – Вы можете примкнуть к какой-нибудь экскурсии, это бесплатно. Катя сдержанно улыбнулась. Нет, не хотелось изучать историю каждого полотна. Она вдоль знаменитых картин., потом нашла стенд с современниками, ещё около двадцати минут блуждала, в поисках знакомых картин, пока её взгляд не выхватил отдельный стенд с поразительно знакомой цветовой гаммой. Рыжий… Катя застыла, видя издалека свой портрет. Он писался не с натуры, а по памяти. Некоторые черты плавали, но в целом… Катя засмотрелась. Это была целая серия картин с ней. Как она расчесывала волосы, сидя у Стаса на диване, как читала книгу, подогнув колени, как спала на подушке с разметавшимися волосами, как смотрела в окно сидя на том стуле позируя ему. А ещё бюст античной девушки, чье лицо он взял с неё было готово. Стояло в центре стенда как будто объединяя все картины. Словно живая или наоборот подтверждая, что её не существует. – А это уже наш современник. – услышала она поставленный голос экскурсовода, – художник пожелала остаться неизвестным, а его картины не продаются, и очень зря… Серия этих картин называется «Любимая» и показывает нам… Катя охнула, развернулась и быстрым шагом пошла прочь. Её будто плеткой гнали. Она не хотела думать о том, что увидела. Потому что если начнёт, то… – Катя…– её крепко ухватили за руку, и она застыла.