У\Д ВОЗБУЖДЕНО ПО СТ. 105-2 П.В УК РФ. РАСКРЫТО Приложение 2 «Сомнительные успехи местных спецслужб» «В прошлый четверг наш захолустный городок с поразительной быстротой облетело известие о страшной находке, обнаруженной в недостроенном коттедже в так называемом “поселке нищих”, расположенном в районе окружной дороги. В коттедже был найден труп девятилетнего мальчика Антона С., голова которого была буквально раздроблена чудовищными ударами каменной глыбы, валявшейся неподалёку. Наш корреспондент, немедленно прибыв на место трагедии, предложил милицейскому и прокурорскому начальству, с важным видом прогуливавшемуся на месте происшествия, помощь средств массовой информации в поисках маньяка. Ответом было хамство и угрозы применить физическую силу со стороны и.о. прокурора города В. Коваленко и невнятные объяснения и.о. начальника криминальной милиции В. Птицына. На следующее утро наши правоохранители бодро отчитались о поимке особо опасного преступника. По утверждениям пресс-службы УВД таковым является тридцатилетний гр-н Е., нигде не работающий, ранее судимый, да ещё беженец из Таджикистана. Словом, клиент попался идеальный, и это насторожило нас и заставило провести собственное журналистское расследование. Результаты расследования обескуражили. Оказалось, что задержанный не имеет ничего общего с фотороботом, составленным на основании объективных показаний независимого свидетеля. В частности, социальный статус его диаметрально противоположен. Вместо аккуратного человека, курящего представительские сигареты «Русский стиль», задержан опустившийся Е., у которого денег едва хватает на заурядную «Приму». Свидетели задержания Е., установленные нами, поделились, что их соседа начали избивать в собственной квартире, не обращая внимания на присутствие его престарелой матери. По нашим данным, избиением руководил сам начальник уголовного розыска А. Борзов, известный приверженец незаконных методов ведения допросов. Когда же нам стало известно об участии в этом задержании и оперуполномоченного М. Маштакова, неделю назад упустившего убийцу-рецидивиста, то наши сомнения укрепились. Сопоставляя информацию, что убийство мальчика совершено именно этим беглецом-рецидивистом, имеющим сильные сексуальные отклонения, напрашивается закономерный вопрос: не пытаются ли представители наших доморощенных спецслужб “повесить” тяжкое преступление на невиновного, пряча собственные огрехи? Впрочем, это только версия. Мы открыты для честного диалога и с удовольствием опубликуем на своих страницах мнение руководства милиции и прокуратуры. По всему, точка в этой загадочной истории не поставлена». Н. Прохоров «Уездное обозрение», № 75(231), 16 сентября 1999 года Часть вторая 1 К месту халтуры Маштаков добирался комбинированным способом. Доехал до остановки «Улица Тельмана» на пятом троллейбусе. На «Тельмана» сошёл. Пересёк по проторенной тропе угол парка механического завода, вышел на улицу Летнюю, оставшуюся в своём начале одноэтажным частным сектором. Он специально двинул пешком, благо время пока позволяло. Захотелось Михе, пользуясь случаем, пройти через дворы детства и отрочества. Сто лет здесь не бывал. В отрочестве они с дружком Вадиком говорили в таких случаях, цитируя популярный тогда советский боевик про басмачей: – Как изменился родной аул, только люди всё те же![85] Вокруг детского садика, откуда он, когда во вторую смену учился, забирал сестру младшую, не было прежнего деревянного забора. На дрова, что ли, растащили обыватели? Вместо детсада здесь теперь располагалась частная школа борьбы. За последние десять лет больше половины детских дошкольных учреждений в городе перепрофилировали. Под налоговую полицию, под фирмы всякие коммерческие. Ребятишек-то в стране мало осталось, вымираем… …Зимой по дороге домой Миха с сестрёнкой успевали вываляться во всех встречных сугробах. В прихожую вваливались насквозь мокрые… На углу Олега Кошевого в одноэтажном здании ныне располагался банк «Гарант». Не вполне пока раскрученный. Раньше был здесь популярный в народе пивбар «Талка». Со всей «пятёрки» стекались сюда жаждущие разливного «Ячменного колоса» и «Жигулевского». И Маштаков, вьюношем семнадцатилетним с сопливыми дружбанами такими же ныряли сюда периодически. Не хотелось ведь по-настоящему, привычку ещё не приобрели, но тянули стоически пиво, взрослости набирались. Дефицитную воблу гордо лущили, ледащие рёбрышки сосали под водянистое горьковатое пойло. В баре почти всегда было полно народу – гомонящие мужики; влажно, тяжёлый дым табачный слоился ярусами. Всё это для того, чтобы на следующий день рассказывать солидно в курилке институтской: «Закатились вчера от нечего делать в “Талку”. Тамара, стервозина, опять пиво разбавила…» А в торце следующего дома, пятиэтажной «хрущёвки», почему-то именуемой «юбилейной», по-прежнему функционировала парикмахерская, судя по вывеске. В семидесятые там стригли дешёво и безо всяких салонных изысков. Много лет Маштаков подстригался только здесь. Сначала его за ручку сюда родители водили, потом подрос, сам стал ходить. Сперва была стрижка – «полубокс и чёлка прямо». Это отца был вкус, он всегда так говорил мастеру. Потом на годы – причёска «молодёжная». Оставить открытыми уши казалось нелепицей, лысым бы задразнили и во дворе, и в школе. А сейчас вот уж с армии самой – только самая короткая стрижка, очень редко – «модельная». В школе стриглись обычно в последние дни каникул, очереди бесконечные выстаивая. А вот в этом доме, во втором подъезде жила девочка Катя, которая очень Михе нравилась. Она играла на пианино. В её присутствии он сразу глупел, начинал мужественным, как ему тогда казалось, голосом под Высоцкого петь не в дело, курил демонстративно. Катя не обращала на него внимания. Миха узнал её номер телефона, принялся названивать и молчать в трубку. Возводя явную свою глупость в какую-то систему. Но вот когда Катя сама подошла к нему на улице и спросила: «Это ты мне звонишь?» (спросила с приязнью, это он потом понял, с намерением общаться), Миха сплюнул тогда сквозь зубы презрительно: «Тебе?! Оч-чень надо!» А здесь вот, за котельной в десятом… нет, в девятом классе летом он целовался в первый раз по-настоящему, с Нинкой. Имевшей непонятную кличку «Лошадь». Хотя, почему непонятную? Нина была девушка-акселератка, с вызревшими тугими формами, ногастая, старше его на целый год. Здесь она взяла ртом своим влажным его губы в засос. Миха и не подозревал тогда, что целуются так вот, проникая друг другу языками в рот. Обмирая, он положил дрожащую руку на её грудь. Поражаясь её незнакомой мягкости, абсолютной бескостности. …Мягкие кубинские сигареты «Ким»… Кубинские же – «Монтекристо» и «Партагас» зверской крепости. Индийские «НБ»… Болгарские – «Родопи», «Опал», «Интер», «Стюардесса»… Пацаны говорили, «Стюардесса» – любимые сигареты воров… …Плодово-ягодное рублёвое вино… Ребяческие дурачества после выпитой в школьном дворе на четверых бутылки… …Гонки на великах, лыжные десятикилометровые забеги, футбольные сражения… С зимними и весенними каникулами связывает стойкая ассоциациями с тогдашними забойными телесериалами соцстран – «Капитан Тенкеш», «Четыре танкиста и собака», «Ставка больше, чем жизнь»… Маштакову шагалось легко. Цветной ковёр павшей листвы под ногами шуршал под подошвами китайских кроссовок. Ностальгические воспоминания подтачивали сердечко, за пазухой ныло. «Увяданьем золота охваченный, я не буду больше молодым!». С друзьями своими дворовыми благодаря работе приходилось встречаться периодически. Андрюху Гарькова вон недавно закатали по «мелкому» на десять суток, так матушка его немедля разыскала Маштакова в лабиринтах коридоров УВД. – Миша, Андрюшка больной совсем, у него почки больные… пиелонефрит у него… И Миха, почесав в затылке, отправился в спецприёмник. Поднял непутёвого Андрюху к себе в кабинет, записав за собой для работы как бы. Гарьков сидел с оловянным взглядом, неимоверно худой, одни мослы, кожей обтянутые. Под левым глазом у него дёргался живчик. От прежнего него, весёлого и шебутного, завзятого картингиста и мотоболиста, осталась дырка от бублика. Последние полгода, после того как по пьяному делу лишился прав, он нигде не работал, жил на материну «инвалидскую» пенсию. Витька Куроедов в центре летом повстречался. С сильно раздавшейся вширь законной женой под ручку шёл. Витя седой совсем сделался, сивыми вислыми усами моржа напоминал. Хотя всего лишь на год старше Михи был, тридцать пять ему только стукнуло. После того как оборонка на ладан задышала, зарплату по полгода взяли моду задерживать, он ушёл с завода. Сейчас подсобником на строительных шабашках, гаражи строят, погреба выкладывают. По приличной внешности судя, Витька вином не увлекается. Пока пять минут на улице говорили кто где кого видел, супружница Куроедова, матронистая, с тройным подбородком, бдела, подозрительно разглядывала приставшего к мужу непрезентабельного вида мужичка. Витя оставил впечатление конченого подкаблучника. Маштаков, хмыкнув, вспомнил, как в классе седьмом Куроедов притаранил откуда-то пару чёрно-белых фоток с голыми бабами, и как они их рассматривали. В эпоху развитого социализма это было большой редкостью. И Миха тогда выразил сомнение относительно естественности конфигурации волос на лобке у одной из красавиц. – Наверное, подбрила… не может быть, чтобы треугольником наросло. Более продвинутый в подобных вопросах Витька заверил приятеля, что всё реально на снимке. Также, мол, устроено у его взрослой сестры, за которой он подглядывал, когда та в ванной мылась. Куроедов тогда взял с Михи клятвенное слово, что тот никому про его шалости не растреплет. И Маштаков не растрепал. Он умел хранить чужие тайны. Сколько их прошло через него! Вот и сейчас он вовлечён в орбиту чужих непонятных интересов. Накануне Миху вызвонил к себе заместитель прокурора Коваленко. Попросил, чтобы опер подошёл часов в семь, не раньше, когда в прокуратуре никого не останется. Виктор Петрович самолично встретил его с чёрного входа. Просьба зампрокурора выглядела несложной. Нужно будет понаблюдать за одним домом и снять на видео автомашины, которые к дому этому съедутся. Пустяк вроде бы, если не знать, за чьим именно домом предстояло вести наблюдение. – Прикроете если что, Виктор Петрович? – спросил Маштаков, рассматривая доверенную ему видеокамеру. Нажал на чёрную кнопку с надписью «lock», со щелчком отворился приёмник под кассету. Маштаков вздрогнул от неожиданности. – Во как!