«Вот оно что! – в последний момент адвокат понял каверзу, заготовленную милицией. – Платная стоянка!» – Вещественное доказательство, автомобиль «Ауди 100» регистрационный знак АВ 333 В44 до суда будет храниться на стоянке ООО «Камион», – стремительно отбарабанил следователь. Рог сжал кулаки, быстрый шаг вперёд делая. – Чё за х*ня? «Рубоповцы», воспрянув азартно, охотно подались ему навстречу. В медвежьих, глубоко упрятанных глазках Давыдова мелькнуло торжество. – Нецензурная брань в общественном месте! При свидетелях! Девчонки-понятые не успели ещё убежать, всё слышали. Адвокат, будто рефери на ринге, вклинился. Только бабочки-«кисы» на шее ему для полной идентичности не хватало. – Господа! Господа! – Мы таких господ скоро в Чёрном море топить будем![110] – рыкнул начальник РУБОПа. – Какая надобность ставить автомобиль, который в настоящее время не является носителем доказательств, на платную стоянку? Это незаконно! – адвокат метался между клиентом, операми и следователем. – Почитайте УПК, статью восемьдесят четвёртую! Абсолютно мои действия законны! – Самандаров за ответным словом в карман не лез. Отдавать ключи от «Ауди» Рог отказался. Менты с ним не стали спорить. – Изымем с вещей в спецприёмнике. Вопрос о задержании Рожнова по «эмха» был решён в два касания. Опера отработанно накатали рапорта про то, что «гр-н Рожнов О. Г., находясь в общественном месте, во дворе УВД г. Острога беспричинно ругался нецензурной бранью в присутствии сотрудников милиции и гражданских лиц, на замечания не реагировал». Участковый – выделенный дежурным Медведевым молодой лейтенант – составил протокол, коротенько опросил свидетелей. Рог эти полчаса находился в «КАЗе», в комнате для административно задержанных, по простому – в «обезьяннике». Он матерился, скрежетал зубами и бил кулачищами по привинченной к полу мощной лавке. Убедившись, что с упёршимися «рубоповцами» не договориться, адвокат Сизов, через ступеньку прыгая, побежал на второй этаж. Искать заступничества выше. Начальник УВД оказался на месте и один. – Людочка, я на минуточку к Евгению Николаевичу… он в курсе! – в приёмной Сизов сделал лисий финт. – Разрешите, Евгений Николаевич? Начальник милиции – грузный и сивый, с налитым складчатым загривком, поднял глаза от бумаг. – Чем обязан? Сизов, понимая, что времени у него минимум, в нескольких фразах выложил происшедшее. Оживляя повествование красноречивыми жестами и мимикой. – Это беспредел, Евгений Николаевич! Самый настоящий беспредел! Полковник тряхнул вислыми щеками, кустистые брови его ершились. – И что вы от меня хотите? – Пресечь эту провокацию! Во избежание возможных недоразумений! Понимаете, Евгений Николаевич, жалобы там и всё прочее… – Какую-такую провокацию?! Чего вы меня на пушку берёте? Вы сами минуту назад признали, что ваш клиент матерился как сапожник при куче свидетелей? – Но при этом он не имел мотива на нарушение общественного порядка! – Э-э-э, куда вас понесло. Моти-ив! Не забывайте, что я милиционер всего лишь навсего. Тонкости такие юридические мне неподвластны! Про мотив этот самый судье расскажете! Ещё вопросы имеются? Адвокат уходил с пылавшим лицом, кусая губу. Всегда демонстративно вежливый, не попрощался с секретаршей, оставил дверь приёмной открытой. Начальник милиции сразу по внутреннему телефону связался с РУБОПом. – Привет, Денис! Когда вы этого гуся собираетесь в суд везти? Нет, надо сейчас же, время упустим, они до завтра выходы найдут. Кто сегодня дежурит у них? Белецкая? М-да… Судья Белецкая не то чтобы слыла коррумпированной, она была чересчур заносчивой, считала других, – в первую очередь ментов, – за людей низкого сорта. Два года назад она на почве мании собственного величия развалила крепкое дело по Клычу. За сбыт наркотиков авторитет, имевший непогашенную судимость, получил ниже низшего. Официальной причиной этого стали якобы грубые нарушения УПК, допущенные следователем. На взгляд Сомова всё там было нормально. Червонец надо было нарезать Клычу, а не трёху! И ту он не досидел из-за очередной амнистии, дарованной Госдумой и Президентом! Тяжело помолчав, начальник милиции дунул в трубку: – Алё, Денис! Уснул, что ли? Сбирайтесь немедля в суд. Сейчас я прозвонюсь Белецкой, скажу ей волшебное слово! 12 Весь день понедельник Маштаков провалялся влёжку. Умирал после удавшейся гулянки на речке Тетрух. Но чуть оклемавшись под вечер, попытался даже похохмить с Татьяной, напрягшейся в струну: – Вот что значит, это самое, избыток кислорода! Полдня всего на свежем воздухе провёл и как башка раскалывается! Мама дорогая! Жена ответом не удостоила. На шее её, открытой в глубоком вырезе байкового халата, пунцовели пятна. Зато счастливая Маришка не могла наиграться с привезёнными папкой раками. Зверей поместили в привычную для них среду, в эмалированный таз с водой. Они боком перемещались по дну, были деловиты, кубанскую колбасу по пятьдесят пять рублей есть отказывались. – Потому что свежая, – объяснял Миха дочке. – Раки, они тухлое предпочитают. Он сидел перед тазом на корточках, обхватив худые волосатые коленки, в мятых семейных трусах, в футболке с «десятым» номером на спине. Прошлёпавшая мимо, из кухни в маленькую комнату, Татьяна бросила ему на плечо тренировочные. – Оденься! Миха беспрекословно выполнил приказание. – Пап, а на диван он залезет? – у Маринки глазки поблёскивали. – Как нечего делать, – Маштаков за спинку взял большого рака. Тот, встревожившись, активизировался, автономные движения многих его ног и ножек сделались быстрее, выпуклые бусинки глаз в разные стороны вытаращились. Так до половины десятого, пока Татьяна Маришку спать не прогнала, забавлялись они с ракообразными. Один раз девочку рак за шаловливый пальчик тяпнул. Она поверещала, но больше для порядку, чем от боли. Даша тоже подходила, пальцем хитиновый панцирь попробовала на крепость снисходительно. В игрушки играться ей солидный возраст не позволял, двенадцать через месяц стукнет. Потом Миха похлебал горячих зелёных щец, чаю крепкого напился. Спал всё равно плохо, сны приходили краткие, искромсанные, в избыточно ярких красках, близкие к кошмарам. То и дело просыпался в контрастном липком поту. Утром он отвёл Маришку в садик. Домой пешком возвращался, студёным воздухом прокуренные лёгкие вентилировал. По дороге в киоске приобрёл газеты – «Комсомолку» и местный брехунок, «Уездное обозрение». Когда поднимался по лестнице, с третьего этажа услышал, как за его дверью верещит тревожной трелью телефон. Миха поёжился в предчувствии неминуемых проблем. «Неужели и в отпуске нельзя меня в покое оставить?» – с раздражением думал, проворачивая ключ в личинке замка. Хороших новостей, типа, Михаил Николаевич, зайдите срочно в бухгалтерию за отпускными и премией за раскрытие убийства, он не ожидал. Один ботинок только успел снять, как телефон сызнова затрезвонил. С тяжёлым сердцем он взялся за трубку. – М-да! – Долго спишь, Мишенька! – на том конце провода Иркин энергичный голосок объявился. – Приве-ет, – у Маштакова отлегло от сердца, он ждал вызова в прокуратуру. – Чё-то и не сказал, что в отпуске. Чё-то и не позвонишь даже? – пока непонятно было, обижается подруга или так просто, вместо приветствия щебечет. – Да меня, Ир, неожиданно выпроводили. Проблема тут одна… – А-а-а! – вроде с пониманием отреагировала Ирка. – У меня тоже п’облема, Миш… по с’авнению с твоими госуда’ственными пустячок, конечно… п’облемка… Ко’оче, зале-тела я… – Не понял? – Миха и в самом деле не въехал сходу. – Чё тут непонятного? Залетела, шесть недель с’оку, – ручеёк Иркиной речи потерял упругость, сник, даже хлюпнул сыро. Маштаков, утягивая вниз витой телефонный шнур, опустился на детский стульчик под зеркалом. – Точно? – Ты ду’ак, Маштаков, или совсем мозги п’опил? – Ирка обозлилась. – Я не девятиклассница, чай, чтобы п’осто так кипеж подымать! Сначала думала – заде’жка обычная, а в четве’г в консультации была, у Фаины Васильевны. Она не ошибается. Чего делать будем? Миха затылком в стену упёрся, в висках у него звонкие молоточки застучали. – Чего де-елать? – эхом откликнулся он. – Ладно, не гоняй! – Ирка разговаривала уже жёстко, с нотками снисходительности. – Я всё г’ешила, сегодня чиститься иду после обеда. С тебя т’и с половиной сотни за на’коз. Как ты к этому? – Норма-ально, – глупее ответ придумать было трудно. Ирка фыркнула как кошка. – Тогда жду. До двенадцати жду, не поте’яйся. – Угу… – Миха по инерции ещё секунд пятнадцать слушал надрыв коротких гудков в мембране. Потом сообразил вернуть трубку на предназначенное конструкцией место. Долго и тупо глядел на валявшийся грязный ботинок с лопнувшей поперёк подошвой. Тоже, кстати, купленный за триста пятьдесят рублей на Фёдоровском рынке. Проковылял на кухню, взял из раковины чашку, налил кипятку. Выхлебал жадно, невзирая на тёплое противное состояние жидкости и чаинки, лезущие в рот. «Блин, где денег перехватить?» Вяло, по инерции подумалось вдобавок: «Еще не факт, что от меня Ирка залетела». «Шесть недель, говоришь? Это начало августа, да? А мы с ней с июня месяца не виделись! Или было? Да-а, было, блин, заезжал я ночью, на кривой кочерге…»