– Мой-то поросенок где потерялся? – Тамар, не суетись, сейчас товарищ лейтенант его доставит, – Маштаков вложил во фразу максимум убедительности. Хозяйка вернулась, стала вспоминать. – Да ничего такого особенного не было. На той неделе… Да, на той подходит один пьяненький… Купил две сигареты россыпью… Хороших каких-то, импортных взял… «Мальборо»? Не вспомню… Потом спрашивает: «Женщина, вы не хотите в кино сниматься? Гонорар – тысяча рублей за съёмочный день». Я ему сразу: «Голой, что ли?» В смысле сниматься, что ли, голой… Он головой замотал: «Нет, одетой». И не уходит. Ну а я ему: «Вали давай, ты полтинник наскреби по карманам сперва, а потом уж тыщи сули». Он ногами посучил и ушёл. И всё. В прихожей стукнула дверь. – Серёжа, это ты? – крикнула женщина. – Я, мам. – Ну я с тобой потом без свидетелей разберусь, – пообещала Тамара и обернулась к Михе. – Больше ничего я не знаю. Теперь, после возвращения домой ребёнка, успокоившаяся, она тоже присела в уголок. Не обращая внимания на разъехавшиеся полы халатика. Маштаков спешно подвинулся вместе с табуретом к столу, чтобы хозяйкины белые ляжки вышли из сектора его обзора. – Опиши его, Тамара, поподробнее. Этого кинорежиссёра. – Да я и видела его две минуты… Ну плюгавенький такой, тощий, лохматый… В смысле, давно не стриженный… Молодой, лет тридцать или чуть меньше… Одет… не вспомню как одет… чего-то по сезону… рубашка, брюки… – Ты его раньше не видела? – Как не видела? Он на нашей остановке пьяный спит постоянно. Миха чуть с табурета не упал. – Чего ж ты молчишь, мать?! – Так вы не спрашиваете… Вот спросили, я и ответила… – Ну-ну-ну! Дальше что? – Он на «девятку» садится… На автобус, который на «Рассвет» ходит… На него ещё ваши менты, милиционеры то есть, постоянно протоколы составляют… Нас в свидетели записывали. – Какие милиционеры? Из «пэпээс»? – не выдержал навалившийся Маштакову на спину Рязанцев. Тамара пожала плечами: – Не знаю уж из какого «пээс»… Милиционеры в форме, с палками, двое… Они постоянно по Чехова ходят. И по Зое тоже. Как же их? Толик и Слава… Они у меня часто сигареты покупают и лимонад. Молодые мальчишки. – Тама-а-ара, – Маштаков торопливо чирикал в блокноте карандашом, – только верность присяге останавливает меня от того, чтобы немедленно заключить тебя в свои объятия! – Это чего ещё? Глупости какие! – женщина засмущалась. – Это никакие не глупости, Тамара. Это – умности! Телефон у тебя есть? А в доме? Тоже нет… Как же вы без связи живёте? Мы пошли, дел ещё до чёрта, запирай двери крепче. Потом тебя следователь вызовет, допросит. – Это зачем ещё? Чего я знаю? Я и не видела ничего… Оперативники вышли из подъезда. Дождю не предвиделось конца. Прячась от него под деревьями, они вышли на освещённую улицу Чехова. – Андрейка, поверь мне, это горячо! – Маштаков от возбуждения никак не мог прикурить – Двинули прямо в «Диалог», рупь за сто, пеший пост здешний сейчас там от дождя ховается… Кафе «Диалог» было переполнено, в фойе стоял сизый табачный кумар. Поддатые посетители, в большинстве молодёжь, вели себя соответственно, оттягивались на полную. Из полутёмного зала гремела оглушительная музыка, под потолком медленно вращался зеркальный шар стробоскопа. В блеске стробоскопа обстановка смахивала на сцену из фантастического фильма, изображение множилось, дробилось. Разговаривать можно было только на сильно повышенных тонах. У официанта они выяснили, что милиционеры заходили в кафе полчаса назад, посмотрели и ушли. – У нас сегодня спокойно! – в ухо Рязанцеву кричал халдей. – Я вижу! – Андрейка показал в сторону гардероба, где перебравший парень не попал в рукав куртки и в результате этого оказался на полу. Верные друзья пришли ему на помощь и тоже повалились под стойку. – Веди к телефону! – велел официанту Маштаков. Разработанный им алгоритм действий был чрезвычайно прост. Позвонив в дежурную часть, он попросил, чтобы там по рации связались с нужным пешим постом и передали «пэпээсникам», чтобы те подошли к «Диалогу». – Андреич, как фамилии милиционеров? – Сейчас, Миш, посмотрю… сейчас, Миш… Где у меня постовая ведомость? Та-а-ак, нашёл. Батаев и Остроухов. – А как их зовут, Андреич? Ну имена у них есть? – Миш, не знаю, дорогой, я не выпивал с ними… Батаев А. Б. и Остроухов В. С. Всё, Миш, конец связи, область меня теребит… Милиционеры с инициалами «А. Б» и «В. С». То есть это реально могли быть искомые Толик и Слава, которые неоднократно составляли протоколы об административных правонарушениях в отношении некого пьяницы, любящего поспать на троллейбусной остановке на повороте на улицу Зои Космодемьянской. Они просто обязаны вспомнить этого человека. Данные его наверняка есть у них в рабочих блокнотах. Путный милиционер никогда не кинется заполнять типографский бланк протокола на улице со слов пьяного правонарушителя, который соврёт не дорого возьмёт. Путный милиционер, он запишет в книжечку, потом пробьёт по адресному, совпадают ли точная дата рождения, место жительства и прописки, то есть как раз те моменты, на которых попадаются обычно любители подставить за себя другого, чьи основные данные им известны. Протокол путный милиционер составит по возвращению в УВД. А в графе «Объяснения нарушителя» со спокойной совестью напишет: «От дачи объяснений и подписи отказался». – Пошли, Андрей, под козырёк на улицу, я перекурю спокойно. Оперативники вышли из кафе, встали в сторонке, чтобы не сподвигнуть поддатую, ищущую подвигов публику докопаться до двух чужеродных элементов. 23 В десять вечера в кабинете замначальника КМ собрались подвести первые итоги. Стульев всем не хватило. – Михаил Николаевич! – обратился Птицын к Маштакову. – Ну чего вы с Рязанцевым как чужие стоите. Принеси пару стульев из соседнего кабинета. – А-а-а, – отмахнулся Миха, – потом обратно тащить… За приставным столом друг напротив друга расположились прокурорские – Коваленко и Саша Кораблёв. Перед каждым стояли кружки со свисавшими через края ниточками от «утопленников» – одноразовых пакетиков с чаем. Угощая гостей, Птицын не забыл об иерархии. Коваленко чашка досталась солидная, с надписью «БОСС», а Кораблёву – калибром поменьше, щербатая. «Ну следаку сам создатель по такому делу велел сидеть в ментуре до упора, а зампрокурора давно бы уж мог с чувством честно выполненного долга отправиться в лоно семьи. Какой от него прок? В ориентировку его и так включат, в числе первых, с инициалами даже». Так подумал Маштаков, но сразу поправил себя: «Мишка, ты не объективен, ты просто злобствуешь… Забыл, что ли – когда сам в его должности был, работал до победного. И колол, и допрашивал. Землю рыл. Потом с операми отмечали раскрытие». – Давайте по порядку доложите о выполнении поставленных задач. Только по сути, воды не лейте, – Птицын обвёл красными глазами присутствовавших, остановился на Сутулове. – МРО, вам задача ставилась собрать в лесу бомжей… – Ч-четыре че-еловека, з-значит, з-задержали… С-сейчас их д-деж-журка оформляет по у-указу[77]… – Чего интересного говорят? – Н-ничего… П-похожих н-нет… – Фоторобот со слов мальчика составлен, как понимаю, – замнач КМ вертел в пальцах серый листочек с исполненной на струйном принтере физиономией – скуластой и низколобой. Почти у каждого из собравшихся имелся аналогичный листок. Маштаков свой сразу запихал в карман. Субъективный портрет, выполненный на основании показаний девятилетнего фантазёра, доверия у него не вызывал. – Фоторобот размножить и немедленно раздать всем постам. Завтра с утра отдать в газеты и на телевидение. Исполнение – на МРО! – Птицын наговаривал обязательные мероприятия. Никто из присутствующих не припомнил бы случая из своей практики, чтобы по фотороботу в средствах массовой информации был установлен преступник. Зампрокурора Коваленко веско вставил слово: – Нужно будет гарантировать вознаграждение за достоверную информацию. Птицын моментально согласился, как будто Коваленко, подобно матросу Родриго де Триана с мачты Колумбовой «Пинты» узрел берег неведанного допрежь континента. – В обязательном порядке, Виктор Петрович! Перешли к мужику, которого с улицы Тимофея Павловского притащили «рубоповцы». В отделе он начал быковать, пришлось его урезонивать. По объяснениям мужика выходило, что, будучи сильно бухим, он испугался, что не дойдёт до дома с дружеской попойки и попросил незнакомого мальчика выступить в роли поводыря. Клялся-божился, что ничего дурного в отношении ребёнка не замышлял. Исцарапанное лицо объяснял падением в кусты. – Козлов Валерий Фёдорович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого гэ рэ, ранее судимый по двести шестой второй[78], холостой, работает на экскаваторном, проживает… – со сложенной в несколько раз бумажки считывал Давыдов. Козлова негласно показали единственному свидетелю, мальчику Вове. Тот категорически заявил, что это не тот дядька, который увёл Антона. После воспитательных мероприятий Козлова выставили в коридор и велели ждать. Несмотря на то, что Козлова не опознали, вопрос с ним решён до конца не был. «Рубоповцы» резонно посчитали: пусть следователь прокуратуры определяется, нужен он или нет. Через полчаса примерно хватились, ан Козлова на месте нет. И через КПП не выходил он, собака. Стали искать по коридорам, обнаружили на втором этаже, где «обэповские» кабинеты, настежь открытое окно. – В окошко вылез, нехороший человек! – закончил начальник РУБОПа, вроде даже с юморком. – Что-то часто в последнее время из милиции стали люди убегать, – Коваленко сквозь очечки в стальной оправе строго посмотрел на Птицына. Тот выбил пальцами по столу «Спартак – чемпион», покривился и сказал: – Денис Владимирович, ваше упущение, вам и исправлять. Езжайте за Козловым. – Съездим через полчасика. Как раз он до дома успеет добраться. Маштаков прикинул: «Маловероятно, что вот так – пальцем в небо наткнулись на убийцу, который начал отлавливать в городе похожих друг на друга мальчиков. Просто нагнали конкретной жути на мужика, вот он и сделал ноги. Хотя, пускай на него действительно следователь посмотрит. Фамилия-то подходящая у него… Козлов!» Свое направление представлялось Михе куда перспективнее. Так и подмывало влезть, но он дисциплинированно ожидал, пока его поднимут. Нетерпеливый же Рязанцев фигурально бил копытом – горячо дышал в затылок, шумно возился у встроенного шкафа. – Ну давай, Михаил Николаевич, порадуй хоть ты нас, – Птицын посмотрел на Маштакова. – Установили мы, это самое, одного чёрта, – Миха заглянул в листок, – Есефьев Иван Кириллович, ранее судимый… Живёт на «Рассвете». Интересен тем, что предлагал продавщице одной в павильоне «Магна», фамилия её, это самое, Плетнёва, сниматься в кино… Тоже за десять тысяч, как у нас. Павильон этот – как раз на повороте на «Зою», откуда мальчика увели. Приметы сходные, но по «первой форме»[79] свидетель наш, Вова, его не признал. Не похож, говорит… Правда, на «первой форме», это самое, пятилетней давности фотка. – Есефьев за что судим? – спросил Кораблёв. – Сто пятьдесят восьмая, вторая[80]. Прописан на «Рассвете», там, по ходу делу, и проживает. Он, это самое, на этой остановке постоянно обитал, в этом году семь раз на него там «пэпээсники» протоколы по сто шестьдесят второй[81] составляли. Ещё интересно, что периодически он покупал поштучно в киоске дорогие сигареты. Это я к сомнительной детали в Вовиных показаниях про «Русский стиль». – Перспективное направление, – выпрямился заместитель прокурора. Голос его теперь прозвучал живо. – Но ведь свидетель по паспортной форме не опознал? – Кораблёв вертел в руках незажжённую сигарету. И сам ответил на свой вопрос. – Фотка старая… Птицын протянул руку: – Дай посмотреть! Маштакову к столу было не подойти, он передал картонку паспортной формы Петрушину, сидевшему крайним. Опер уставился на прямоугольник чёрно-белой фотографии, в трудном размышлении шевельнул вислым смоляным усом. Замнач КМ нетерпеливо пристукнул по столу. – Петрушин, потом рассматривать будете, давайте сюда! Прежде чем дойти до него, «первая форма» побывала в руках Коваленко и Кораблёва. – М-да, – неопределённо высказался Птицын, пуская карточку в обратный путь, – морда дебильная. Предложения? Маштаков переступил с ноги на ногу. – Машину дайте, Вадим Львович, мы с Рязанцевым сгоняем на «Рассвет». Притащим этого Есефьева. Если нету его дома, установочку проведём. И фотографию может посвежее надыбаем. Делов, это самое, на полтора часа. – Какие проблемы, берите Палыча и езжайте. – У Палыча – бак сухой, – встрял всезнающий Борзов. – Может, на «Ниве» съездим? Я за руль сяду. – Не развалитесь по дороге на запчасти? – засомневался зам начальника криминальной. – Шибко гнать не будем.