— Как бы не пришлось напоминать. Оторвав от меня проницательный взгляд светло-голубых глаз и подмигнув отчего-то Максу, Бестужев вышел, оставляя меня в бушующем море недоумения и возмущения. Что, чёрт подери, он возомнил о себе?! Глава 3. Голос внутри И стынет кровь в теле твоём – Кто-то нашел в нём новый дом. Но будь смелее — не кричи, Когда услышишь голос внутри. Обжигающая боль в груди вызвала приступы безудержного кашля. Глоток ледяной воды рефлекторно ворвался внутрь вместо воздуха и заполнил лёгкие. Голову будто сдавили тисками, на глаза с силой давили, а тело не подчинялось и конвульсивно дёргалось. Меня неумолимо тянуло вниз, и что бы ни делала, лишь задыхалась сильнее и слабла. Не могу умереть! Я не могу умереть сейчас! Не сейчас, когда только нашла их! Но очередная попытка тела восполнить потерю кислорода заставила всё вокруг превратиться во мрак и отобрала последние крупицы сил. Под грузом, тянущим за ноги на дно, голова под напором воды вздёрнулась вверх, и через толщу воды я заметила мутный белый свет. Далёкий. Недостижимый. Не прощу! Грудь содрогнулась в последней надежде набрать воздуха, и я с шумным вдохом согнулась на кровати, не понимая, где нахожусь. Дыхание обрывалось в кашле, сердце колотилось как безумное, а сознание то и дело возвращалось на дно водоёма. Кто, чёрт возьми, топил меня?! Варианты проносились в голове, пока вдруг от неожиданного осознания не замерла. Неспешно выпрямилась и внимательно осмотрела знакомую комнату собственной квартиры. Тусклый свет раннего зимнего утра пробивался через плотные шторы и создавал пугающие тени на светлых узорчатых обоях, в углах мебели, на ворсистом ковре. Тишина через раскрытую дверь разбавлялась приглушенным тиканьем часов в коридоре, глухим гудением холодильника в кухне и едва слышным за окнами движением городского транспорта. В доме не было никого, кроме меня. — Это ведь твои воспоминания? — спросила в тишину, замирая от ужасающего предчувствия. — Ты же… во мне? В ответ не раздалось ни единого звука, однако внутри меня словно что-то шевельнулось, потеснило, и перед глазами потемнело. Мне стало нехорошо. — Прошу, не бойся и не закрывайся от меня, — прозвучало в голове едва слышно, и я задышала глубоко и часто. Ладони вспотели. — … не причиню вреда… Словно заглушаемый толщей воды и волнами, голос Надежды то пропадал совсем, то был едва различим или же звучал как вживую. От неосязаемого, но невозможно реалистичного ощущения потустороннего присутствия в собственном теле кружилась голова и становилось дурно до тошноты. — Нам нужна твоя помощь… — Кому? — прошептала глухо. — И кто ты сама? Что это было за воспоминание? Неужели тело Надежды утопили, а она сама всё равно продолжает скитаться по телам? Бессмертный мстительный дух? От возможных способностей Глинской стало не по себе. Этот мир полон фантастических безумств! — Нам — всем одарённым, подобным и тебе, — прозвучало твёрдо и ясно. — Всем, кто попал в руки не тем. Память услужливо раскрылась в сознании цепочкой преступлений, пытками ловцов, насильственным изъятием дара и собственным сотрудничеством с теми, кто может пытать столь же удачно. Сердце сбилось с ритма. Ощущение присутствия постороннего пропало вместе с голосом. Куда она делась? Безрезультатно прислушиваясь к себе и окружающему, упала обратно в постель, пытаясь успокоиться. Как минимум, покушаться на мою свободу и жизнь она пока не станет. Да и раз они нашли меня, должны знать о моей связи с… Разум словно вновь разделился. — То воспоминание — моя смерть, — без предисловий изложила вернувшаяся Надежда. — Это случилось почти восемь лет назад. Но перед тем как умереть, у меня открылся дар, и я выжила, перенёсшись в тело своего убийцы. После этого… — Погоди, — оборвала я, припоминая хронологию смертей и похищений. — Восемь лет? Но тогда всё только началось, а тебя видели живой как минимум пять лет назад, прежде чем ты сбежала из четвёртой лаборатории. — Не меня, — раздалось как будто из далека. — Моё тело погибло раньше. Откровение повергло в ступор. — То есть? — шепнула ошеломлённо. — Ты не Глинская Надежда? Тело и сознание вновь стало принадлежать лишь мне. Да что за дела?! Но… если предположить, что всё это время спасала одарённых и убивала ловцов не Надежда, а кто-то совсем другой… то кто?! И что тогда представляет из себя сама Глинская? Мы всё это время вели расследование не по тем следам? Сердце стучало в груди взволнованно, мне требовались ответы, но как бы не ждала — давать их было некому. Пока я не встала и не отправилась на кухню за кружкой успокоительного кофе. Во время очередного глотка с тем же не слишком приятным эффектом объявилась гостья. — Избегаешь ответов? — спросила тут же, и услышала вполне отчётливо: — Нет, но как только ты начинаешь волноваться или испытывать сильные эмоции — твоё сознание непроизвольно заставляет посторониться. Так обычно всегда происходит при взаимодействии даров: при нестабильности состояния кто-то непременно подавляет другого. Нужно приноровиться. Удивилась и почти тут же нахмурилась. Как не догадалась до такого сама? Может потому та девочка с силой внушения подавляла мой разум даже когда я слушала её через прошлое посторонних? Подавляла меня, потому что её дар сильнее? Неприятное чувство о непонимании важных деталей в собственной одарённости заставило ощутить себя беспомощной. — Так кто ты такая? — Астрова Людмила Витальевна, — раздалось без заминок. — Подруга Камельской Дарьи, у которой из-за исследований в детской психиатрической больнице погиб сын. С него началось моё расследование. Курносый мальчишка с искорёженным от ужаса лицом встал перед глазами, точно я только-только коснулась его матери. Сын, видевший души погибших? Подруга Камельской? Тогда выходит, что она — тот самый адвокат, бесследно исчезнувший всего два месяца спустя? Но ведь… — Разве вас убил, сжег и распылил над рекой не один из недоброжелателей по адвокатской деятельности? — припомнила я. — Не было никаких свидетельств того, что вы что-то отыскали и напали на след. Камельская, к тому же, отказалась от услуг, а ваш убийца во всём признался. Хмык раздался в голове, как если бы кто-то хмыкнул под самым ухом. — Под внушением Кати можно забыть и признаться в чём угодно. Но чтобы не оставалось никаких улик — подставного убийцу убрали почти сразу же, а тех, кто мог что-то знать… тот детектив — Загорский Сергей Сергеевич — он ведь утверждал, что ничего не нашел, так? Неприятных холодок прошелся по спине. Осведомлённость в наших действиях, примечательная память на имена и признание Людмилы пугали. Но больше всего воспоминание: цепкий взгляд детектива, через который при его опросе я попала в прошлое. К девчонке с серо-зелёными глазами, заставляющей его забыть о доказательствах. Катерина… — Значит, вы всё же что-то нашли… — Достаточно, чтобы помешать. Но под их контролем находилась Катя, и всё бы улеглось, не откройся дар у меня. — Вот как, — протянула, составляя картину событий заново. — Получается, это вовсе не Надежда освобождала одарённых из лабораторий и избавлялась от ловцов. Теперь ясно, как семнадцатилетняя на тот момент Глинская сумела раскрыть столько дел, да ещё так ловко упрятать спасенных и родителей ото всех. С вашей непосредственной помощью, так? — Так. Всё, наконец, вставало на свои места. — А Надежда — что за дар у неё? Как вышло, что вы стали едва не едины? И где она и все другие находятся сейчас? Людмила отозвалась не сразу, вызывая нетерпение. — Дар Нади ловцы оценили особенно, — приглушенно ответили мне. — Её способность очаровывать и направлять к нужному решению без принуждения им весьма приглянулась. С первого дня, как только дар проявился. Нахмурилась. — Надежду забрали сразу же? Значит, способность раскрылась только в Тюмени, где она собиралась учиться и откуда пропала? — Да. Как тебе известно, в первое время контролировать способность чрезвычайно сложно, а заметить её ловцам — дело одного взгляда. Ей не повезло оказаться рядом с одним из них, а там… Не повезло?!