Устинова нерешительно присела за ближайший свободный столик, мужчина положил перед ней меню в кожаной папке. Названия были напечатаны только на турецком языке. Наде показалось, что молодой человек смотрит на нее несколько настороженно. Но, может быть, ей это только почудилось? — Можно красного вина? — Какой будышь красного? — коверкая русские слова, спросил официант. Надежда указала строку из списка, где напротив названия стояла цена — сорок пять лир. Поинтересовалась, когда будут танцы. — После тры часа, — ответил он с удивлением, — а фрукты, сладости — надо? — спросил он. — Нет, спасибо, сладостей не надо, — Надя отрицательно покачала головой. — А что за девушки здесь танцуют? Откуда они? — она пыталась говорить так, чтобы до мужчины дошло, что она хочет узнать. Но, похоже, он ее не понял. Или сделал вид, что не понял. Времени до трех часов было достаточно. Надежда посидела с бокалом красного вина, вкус которого ей не особо-то и понравился. Не выпив и половины, положила под фужер пятьдесят лир и покинула ресторан. Дошла до места, где спрятала вещи, как будто хотела еще раз убедиться, что ее тайник никем не обнаружен. Мучаясь от бездействия и скуки, вернулась назад и снова уселась за столик у окна в пустом помещении кафе-чебуречной. — Кого ждешь, ханым? — спросил официант. — Да нет, никого не жду… Жду, когда танцы начнутся, — ответила Надежда. В три часа она отправилась в ресторан. Теперь по обе стороны от нарядного входа стояли, как по стойке «смирно», два официанта и прямо в дверях потребовали заплатить за вход сто лир. Устинова заплатила, после чего в ее сумочке осталась одна пятидесятидолларовая банкнота и около ста турецких лир мелочью. В зале звучала восточная музыка, на подиум вышли две девушки. Начался танец. Яркие костюмы танцовщиц, в национальном стиле расшитые бахромой, монетами, бусинками и стразами, поблескивали в лучах разноцветных софитов. Посетителей в зале теперь было гораздо больше, чем в первой половине дня. Надежда присела за столик неподалеку от подиума. Заказала вина — не того, что в первый раз. — А покушять? — спросил официант. — Уже можьна покушять! — Спасибо, кушать я не буду, — ответила она. Сидя с бокалом вина, которое оказалось более приятным на вкус, чем прежнее, она смотрела на сцену. Надя ничего не понимала в подобного рода танцах с раздеванием и не могла оценить, насколько хорошо девушки выполняют свою работу, однако энтузиазма на их лицах она не заметила: все было как-то вяло, без вдохновения. «А может быть, так надо? — подумала она. — Возможно, это и есть пресловутая “томность” в движениях, которая так нравится мужчинам?..» В общем, не впечатлили Надежду телодвижения танцовщиц вокруг шестов. И даже то, как они сбрасывали с себя одежду, не показалось ей привлекательным, хотя некоторые посетители хлопали и выкрикивали что-то в знак одобрения. Девушки остались в одном нижнем белье — в красивых лифчиках и трусиках, сделанных из блестящих полосок и бахромы, — и продолжали танец. Когда мелодия закончилась, они грациозно раскланялись, равнодушно принимая недружные рукоплескания публики, эффектно подняли с пола сброшенную одежду и удалились, призывно покачивая бедрами. Потом зазвучала другая мелодия, и уже две новые танцовщицы вышли на подиум. Выглядело все довольно однообразно и не вызвало у Надежды никаких эмоций. Она дождалась, когда очередная мелодия закончится, подошла поближе к сцене. — Девушки, можно с вами поговорить? — обратилась она к закончившим выступление красавицам. — Вы меня понимаете? — Нам не разрешают, — испуганно ответила одна из них. — Вы русские? — обрадовалась Надя. — А что вам нужно? Вы кто? — спросила другая девушка, но вдруг к Надежде подскочил мужчина в облачении официанта. — Отойды, отойды! — потребовал он. Стриптизерши скрылись за перегородкой, Устинова снова уселась за свой столик. Пляски у шеста продолжались. Посидев так еще с час, Надежда попыталась подойти к танцующим девушкам снова, но не успела и рта раскрыть, как двое мужчин — то ли официантов, то ли охранников — грубо взяли нарушительницу спокойствия под белы руки и вывели прочь из зала. Ее это удивило, ведь она даже не успела ничего спросить! Было обидно и противно, но она подумала, что если с ней так поступили, значит, поиск идет в правильном направлении. Вернувшись снова в кафе-чебуречную, Надя уселась возле окна и стала наблюдать. Позвонила Юрию, рассказала об инциденте. — Надюша, немедленно уходи оттуда! Немедленно! Слышишь? — настаивал полковник. — Хорошо, сейчас кофейку выпью и пойду, — пообещала она. Но уходить, так ничего и не узнав, ей не хотелось. Посидев с чашкой кофе несколько минут и ничего нового не увидев, Надежда решила возобновить беседу с официантом. — А вы не знаете, что за девушки танцуют в здании напротив? Откуда они… там? — спросила она его, подойдя к подобию барной стойки. — И как их набирают? — Вся-акий, — неопределенно ответил официант. Глава 5 Вдруг откуда-то из внутренних помещений вышли двое крупных мужчин в форме служащих ресторана и, крепко схватив Надежду под руки, потащили ее внутрь здания. На ходу отобрали сумочку. От неожиданности она даже не сразу поняла, что происходит. — Вы что делаете? Отпустите! — возмущалась испуганная женщина, пытаясь вырваться из цепких рук. — Да вы что?!!! Не обращая внимания на ее сопротивление и крики, незнакомцы волокли ее по узкой лестнице, ведущей в подвал. Тесный коридор с облезлыми стенами неопределенного цвета и грубым, неровным каменным полом был едва освещен единственной тусклой лампочкой. Надежду завели в самый конец, открыли скрипучую металлическую дверь, с силой втолкнули в какое-то помещение. Она упала на пол, застеленный грубым тканым половиком, больно ударила коленку. Дверь захлопнулась, послышался характерный звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Такого развития событий Надя не ожидала. В своем нынешнем положении она вряд ли сможет помочь Ирине, да и ей самой теперь нужна помощь! Она осмотрелась: жалкое подобие комнаты, больше напоминающее коридор или колодец, имело размеры примерно два с половиной на пять, а высоту — больше трех метров. С потолка свешивалась лампочка, но она не горела. Из маленького зарешеченного оконца, расположенного под самым потолком, падал тусклый свет, едва рассеивая темноту. В углу стояла низкая кушетка, застеленная клетчатым, изрядно потрепанным пледом. Надежде хотелось закричать от досады и ужаса, но голоса не было — совсем как в кошмарном сне. В бессилии она присела на кушетку. Посмотрела на окошко… Такое маленькое, что вряд ли можно в него пролезть, даже если бы его не закрывала решетка, да и добраться до этого запыленного оконца было невозможно: очень уж высоко. В оцепенении она сидела какое-то время, едва дыша. Вдруг пришли те двое, что бросили ее в эту жуткую подвальную комнату. Так же бесцеремонно схватили под руки, молча повели по коридору, открыли дверь в большой шкаф, стоявший у стены. Надежда в панике подумала, что ее хотят в нем запереть для какой-то экзекуции. Но не успела она всерьез испугаться, как заднюю стенку шкафа отодвинули в сторону, и перед ней открылась еще одна дверь, ведущая в другой коридор — более просторный и хорошо освещенный, с красивой отделкой и ароматическими свечами в небольших узорных нишах. В торце стояли несколько шкафов с широкими дверцами. Надежда не сразу сообразила, что это тоже замаскированные от любопытных глаз тайные ходы. Пройдя сквозь одну из дверей-шкафов, поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж. Надежду завели в просторный кабинет. На кожаном угловом диване сидел упитанного вида черноволосый мужчина лет пятидесяти, с блестящей лысиной, в белой рубашке с короткими рукавами и синих потертых джинсах. У дивана стоял маленький журнальный столик. На массивном письменном столе, среди беспорядочно лежащих папок для бумаг, Надежда заметила аккуратную стопку тонких книжиц, похожих на паспорта. Рядом примостилось широкое кожаное кресло. В углу виднелся сейф с приоткрытой дверцей. С противоположной стороны — мини-бар и холодильник. На больших высоких окнах красовались кованые решетки в том же стиле, что и в здании, где располагался ресторан. Сказав что-то по-турецки упитанного вида мужчине, по всей видимости, хозяину этого безобразия, конвоиры вышли. — Русская? — спросил человек, сидевший на диванчике. — Русская, — ответила Надежда. — Я Мехмед. Это мой рысторан. И клуб, гдэ ты была, тоже мой. Это мой дэвушьки, с которой говорыла. Тыбе что надо? Кого-то ищешь? Тыбя как зовут? — Мехмед обрушил на Надежду град вопросов на сильно ломаном русском языке. — Надеждой меня зовут, — ответила она, сразу пожалев, что не догадалась соврать. — Что тыбе надо? Что говорыть хотэла? Что спрашиват? — продолжал допрос турок. — Ищу одну девушку, — опять сказала правду Надежда. — Садысь! — предложил Мехмед. — Кушять хочешь? — Не хочу, — ответила Надя, опустившись на край дивана. Мехмед поднялся, пересел в широкое кресло за массивным письменным столом. Включил зачем-то ноутбук. — Кого ищешь? Пить хочешь? Давно прыехала? Кушяй фрукты, — хозяин притона взял со стойки мини-бара большую вазу с фруктами и поставил на столик рядом с Надеждой. — Я не хочу, спасибо. — Что — спасыбо, спасыбо! Кушяй!.. Говоры, кого ищешь! — потребовал Мехмед, стоя перед женщиной и смешно уперев «руки в боки». — Студентка моя пропала, и очень может быть, что она у вас! — заявила Устинова. — У мыня много дэвушька. Они работает. Хочешь, ты будышь работать? — турок важно прошелся по кабинету и снова уселся в свое кресло. — У меня другая профессия. Да и старовата я для такой работы, — с усмешкой ответила Надежда. — Профэссия, профэссия… У мыня здэс разный профэссия! И тыбе найдем, работа всыгда есть, — Мехмед, похоже, говорил вполне серьезно. — Мне надо студентку свою найти и увезти домой. Если она здесь, то ее удерживают незаконно. И меня, кстати, тоже! Надежда взглянула в окно. Открывшийся вид показался ей странным. Какое-то несоответствие не давало покоя. Она не могла сориентироваться… И вдруг поняла: из окна открывался вид на ее наблюдательный пункт — кафе-чебуречную! Именно там ее схватили двое мужчин и отвели в подвал. А теперь она в здании, на первом этаже которого находится ресторан с подиумом, откуда ее так бесцеремонно выдворили. Через улицу ее не проводили. Выходит, красиво облицованный коридор — это замаскированный подземный переход, соединяющий подвалы двух домов, расположенных по разные стороны дороги! «Как в Средневековье!» — подумала Надежда. — А кто тыбя дэржит? Сейчас разбыромся, рэшим. Всо расскажешь. Кушяй, кушяй фрукты. Так ты откуда? Нэ из полыции? — продолжал расспросы Мехмед. — Нет, не из полиции. Но мне надо найти студентку. А вы меня удерживаете насильно. Между прочим, это похищение! — настаивала Надя. — Да кто тыбя удэрживает? Тыбя обыдели, может быть? Турок нагло таращил на женщину свои маленькие карие глазки, буквально раздевая ее своим взглядом. Надежду покоробило такое беззастенчивое созерцание ее скромной персоны, да и вряд ли кого-то оно могло бы привести в восторг. Она инстинктивно поправила сарафан и подумала, что хиджаб в такой ситуации был бы куда более кстати. — Меня насильно держат в подвале. Там грязно и темно. И душно — подвал не проветривается. Дышать нечем. Антисанитария у вас! И еще мне там холодно! И сумочку с телефоном забрали! Вы здесь главный? Значит, вы и де́ржите! А мне идти надо! Отпустите меня немедленно, а то у вас будут неприятности! — Вай, шумный какой! — Мехмед театрально схватился за голову. — Я главный, я. Гдэ антисанытарыя? Что душно? То душно, то холодно! Капрызный дэвушька какой! Нэт такой тут антисанытарыя! И ны дэржат тыбя. Надо же узнат, поговорыт. И ны надо тыбе тылыфон!.. Как зовут дэвушька твоя? — Ирина ее зовут. — Ны знаю такой Ирына.