— Валим! — Толя вцепился в мой локоть и заставил прийти в себя. — Сгореть хочешь? Нет, не хочу. — Что теперь? — спросил Серёжа, когда мы приехали в наше убежище, уставшие и измотанные. — Вернёмся к первоначальному плану, только с небольшими изменениями, — ответила я, наливая себе стакан воды и пытаясь скрыть боль в области сердца. Кажется, мне теперь всю жизнь на таблетках сидеть… ничего, это не так страшно, как жить без этого неугомонного Дёмина. — Какому? — осторожно спросил Толя. — Уж больно мне взрыв понравился, — усмехнулась, представляя в голове, как сравняю с землёй то место, где держат Марата. — Самолёт нужен. — Будет, — кивнул Серёжа. Детали, которые меня не волнуют, я доверила своим ребятам, лишь иногда влезая со своими указаниями, которые они выполняли без раздумий. Через три дня мы, готовые на всё, приземлились на чужую землю. Но и тут не всё так легко пошло, как могло казаться. Без своего человека в той тюрьме мы поняли, что нам не справиться. Слежка, наблюдение, фиксирование. Всё это отняло ещё времени, я уже была на пределе, терпение покидало меня, но действовать надо с умом и осторожностью. До дня Х оставались считанные дни, пришлось перейти черту дозволенного, поступить, как один из заключённых той тюрьмы. Но выбора не было. Глава 24 Марат Один день сменяет другой, ничего не меняется, никто ничего не говорит, продолжают держать меня в карцере, куда меня вернули через три дня после того, как я очнулся. Рану в боку зашили, вроде на совесть, чувствую себя не хорошо, но и не плохо. Физически. Эта камера, если можно её так назвать, угнетает. Тишина режет уши, в голове звенит. Запах сырости уже не чувствую, настолько он заполнил мои лёгкие. Иногда кажется, что я и сам покрылся плесенью и мхом. Те помои, что мне приносят раз в день, уже видеть не могу, от одного запаха выворачивает. Долго я не выдержу, даже такие, вроде сильные не физически, а духом люди, прогибаются. Мне стала мерещиться Рита, с её улыбкой и в одном нижнем белье. Бывает, что я с ней разговариваю, а она слушает, иногда отвечает. Точно свихнулся. Уже не разбираю, когда ночь, а когда день, почти не сплю, просто лежу и смотрю в одну точку. Если засыпаю, то мучают кошмары: то приснится смерть Риты, то моё прошлое, никаких пушистых облаков. Темнота, что так и манит к себе. Зов, к которому всё больше тянет. Лучше бы оставили подыхать, нахрена надо было вытаскивать меня с того света? Чтоб медленно умирал тут, в четырёх стенах? Ну вот, Марат, сам же на свой вопрос и ответил. Новиков просто захотел избавиться от меня, заставить помучиться, иначе отдал бы меня суду, а не отправил в Штаты. Никаких допросов не было, просто закрыли тут и всё, даже света белого не видел после ранения. Послышался скрежет открывающейся железной двери, а потом и голос охранника. — Дёмин, к стене, — отдал приказ он на английском языке. Я не спешил выполнять его требование, мне и тут нормально, но перспектива глотнуть свежего воздуха заставила передумать. Не факт, конечно, что меня поведут на улицу, но надежда, как говорится, умирает последней. Морщась из-за ноющих костей, я поднялся с железной кровати и встал лицом к стене, расставляя ноги на ширине плеч и заводя руки за спину. Но охранник не заключил мои кисти в наручники, он взял меня под локоть и повёл к лестнице, что ведёт наверх. По тишине и темноте в окнах, я понял, что на улице ночь, а вот то, что охранник ведёт меня не в кабинет к начальнице тюрьмы или в допросную, а на улицу, порядком напрягает. Решили избавиться от меня? Видят, что сам никак не подохну? На выходе на задний двор я замялся и остановился. Может, я и ною про себя, но сейчас, когда подозреваю, что меня ведут на смерть, желание жить берёт вверх. Та маленькая горошина надежды, что я всё-таки вырвусь отсюда, вдруг стала увеличиваться. Нет, нет, Марат, ты должен бороться, не сдаваться, вырваться и порвать всем глотки, чтоб знали, против кого они пошли! — Шевелись, — охранник ткнул пистолетом мне в спину, и я невольно сделал шаг вперёд. Так, надо сделать вид, что я подчиняюсь, и делать, как он хочет, убедить его в своей покорности, а там отобрать оружие и дальше… по ситуации. Если сил хватит… Мы шли прямо к забору, я всё больше удивлялся, что по пути никого не встретили. Возле высокого кирпичного забора не стояли солдаты с автоматами, не было вообще никого, тьма чернильная. Вдруг по стене скинули верёвочную лестницу, я посмотрел в недоумении на охранника. Какого хрена происходит? — Вперёд, — толкнул он меня. И я сделал шаг, но не больше. Я настолько отчаялся, что в моей голове только одно объяснение: пристрелят при попытке побега. И не важно, что выглядит это до смеху тупо. Они смогут всё разрулить, подумаешь, одним заключённом меньше. Да и это, скорее всего, только для Новикова, начальнице тюрьмы надоело держать меня под крышей своего учреждения, и она решил вот так избавиться… — Марат, — как оголёнными проводами по открытой ране, прозвучал до боли знакомый голос. — Посмотри на меня, — раздался сверху умолявший голос. У меня глаз задёргался, сердце впервые за столько времени стучит так, что отдаётся эхом в ушах. Пальцы начали подрагивать, а колени подкосились. Собрал всю волю в кулак и поднял взгляд наверх. Она. Даже в ночной темноте вижу, что это она. Чувствую на каком-то подсознательном уровне. Сердцем. Душой. — У нас мало времени, пожалуйста, поднимись наверх, — в голосе чувствуется тоска вперемешку с радостью. Я оглянулся ещё раз на охранника, только сейчас замечая, что он выглядит напуганным и взвинченным. Цепляюсь одной рукой за верёвку, потом второй и заношу ногу. Первый шаг, второй, третий и я наверху. Колючая проволока на этом месте отсутствует, значит её специально убрали. — Теперь спускайся, — рукой показывает Рита на ту же верёвочную лестницу, что ведёт вниз на другую сторону, на свободу. Я, не веря в происходящее, всё же спускаюсь вниз и ступаю босыми ногами на землю. В груди что-то кольнуло, кода рядом со мной спрыгнула Рита. Она повернулась ко мне лицом и, долго не думая, прыгнула мне на шее, стиснув в своих объятиях. — Прости, — шепнула она. — Прости, что так долго. Только сейчас, чувствуя её руки на своём теле, жар, что исходит от неё, её запах… у меня с плеч падает тяжёлый груз. Рита чуть отстраняется, берёт моё лицо в свои руки и впивается в мой рот поцелуем. *** Рита Сидели с Толей в машине, скрытой за кустом, на обочине дороги, что ведёт в город… от тюрьмы Марата. — Он точно… — Точно, хватит задавать вопросы, — перебила я его прежде, чем задаст в сотый раз этот вопрос. Через десять минут увидели автомобиль, ждали пока приблизится на достаточное для нас расстояние и сдвинулись с места, преграждая ему путь. Машина резко затормозила, и, пока шофёр пришёл в себя, мы с Толиком уже стояли с направленным оружием в водителя. — До того, как ты попытаешься что-то предпринять, покажу кое-что, — достала телефон и набрала Серёжу по видеосвязи. — Картинка, — только и сказала я и камера повернулась к связанной женщине и мальчишке семи лет. — Какого чёрта? — проревел водитель. Я отключила вызов и засунула телефон в карман. — Будем говорить или поедешь дальше? — спросила я раскрасневшегося Харрисона — заместитель тюрьмы, в которой держат Марата. — Что вам нужно? — сцедил он через зубы. — Потерпи, — головой дала знак Толе, и он сел в машину на пассажирское сидение. Я же вернулась к своей машине и тронулась с места, они ехали за мной, пока я не остановился под мостом в паре километров от того места. Да, поступила плохо, как последняя тварь, когда взяла в заложники невинную женщину и ребёнка. Но у меня нет другого выхода, и так много времени прошло, больше ждать не могу. Не собираюсь я причинять вред невинным людям, но по-другому мы бы не добились «союзника» в стенах тюрьмы. Все трое вышли из автомобилей и встали в свете фар. — Что вам от меня нужно? — враждебно спросил Харрисон. — Тон сбавь, — я присела на капоте своей машины. — Ты поможешь вызволить из вашего гадюшника русского заключённого. — Ни за что, Тайманов самы… — Не его, Дёмина Марата. Харрисон нахмурился. — Так он вроде в карцере у нас, — пробубнил он себе под нос. — И ещё кое в чём, но это детали. — Отпустите мою жену и сына, потом поговорим, — мы с Толей фыркнули. — Совсем за идиотов держишь?! — абсолютно серьёзным голосом проговорила. — Условия тут ставлю я, и, если хочешь увидеть свою жену и ребёнка, ты сделаешь всё, как я скажу. А если нет… понимаешь, да?