— Тогда давай поподробнее, Коль, — не прерывая своего занятия и не поднимая головы, попросил следователь. — Как я и предполагал, Хомутов узнал татуировку, что на нашем трупе. Более того, признал, что сам ее и сработал. — В этот момент Пузановский всем своим видом демонстрировал значимость. Он звучно откашлялся, вероятно, для еще большей солидности, поставил портфель себе на колени и только после этого продолжил рассказ: — Идентичные татуировки были сделаны всем курсантам его взвода. Всего десять человек. Произошло это, — Коля для солидности сделал паузу, — при их поступлении в военную академию ГРУ! Все они, кроме Хомутова, поступили и закончили академию. Соответственно, все девять человек сейчас сотрудники ГРУ. Вот их пофамильный список и места прохождения службы. — Коля полез в свой портфель, достал оттуда листок, сложенный пополам, и протянул его следователю. — Получается, что кто-то из этого списка, из этих девяти человек, и есть наш труп. Максимов внимательно посмотрел на Пузановского. — Коль, я сейчас правильно тебя понимаю? Ты мне предлагаешь ознакомиться со списком сотрудников ГРУ и с местами их настоящей службы? — с недоумением произнес Максимов. — Да, все верно, — утвердительно кивнул Николай. — Весело, — растерянно произнес следователь. Он с изумленным видом надел очки и сразу же снял их, потом дыхнул на стекла и опять принялся протирать. Через некоторое время он заговорил вновь: — Ну а кто такой этот Павел Назаренко и откуда появилась информация, что наш труп — именно он? Неужели Хомутов опознал? — недоверчиво произнес следователь. — Павел Назаренко — это один из этих девяти человек. Хомутов предположил, что это может быть именно он, — ответил Пузановский. — И только из этого его предположения ты делаешь такой серьезный вывод? — Нет, не только из этого! — горячо произнес Николай. — Это еще не все. Если ты, Семен Евгеньевич, ознакомишься со списком, который мне составил Хомутов, то увидишь, что география службы этих девятерых весьма широка. Их раскидали по всему Советскому Союзу, и только один из них, — Пузановский поднял палец, — повторяю — только один служит здесь, под Ленинградом, в Подгоржье. И хочу заметить, уважаемый Семен Евгеньевич, — Николай от волнения крепко прижал свой портфель к животу, — что именно в направлении Подгоржья находится город, на обувной фабрике которого изготовили ботинки с нашего трупа! — Неужели Волхов?! — изумленно произнес Максимов. — Именно! — привстав от волнения, произнес Пузановский. — Если ехать на электричке в Подгоржье, а это около ста пятидесяти километров от Ленинграда, примерно на полпути ты обязательно будешь проезжать Волхов! — Николай вскочил со своего места и навис над Максимовым, его глаза горели от возбуждения. — Этим можно объяснить, почему ботинки с нашего трупа были приобретены именно там! Если он служил в Подгоржье, то наверняка часто ездил в Ленинград через Волхов и вполне мог купить там ботинки! — Подожди, подожди, не горячись, Коль. — Следователь снова водрузил очки на нос. — Здесь надо все спокойно обдумать. Пойдем-ка в отдел и там спокойно все обмозгуем. Он встал, и они торопливым шагом направились в сторону работы. *** Часы в кабинете следователя уже показывали около полудня, а Пузановский с Максимовым все еще сидели и обсуждали результаты поездки Николая. Максимов потянулся, встал из-за стола и начал разминать затекшие от долгого сидения ноги. — Да, Коль, пока в этом деле у нас много домыслов. — Следователь нагнулся и облокотился на стол. — Но, если наша версия верна, дело может оказаться крайне серьезным. А мое чутье подсказывает, что мы движемся в правильном направлении. И если это так, нужно идти докладывать начальству. Не успел Максимов закончить последнюю фразу, как на его столе задребезжал телефон. Следователь снял трубку. — Максимов, — коротко бросил он и через небольшую паузу продолжил: — Хорошо, сейчас иду, — произнес следователь и отключился. — Вот и начальство… легко на помине, — усмехнулся он, — упомяни черта, и он тут как тут. — Так на то оно и начальство, — иронично заметил Коля. — Ладно, Коль, я к Кривицкому, а ты иди уже в свою столовую, а то, смотрю, ты уже весь изъерзался, — улыбнувшись, произнес Максимов. — А ровно в четырнадцать часов, — следователь посмотрел на свои наручные часы, — собираемся здесь, всей группой, будем совещаться. — Как скажешь, Семен Евгеньевич, — с воодушевлением ответил Коля и, резво встав, раньше Максимова вышел из кабинета. Глава 16 г. Москва, Управление КГБ. Как и предполагал майор Мамот, рапорт об этой истории в штабе округа долго не задержался и уже на следующий день был отправлен в Москву в управление КГБ. По стечению обстоятельств в то время, когда Пузановский докладывал Максимову детали своей поездки в Елань, в Москве в управлении КГБ рапорт майора Мамота просматривал начальник аналитического отдела управления КГБ, полковник Коршунов. Это был грузный мужчина лет шестидесяти в роговых очках с толстыми стеклами. В управлении полковник слыл весьма незаурядной личностью. Здесь не было другого такого офицера, который распутывал бы настолько заковыристые преступления, порой даже не выходя из своего кабинета. А если уж у него не получалось разобраться в каком-то деле, он мог точно предположить, в каком направлении нужно вести поиск. На столе перед Коршуновым лежала раскрытая папка, в которой виднелось несколько листов, сжатых канцелярской скрепкой. Полковник с сосредоточенным видом читал исписанные аккуратным почерком листы, потирая пальцами подбородок. Через некоторое время он закрыл папку и взялся за телефон. — Майора Миненкова ко мне, — сняв трубку, ровным голосом произнес он. Ровно через три минуты в дверь его кабинета постучали. — Разрешите, товарищ полковник? Возле входа стоял мужчина лет сорока под два метра ростом, худощавый, с острым подбородком и впалыми щеками. Кадык его сильно выступал на худой шее. — Заходи, Миненков, присаживайся, — пригласил майора Коршунов. Тот зашел в кабинет и присел возле стола полковника. — Ты проводил проверку в связи с этим рапортом? — Он протянул майору тонкую папку, на обложке которой было написано: «Рапорт. Составитель: майор Мамот». Миненков взглянул и тут же ответил: — Так точно, предварительную проверку по этому рапорту я уже провел. — И что можешь сказать? — Если в общем, то суть состоит в следующем. Ленинградские милиционеры проводят следствие в связи с убийством неопознанного лица. Их интерес вызвала татуировка на плече трупа. По ходу следствия милиционерам удалось выйти на капитана Советской Армии Юрия Хомутова, имеющего татуировку, идентичную с той, что имеется на неопознанном трупе. Капитан Хомутов опознал наколку и передал ленинградским милиционерам список лиц с идентичными татуировками. Все девять человек, фигурирующие в этом списке, действующие сотрудники ГРУ. В связи с этим милиционеры отрабатывают версию, в основе которой лежит предположение, что их неопознанный труп — это один из этих девяти человек, фигурирующих в списке Хомутова. Соответственно, действующий сотрудник ГРУ, — сухо и монотонно произнес Миненков. — Это я и сам уже прочел в рапорте, — махнул рукой Коршунов. — Ты мне доложи о результатах проведенной проверки. — Мною проведена проверка, в результате которой выяснилось, что все люди из списка, составленного капитаном Хомутовым, живы. В данный момент ни об одном из этих людей по местам прохождения службы о несанкционированном отсутствии не сообщается, — так же безэмоционально произнес Миненков. — То есть ты утверждаешь, что все девять человек, которым этот Хомутов сделал татуировки, живы-здоровы? — уточнил полковник. — А чей же труп, по-твоему, обнаружили доблестные сотрудники ленинградской милиции? — Коршунов вопросительно посмотрел на майора поверх очков. Он постучал тыльной стороной авторучки по столу. Миненков хорошо знал полковника Коршунова и понимал, что этот стук авторучкой по столу не обещает ничего хорошего. Он внутренне напрягся. — Трудно сказать… Возможно, этот Хомутов ошибся, — ответил Миненков. — Ошибся? То есть за свою работу он принял исполнение другого человека? Миненков, ты это мне хочешь сказать? — Возможно… — неуверенно произнес Миненков. Коршунов резким движением снял очки и положил их на стол, потом, близоруко щурясь, подался корпусом вперед и посмотрел на Миненкова. — Возможно? — тихо процедил Коршунов. Потом вдруг ударил ладонью по столу и произнес: — Невозможно! Полковник встал из-за стола, прошелся из угла в угол с заложенными за спину руками и, остановившись напротив Миненкова, уже более спокойным тоном продолжил: — Да пойми ты, майор, мы не имеем права допускать сомнений в нашем деле! Даже малейших сомнений! «Возможно» — это совершенно неправильный ответ! Ты должен все точно выяснить и доложить! Коршунов снова прошелся по кабинету. — А что касается этого дела, здесь тем более нужна точность. — Он взял со стола очки и надел их. — Представь, если действительно убит сотрудник ГРУ. А лично я почти на сто процентов уверен, что так оно и есть. Ты понимаешь, насколько это серьезно?! То есть убит не рядовой гражданин, а действующий сотрудник главного разведывательного управления. Ты понимаешь, черт возьми, как это важно — в кратчайшие сроки выяснить, кто его убил и с какой целью?! Это может иметь непосредственное отношение к безопасности нашей страны! Ты это сознаешь?! — Да, товарищ полковник, сознаю, — подал голос Миненков, — но не понимаю, почему вы так уверены, что убит именно кто-то из того списка? — Потому что я умею логически мыслить. А кроме того, обращать внимание на детали. — Так объясните, товарищ полковник, что я пропустил в этом рапорте? — Да ты пойми, что недостаточно просто прочитать сухие строчки рапорта. Нужно вдумчиво проанализировать сложившуюся ситуацию и постараться разобраться в ней, обращая внимание на все детали. Миненков молча сидел, рассматривая кисти рук. — Вот если бы ты, майор, проанализировал все нюансы в этом рапорте, а потом еще и запросил личное дело этого Хомутова, вот тогда ты ни за что не сказал бы, что, возможно, это ошибка. Вот тогда ты, так же, как и я, утверждал бы, что, скорее всего, убит именно кто-то из тех сотрудников ГРУ, которых перечислил Хомутов в своем списке. — Виноват, товарищ полковник, — не поднимая глаз, произнес Миненков. Коршунов сел на свое место и, не обращая внимания на извинения майора, продолжил: — А я вот, кстати, запросил личное дело на этого капитана Хомутова, — продолжал полковник, — и обнаружил там много интересных деталей. Например, что капитан этот, кроме того, что спортсмен, еще и незаурядный художник и часто выставляет свои работы в местном доме офицеров. Коршунов снова снял очки и положил их на стол. — Понимаешь, он художник. А художник вряд ли перепутает свою работу с чужой. Это очень маловероятно. Полковник внезапно потерял всякий интерес к Миненкову и, достав очередную папку из ящика стола, принялся листать ее. Потом вдруг посмотрел на майора и произнес: — Свободен.